Контракт на рабство. Рэй (СИ) - Ртуть Мика

— У оборотней есть легенда про истинную пару. Сказочка, конечно, — со смешком прошептал Мэт. — Но многие в нее верят. Говорят, что встретить истинную пару — удача, распознать ее — счастье.

— А ты веришь?

— В то, что любовь может возникнуть только от того, что твоя пара пахнет как-то по-особенному? Нет конечно. Страсть, похоть, желание — да, любовь — нет. Для меня нужно намного больше, чем будоражащий кровь запах.

— А как понять, что это любовь?

— А демоны его знают. Я многих хотел, у меня много волчат, но ни с кем я не хотел стариться вместе.

— Я думал, волки создают одну пару и навсегда. — Рэй почувствовал, как проваливается в сон, и ответ Мэтью прозвучал уже на грани сна и яви.

— Так и есть, лисенок. Так и есть…

— Не уходи, — успел шепнуть он и заснул.

Ему снился Фердинанд, который плясал на столе со свечами в руках, а Мэтью хлопал в ладоши и притопывал ногой, и даже во сне Рэю было больно от того, что оборотень не обращает на него внимания. А потом он увидел комнату с высоким арочным потолком, посреди нее стояло несколько гробов. У одного из них сидел в кресле Лоренцо и пил кровь из высокого хрустального бокала.

— Сегодня ты задержался, мальчик мой, — ласково улыбнулся он, вставая навстречу и протягивая к Рэю руки. — Тебе очень идет этот наряд.

Рэй недоуменно посмотрел вниз. Белоснежная рубашка с пышным кружевным жабо и широкими рукавами, узкие кожаные брюки и отчего-то босые ноги. Что за наваждение?

— Это ведь сон?

— А это как тебе захочется, моя душа. Только скажи, и это может стать явью.

Рэй отрицательно покачал головой.

— Я не прощу тебя, Лоренцо.

Вампир взял его за руку, и Рэй почувствовал, как по коже пополз холод. Он хотел выдернуть руку, но Лоренцо держал крепко.

— Простишь, маленький упрямый репортер. Ты уже простил.

Его глаза оказались совсем рядом, и Рэй понял, что не может двигаться. Тело парализовало ледяным холодом и страхом, глаза вампира сияли, словно далекие звезды — голубым мерцающим холодом, гипнотизировали, заставляли покоряться. И только в том месте, где должен быть зрачок, полыхало алое пламя.

— Эт-то сон, это просто сон. Ты ненастоящий… — прошептал Рэй.

Он зачаровано смотрел в мерцающие алым зрачки и падал… падал… падал…

"Какой странный сон", — подумал Рэй, потягиваясь и щурясь на полыхающий за окном закат. Правильно мать говорила, не стоит засыпать, когда солнце садится. Но он так устал — вся эта подготовка к поездке в столицу, суета, сборы, нервы. Вот и…

Он не успел додумать, как дверь в спальню открылась с таким родным и знакомым скрипом, и на всю комнату запахло свежезаваренным чаем, яблочным вареньем и жасмином.

— Ма… — начал Рэй, но тут же осекся.

Вместо матери на пороге показался мужчина. Тот самый, которого Рэй только что видел во сне, только без звездного холода, адского пламени и прочих спецэффектов. Нормальный живой человек, разве что неестественно красивый — и почти раздетый. В одних штанах и босиком. В руках он держал жасминовые ветки.

— Ты проснулся, котенок, — улыбнулся он. На левой щеке от улыбки образовалась маленькая ямочка, и весь он словно засветился: любовью, заботой, лаской.

Рей невольно улыбнулся в ответ и потянулся к нему — дотронуться, вдохнуть его запах. Где-то в закоулках сознания царапало сомнение, словно Рэй забыл что-то очень важное и никак не вспомнит, но он отогнал странное ощущение. Было слишком хорошо, чтобы сомневаться. К тому же… к тому же штаны мужчины… как же его зовут? Почему Рэй не помнит, где и когда они познакомились?..

— Тебе опять снилась всякая ерунда? — понимающие спросил он… Лоренцо?.. — Не волнуйся ни о чем, мой хитрый лисенок, все будет хорошо.

На миг показалось, что в его глазах мелькнул тот же гипнотический холод, что и во сне, но лишь на миг. От его голоса, такого теплого и обволакивающего, веяло нежностью, и по всему телу разливалась жаркая истома. А жасмин пах просто одуряюще сладко.

Рей на миг зажмурился от удовольствия: Лоренцо умеет быть таким трогательным. Даже жасмин принес, помнит, что Рэй любит запах; заботится, хочет…

— Я хочу тебя, лисенок, — Лоренцо сел на кровать, уложил жасминовые ветки на подушку: справа, слева, над головой Рея, а один цветок вложил в его губы, едва коснувшись кожи подушечкой пальца. — Ты очень красивый.

Его лицо оказалось совсем близко — совершенное, словно вылепленное великим скульптором, и темные глаза в обрамлении длинных ресниц так и манили утонуть, раствориться в них, отдаться — целиком, до самозабвения.

Рея обдало жаром, невероятно захотелось коснуться его — Лоренцо, какое красивое имя, — и попробовать на вкус его губы. Почему-то казалось, они должны пахнуть яблочным вареньем.

— Лоренцо, — он счастливо улыбнулся: да, его имя на языке — нежно и сладко, и прохладно, и…

Он почти дотянулся до губ Лоренцо, почти поцеловал его, когда рядом что-то — кто-то? — зарычало и зашевелилось.

Глаза Лоренцо опасно блеснули, он повернул голову — и Рэй тоже, едва сдержавшись, чтобы не выматериться: у него стоит до звона в яйцах, а тут какие-то подарочки в его собственной постели.

Из-под одеяла показался… Мэтью? Сна ни в одном глазу, собран, насторожен, готов… защищать? Или что-то еще? Рэй точно знал, что они знакомы, причем давно знакомы, и их связывает что-то важное. Более важное, чем рука Мэта на его животе (разве она тут была? Почему Рэй ее почувствовал только сейчас?) и нога между его ног. Голых ног. Они что, любовники? Но почему Рэй этого не помнит? Он досадливо дернул плечом: опять какие-то странные мысли. У него слишком хорошо стоит, чтобы думать обо всем этом.

— И ты тут, мой верный волк, — хмыкнул Лоренцо.

— Разумеется, мастер, — Мэтью погладил Рея по животу и сдернул с него одеяло.

Рэй на миг задохнулся — и от прикосновения прохладного воздуха, и от собственной беззащитной и бесстыдной наготы под взглядами сразу двух мужчин. Он машинально попробовал поймать одеяло, но Лоренцо отвел его руки, поцеловал оба запястья и поднял над головой. Кривовато улыбнулся, бросил короткий взгляд на Мэтью — и тот накрыл его запястья ладонью. Не сжимая, но крепко удерживая.

Сомкнуть ноги у Рэя тоже не вышло, правую надежно держал между своих ног Мэтью.

А Лоренцо не спеша огладил его руки, плечи, шею… на мгновение остановил пальцы там, где отчаянно пульсировала вена, и спустился ниже — ключицы, грудь. Он рассматривал и изучал Рэя, и Рэй физически чувствовал его взгляд — так же ясно и горячо, как обнаженное, мощное тело Мэтью, прижимающееся к нему сбоку. Так же, как твердый член Мэтью, обжигающий его ягодицу.

Боги, как ему стыдно. И как горячо. Он никогда раньше не занимался сексом с мужчиной, не хотел мужчину, а сейчас… что с ним такое? Он не должен…

Едва заметно поморщившись, Лоренцо склонился и поцеловал его. Все лишние мысли (Рэй почему-то точно знал, что все мысли сейчас — лишние) вылетели из головы, оставив лишь властное, безумно сладкое и необходимое касание губ, рук…

Кровать тихо скрипнула и прогнулась под весом Лоренцо, когда тот лег рядом и просунул ногу между ног Рэя, раздвигая их сильнее, лаская внутреннюю поверхность бедра своим бедром.

Все еще в штанах.

От ощущения шершавой ткани, трущейся о голую кожу и не касающейся напряженного, безумно чувствительного члена, Рэю хотелось кричать — и он не мог понять, чего хочет больше: кричать "трахни меня наконец" или убить обоих — и Мэтью, и Лоренцо. Потому он просто застонал, отвечая на поцелуй, впуская язык Лоренцо в свой рот, переплетаясь с ним — и чувствуя, как его пальцы сжимают сосок, и тут же груди касаются еще одни губы, и Мэтью рисует языком по коже влажную дорожку, прикусывает второй сосок, а рука Лоренцо… Рэй вскрикнул, когда твердая ладонь накрыла его член. Лоренцо тут же укусил его за губу и сразу зализал укус, продолжая легко гладить ствол, обводить пальцем обнаженную головку.