Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Я закрываю глаза и качаю головой в бесполезной попытке поступить правильно. Когда я снова их открываю, Захара сидит за столом, поднося вилку с омлетом ко рту.

— Тиния работала на моего отца много лет, — говорит она, прежде чем откусить кусочек. — Она не собиралась подсыпать мне что-то в еду.

— Тиния? — Мои глаза и все клетки мозга, которые еще функционируют, завороженно смотрят на губы Захары. Ее надутые губы — единственное, о чем я сейчас способен думать.

— Горничная, на которую ты только что накричал.

— Точно. Но, я не собираюсь рисковать. — Я быстро разворачиваюсь и начинаю запихивать грязную кастрюлю в посудомоечную машину.

— Пожалуйста, скажи мне, что это была шутка, когда ты сказал, что назначаешь Пеппе ответственным за кухню.

— Нет. Я не доверяю персоналу, которого ты наняла.

— А я доверяю. Большинство из них работали в моей Семье годами. Если это облегчит задачу, Айрис может готовить для нас. Я ей полностью доверяю.

— Доверять кому-либо полностью неразумно.

— Ну, это она помогала мне с твоими письмами все то время, когда я жила с папой. И она не собирается никого травить.

Я опираюсь на стойку и смотрю, как Захара ест.

— У тебя нет никаких сомнений?

— Нет.

— Тогда, ладно. — Я киваю. Я доверяю ее суждениям. — Сальво приедет сегодня вечером. У него будут результаты токсикологического анализа Армандо, так что мы будем иметь лучшее представление о том, с чем имеем дело. Но я готов поспорить, что твой чокнутый зять прав, и этого идиота прикончили цианидом. — Накануне моего освобождения Армандо устроил засаду для сестры Захары. Кай, главный любовник Неры, ставший теперь мужем, поймал его. Этот сукин сын с косичками сломал руки и ноги предателю-капо, а затем бросил его в подвале. Однако, когда я приехал на следующее утро, мы нашли Армандо мертвым, с пеной у рта, как у бешеной собаки, которой он и был.

— Не думаю, что Нера одобрила бы, если бы ты назвал ее мужа чокнутым. У него есть имя, ты же знаешь. — Захара берет кусочек прошутто двумя идеально ухоженными пальцами и подносит его к губам.

Я следую глазами за движением, словно я чертовски загипнотизирован. А потом она облизывает кончики этих нежных пальцев. И я… Я почти сгораю на месте. Черт!

Я подпираю затылок руками и делаю глубокий вдох.

— Зачем ты побрил голову? — спрашивает она.

— Привычка. — С момента моей последней необходимой стрижки мои волосы выросли почти на полдюйма, поэтому я избавился от них сегодня утром. — В тюрьме схватить кого-то за волосы было самым простым способом удержать его, чтобы разбить ему лицо. Или нанести несколько ножевых ранений, может быть, даже перерезать ему горло».

— Ты больше не в тюрьме, Массимо.

— Я знаю. Иногда, правда, эта деталь как-то ускользает от моего внимания. Я даже не думал об этом, когда взял бритву сегодня утром. — Я провожу ладонью по изгибу своей гладкой головы. — Прошло много лет. Мне интересно, как я выглядел бы с длинными волосами.

— Мне тоже, — шепчет она.

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Ты на свободе, — продолжает она тем же мягким голосом, который звучит как самая сладкая музыка. — Тебе нужно перестать смотреть на каждого человека, как на врага. И тебе нужно избавиться от своей паранойи, будто кто-то собирается меня убить.

Я отвожу взгляд, сосредоточившись на жасминовых лозах за окном. Прошлой ночью, когда я лежал перед дверью спальни Захары, ожидая, когда сон заберет меня, я довольно много думал о своих необоснованных опасениях.

Нет никаких логических причин, по которым кто-либо мог бы желать смерти Захаре. Причинение ей вреда не даст никому преимущества.

Я знаю это. Я также знаю, что мне следует держаться от нее подальше. Но я не могу. Не могу заставить себя сделать это. Одна лишь мысль о том, что с ней может случиться что-то плохое, сводит меня с ума.

Перестаньте искать эти жалкие оправдания. Ей не нужна твоя защита. Ты просто пытаешься оправдать свои действия, создавая обоснование для того, чтобы находиться рядом с ней. Это нужно прекратить.

Иногда мне хочется поймать голос в своей голове и задушить его. Потому что этот мудак слишком часто оказывается прав.

Я всегда прав.

Отлично. Больше никаких воображаемых угроз смерти. Больше никаких глупых причин держать ее рядом все время.

Я беру коробку с яйцами со стойки и несу ее в холодильник.

— Мне нужно пройтись по магазинам. Из костюмов, которые купил мне мой адвокат, мне подходят только два.

Захара отрывает взгляд от тарелки.

— Хорошо. Я распакую вещи, так как у меня ещё не было времени сделать это.

— Хорошо, — говорю я, бесцельно уставившись на содержимое холодильника, затем захлопываю дверцу. — Вот и хорошо.

Как безмозглый идиот, я направляюсь к двери. На полпути мои шаги замедляются. Я останавливаюсь. На каждой смене дежурят девять вооруженных до зубов мужчин. Достаточно ли этого, чтобы прикрыть дом и каждый периметр поместья?

Да, достаточно.

Я продолжаю путь, но снова останавливаюсь на пороге. Может, мне взять ее с собой? На всякий случай? На территории много ублюдков из компании, занимающейся ремонтом. Любой из них может представлять опасность.

Нет. Больше никаких оправданий.

Я хватаюсь за косяк с обеих сторон и сжимаю до тех пор, пока не заболят руки.

Нет.

НЕ говори этого, черт возьми.

Я стискиваю зубы.

— Я не думаю, что тебе безопасно оставаться здесь одной. Сходи за своей сумочкой, Захара.

Я люблю ходить по магазинам, но обычно делаю это одна или с сестрой. Примерка одежды перед другими людьми — не мое. В тех редких случаях, когда я присоединялась к Нере и ее друзьям, я обычно стояла в стороне, наблюдая, как они щеголяют во всевозможных нарядах и обуви. Должна признать, что видеть, как Массимо примеряет костюм за костюмом, — это зрелище, которое стоит увидеть. Хотя на нем все еще слишком узкий костюм в области плеч, как и предыдущие четыре.

— Мужчины что, за последние два десятилетия уменьшились или что? — ворчит Массимо, пытаясь застегнуть пиджак на груди. Ткань так туго натянута на его широком теле, что кажется, она может лопнуть в любую секунду. То, как рукава натягиваются вокруг его выпирающих бицепсов, тоже довольно комично. Не говоря уже о том, что они слишком короткие.

— Я так не думаю. — Я стараюсь сохранять серьезное выражение лица, едва сдерживая смех. — Полагаю, тебе придется подождать, пока будут готовы те, что ты заказал у портного.

— Этот ублюдок сказал, что ему нужно три дня. Я не могу ходить голым.

При одной лишь мысли об этом у меня на щеках появляется румянец.

Да, пожалуйста.

— Эм… дай-ка я посмотрю швы. Может быть, есть способ их распустить. — Я беру его за запястье, осматривая край рукава, затем тяну его руку вверх, пытаясь оценить наличие лишнего материала в шве сбоку. — Я могу попробовать, но не уверена, что это будет хорошо смотреться.

— Сэр, дайте-ка я посмотрю, — щебечет продавец-консультант со своего места у полки сложенных рубашек и бросается к Массимо. Я заметила, как она пожирала его глазами, как только мы вошли в магазин. Уж больно сильно она была готова помочь ему.

Высокая и худая, она одета в ярко-желтую блузку без рукавов, которая завязывается вокруг шеи, оставляя руки и спину голыми. Я не могу перестать смотреть на ее безупречную кожу — на ней нет ни единого изъяна. В последний раз, когда я носила топ с короткими рукавами, я была в начальной школе.

Сотрудник останавливается перед Массимо, прямо рядом со мной, и тянется к лацканам его пиджака.

Укол ревности пронзает меня прямо в грудь. Я отпускаю рукав и быстро отступаю назад. Разве я плохой человек, если ненавижу случайную, незнакомую женщину только потому, что она выглядит так идеально? Потому что они выглядят так идеально, стоя рядом друг с другом?