Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Вырывается стон, хотя он немного похож на мурлыканье, что, мягко говоря, пугает.

Я бы хотел, чтобы она была здесь прямо сейчас, чтобы я мог наказать ее, использовать, наполнить своей спермой вместо того, чтобы дрочить.

Мои глаза распахиваются, останавливаясь на кувшине с апельсиновым соком на моем столе, когда мой член снова начинает твердеть. Этот груз не обязательно должен быть потрачен впустую…

Глава 24

ПОППИ

Я весь как на иголках. День. Длинный. Просто жду увидеть свои фотографии — голой, мокрой, брошенной в душе — развешанные по стенам на моих занятиях, в гребаных социальных сетях. Не то чтобы я заходила в свои уже несколько месяцев. Чем дольше день тянется без происшествий, без ехидных замечаний, без того, чтобы видеть себя прилипшей к каждой поверхности, мимо которой я прохожу, тем сильнее нарастает мое беспокойство.

Я чувствую, что задыхаюсь, хотя еще ничего и не произошло.

Линкса не было дома, когда я, наконец, собралась с духом настолько, чтобы вернуться в нашу комнату этим утром. Я провела ночь в односпальной кровати, зажатая между Бонни и Эммой, потому что, когда я постучала, то сказала, что просто хочу, чтобы кто-нибудь обнял меня. И они тоже были под кайфом, поэтому не задавали вопросов ни о моем синяке под глазом, ни о следе от укуса на плече, ни о слезах на моих щеках. Они просто обняли меня, и мы втроем хихикали, пока не уснули.

Но я не думаю, что кто-то из нас по-настоящему смеялся.

У них тоже есть демоны.

Сегодня я не видела ни одного из мальчиков, что не является чем-то совершенно неслыханным, у меня с каждым из них только по одному занятию.

Я думаю, это хорошо, что сегодня пятница и я могу попытаться поговорить с Линксом вечером, когда он вернется с тренировки, извиниться за таблетки. За то, что испортила ему вечер. Я имею в виду, так и должно быть, ему было хорошо со мной до душа, даже замечательно. Счастливо.

Он не имеет в виду то, что сказал.

Мои щеки краснеют, сердце колотится, когда я думаю о том, как он доминирует на льду, смотрит на меня в многотысячной толпе и барабанит пальцами по груди. У меня сводит живот от одного этого воспоминания, но потом я вспоминаю, что он сказал мне в душе.

"Гребаный бардак".

"Шлюха-наркоманка".

«Мы покончили с тобой, Поппи. Все. Мы покончили.»

Мое сердце бьется сильнее, угрожая пробить грудную клетку, и тяжелое свинцовое чувство страха поселяется в животе. Я могу прекратить принимать таблетки в любое время, когда захочу. Я сделаю. Ради него. Них. Я могу быть лучше.

Я ускоряю шаг, пересекая двор, крупные хлопья белого пуха облепляют мои щеки, и мне вдруг становится жаль, что я не могу остаться здесь подольше, потому что ледяной воздух приятно ощущается на моем распухшем лице.

Я протягиваю руку, провожу пальцами по нежной, разгоряченной коже, скрытой под завесой волос, потому что вдавливать консиллер было слишком больно, а еще больнее думать о том, как Линкс прижимал меня к себе. Я дрожу от холода, и от этой мысли, опускаю руку. Делаю резкий вдох морозного воздуха и продолжаю спешить к дальнему зданию на консультацию.

Я ненавижу, что мне приходится это делать. Встречаться с незнакомцем, который ничего обо мне не знает. Мистер Маршалл, Флинн, мягко говоря, пугающий, так что я не знаю, как он может быть моим кем? Что-то вроде консультанта по жизни в колледже? Кто-то, кто находится в безопасном месте, может помочь мне со школьными проблемами, с заявлениями о приеме на работу, но на самом деле он не может помочь мне. Он говорил со мной скорее как жуткий, агрессивный терапевт. Но это было еще не самое худшее. Хуже всего было то, каким красивым он казался мне.

Рост около шести с половиной футов, широкие плечи, густые вьющиеся черные волосы, длинные на макушке, короткие по бокам. Легкая щетина, определенно намеренная, вдоль впадин его щек, широкой квадратной кости челюсти. Полные розовые губы, бледная кожа и мускулы на бедрах, которые определенно принадлежат игроку в регби. Он преступно красив и слишком стар для меня.

— Тридцать. Если тебя это устраивает?

Он на одиннадцать лет старше меня.

Я никогда не чувствовала влечения к парням постарше, не то чтобы он старый, определенно нет, просто… Я никогда ни к кому по-настоящему не чувствовала влечения до того, как приехала сюда. До того, как я потеряла девственность. Как я оказалась с этим парнем. Я содрогаюсь при одной мысли об этом, о нем. Смех. Что было после этого…

Какого черта я думаю об этом?

Качаю головой, колени протестуют, когда я взбегаю по деревянной лестнице в кабинет Флинна. Я отбрасываю все мысли о нем и этих дьявольских голубых глазах. Боже, они похожи на расплавленный адский огонь, тлеющий на фоне черных зрачков.

Я облизываю потрескавшиеся губы, ощущая вкус ванильно-тыквенной гигиенической помады, и спешу нанести ее повторно. Вчера вечером я выпила недостаточно воды, и теперь страдаю от последствий обезвоживания. Что еще раз напоминает мне, что, черт возьми, я хочу пить. Но я опаздываю, а я никогда не опаздываю.

Дерьмо.

Остаток пути я пробегаю по длинному пустому коридору, впереди только вход в библиотеку на третьем этаже и закрытые двери профессорских кабинетов.

Резко останавливаясь перед дверью мистера Маршалла, я делаю глубокий вдох, чувствую, как внутри у меня все сжимается, а затем поднимаю руку и стучу костяшками пальцев по ярко отполированному дереву двери рядом с блестящей золотой табличкой с его именем.

— Заходите. — немедленно зовет он глубоким, обманчивым рокотом, заманивая тебя в безопасное место только для того, чтобы потом выглядеть так, будто он собирается съесть тебя живьем.

Неохотно я осторожно открываю дверь. Темнота приветствует меня, мои глаза мгновенно выискивают лампу в дальнем углу комнаты. Я держусь за свет, когда вхожу, стараясь не обращать внимания на темные пространства, заполняющие остальную часть комнаты, закрываю дверь за своей спиной и сажусь, прежде чем он пригласит меня сесть.

Я не могу заставить себя взглянуть на него через широкое пространство стола, когда сцепляю свои покрытые татуировками пальцы на коленях, изучая замысловатые линии плюща, еще не готовая увидеть его. Мое дыхание прерывистое из-за бега, и я смотрю на свои костлявые пальцы, пока боль в легких от морозного воздуха не начинает ослабевать.

Мне никогда не нравились консультации, терапия, психиатры. Все в них слишком агрессивно и любопытно, и такое чувство, что сверло со свистом проникает в полость моего мозга. Я плохо справляюсь с давлением, а вопросы вызывают у меня стресс.

Пот выступает у меня под мышками, и я сбрасываю свою толстую куртку, тяжело сглатывая. Во рту сухо, как наждачная бумага, мне нужно выпить, воды или…

— Привет, Поппи. — говорит мистер Маршалл, прерывая мои беспорядочно вращающиеся мысли, но он не просто говорит это.

Это скручивающийся рокот, который кажется свирепым, когда вырывается из его рта, подобно соблазнительному плевку. Звук обволакивает меня, как удав. Потому что впервые со вчерашнего утреннего сеанса я вспоминаю, как он меня назвал.

"Ангел".

Мои глаза впиваются в его, как будто они не смогут остановиться, даже если я вырву их, и я тяжело сглатываю, глядя на ухмылку на его губах. Тогда я действительно смотрю на него, изучая его лицо. Шикарные бледно-розовые губы, изогнутые, как лук Купидона. Сильный, прямой нос, густые, аккуратные черные брови, легкий слой целенаправленной щетины на впалых щеках. Высокие скулы, квадратная челюсть, круглые уши, которые немного торчат, и я люблю их. Они напоминают мне мои собственные, слишком большие для моей головы, слишком торчащие, чтобы меня за них не дразнили, вот почему я всегда прикрываю их волосами, но я не возражаю против них, они мне даже нравятся, я просто прячу их, чтобы быть меньшей мишенью.

— Поппи? — я понимаю, что с приливом жара к моим щекам я пялюсь.

Но что еще хуже, при звуке моего имени на его губах мне это нравится. Немного слишком сильно. Его глубокий голос ласкает, как язык, спускающийся по моему позвоночнику.