Император ярости (ЛП) - Коул Джаггер

— Ты будешь молчать, — говорит он ровным, тихим голосом. — Если нет… я найду тебя. И в следующий раз я не буду таким… милосердным.

Угроза висит между нами, тяжёлая и неоспоримая.

Я киваю.

Не могу доверять своему голосу.

Я хочу верить, что просто уйду.

Что забуду.

Что вытру из памяти кровь, тела.

То, как он заставил меня почувствовать себя ничтожной.

Не просто жертвой.

Игрушкой.

Своей игрушкой.

Он отпускает меня.

Я отступаю, прижимаюсь к стеклу, дрожа, хватая ртом воздух.

А он просто разворачивается и уходит, исчезая в тенях, так же, как появился.

Всё кончено.

Я всё ещё дрожу, когда, наконец, отталкиваюсь от окна, ноги не слушаются, но я заставляю себя двигаться, покидая офис.

Осознаю, что прошла прямо по телам только на третьем этаже.

Сознание просто вычеркнуло их.

Или, может, оно было занято чем-то другим.

Что-то внутри меня ломается, когда я выхожу на улицу.

Свежий ночной воздух не помогает.

Сердце всё ещё бешено колотится, кожа помнит его хватку.

Город спит.

Но я не могу думать ни о чём, кроме него.

Человека в маске.

Монстра, который мог меня убить… но не сделал этого.

Почему?

Меня пронзает холодная, жестокая дрожь.

Я натягиваю капюшон, кутаясь в него, и бросаю взгляд через плечо, прежде чем ускорить шаг к машине.

Каждая тень кажется угрозой.

Каждый звук — эхом страха.

Я дрожу, когда, наконец, сажусь в машину, с трудом попадая по кнопке, чтобы запереть двери.

Тишина в салоне давит, но только здесь я чувствую себя в относительной безопасности.

Безопасность.

Я тихо смеюсь.

Коротко. Горько.

Я не в безопасности.

И уже никогда не буду.

3

МАЛ

Страх — восхитительное чувство.

Она, наверное, думает, что я исчез в тенях, но я все еще здесь. Смотрю. Жду. Она бежит, я знал, что она побежит — сначала немного неуверенно, с дрожащими руками, когда она судорожно пытается найти ключи от машины, ее дыхание прерывистое, резкие вздохи.

Я наблюдаю через треснувшее стекло, к которому прижал ее. Смотрю, как она спотыкается, направляясь к черному «Ауди», ее шаги неровные на темной, пустынной улице.

Она думает, что в безопасности. Думает, что сбежала.

Она ошибается.

Я просто люблю погоню.

Ночь обвивает ее, словно щит, но я вижу все. Каждый лихорадочный взгляд через плечо, каждый вздрагивающий отзвук слишком громкого звука в тишине. Она бежит на адреналине, пытаясь убежать от воспоминания о моей руке на ее горле. Пытаясь забыть тяжесть моего взгляда из-за маски.

Но я все еще наблюдаю.

Да, я люблю погоню, но до сих пор не понимаю, почему позволил ей уйти. Моя хватка крепнет на подоконнике, когда смотрю, как она садится в водительское кресло, ее силуэт едва различим сквозь стекло. Двигатель рычит, и на мгновение мне кажется, что она тут же сорвется с места, шины завизжат от страха, скользя по асфальту.

Но она медлит.

Ее лицо тускло освещено светом приборной панели. Она сидит, замерев, глядя в темноту так, словно ждет чего-то. Словно ждет, что я приду за ней.

Мои челюсти сжимаются.

Я, черт возьми, должен был закончить начатое, когда впервые поймал ее. Должен был убить. Это было бы чисто. Легко.

Никаких свидетелей. Никаких незавершенных дел.

Почему я этого не сделал?

Я убивал за меньшее. Чужаков, врагов, тех, кто случайно пересек мне дорогу. Но с ней… что-то другое.

То, как она посмотрела на меня — одновременно вызывающе и испуганно…

Я хмурюсь.

Мне не нравится это чувство.

Неопределенность.

Я к нему не привык.

Моя рука зависает над рукоятью катаны, запах крови только что убитых все еще висит в воздухе.

Запах смерти и прилив насилия меня не беспокоят. Никогда не беспокоили. Это единственное, на что я всегда мог положиться — ощущение веса смерти в руках и абсолютная уверенность в том, что я могу его контролировать.

Но с ней?

Не совсем.

Резко выдыхаю, заставляя себя отойти от окна. Тени снова поглощают меня, когда я двигаюсь по офису, переступая через тела у своих ног. Вернувшись к компьютеру, за которым сидел раньше, заканчиваю копировать данные с сети Orlov Financial Solutions на флешку.

Как и в большинстве случаев, когда погружаюсь в очередную бездонную кроличью нору, я не совсем уверен, что именно ищу.

Я просто надеюсь, что узнаю это, когда увижу.

Когда я заканчиваю, мой взгляд снова падает на тело Федора — без рук. В его неподвижности есть что-то странно успокаивающее. Эти люди были мертвы с того момента, как пересеклись со мной. Не только из-за того, кто я и что собой представляю, но и из-за того, кем они были.

Возможные соучастники преступления, которое я уже слишком давно пытаюсь раскрыть.

Этот путь может оказаться очередным тупиком. Я узнаю это только тогда, когда проанализирую информацию, которую забрал этой ночью.

Я мог бы сейчас зациклиться на мыслях «а что если», если бы Федор и его люди не были замешаны в преступлении, которое я пытаюсь раскрыть почти два десятилетия. Мог бы позволить себе погрузиться в иронию того, что сам являюсь чудовищем, охотящимся на других чудовищ.

Преступником, карающим преступников.

Но с ней все иначе.

Это… личное.

В любом случае, даже если Orlov Financial Solutions и Grigorov Bratva не имеют отношения к ужасу двадцатилетней давности, я сомневаюсь, что хоть кому-то из них будет не хватать ублюдка вроде Федора Гусева и его шайки придурков.

Но вот она…

Она оказалась сложностью, которой я не ожидал.

Я пинаю тело одного из людей Федора. Кровь из его перерезанного горла залила весь перед его спортивного костюма.

Они должны были умереть.

А она?

Я все еще чувствую ее пульс под пальцами — быстрый, сбивчивый. Все еще вижу вспышку страха в ее глазах, когда прижал ее к окну.

Но это был не просто страх.

Там было что-то еще.

Что-то более темное, мелькнувшее под паникой.

И с того момента оно гложет меня изнутри.

Я встаю, разминая шею. Мне нужно уйти. Из этого дерьма, очевидно.

Но и от нее тоже.

…Но я знаю, что не уйду.

По дороге в квартиру, которую я использую, пока нахожусь в Нью-Йорке, стоит тишина. Но недостаточная.

Этот город меня раздражает.

Слишком безликий. Слишком гордится собой без всякой на то причины. Он грязный, и здесь нескончаемая война теневых сил.

Напряжение, пузырящееся прямо под поверхностью, буквально отравляет воздух. Душит. И, черт возьми, тут шумно.

Я всегда предпочитал тишину. Ту, что окутывает меня, словно вторая кожа, заглушая шум окружающего мира.

Так легче думать. Объективно, для города с десятью миллионами засранцев сейчас тут довольно тихо.

Но этой ночью — нет.

Тишина давит, словно тяжесть её взгляда, требующего ответов, которых у меня нет.

Имя — Карен Вандершмит — очевидная чушь. Я видел, как дрогнули её глаза, когда она передавала удостоверение, едва заметную заминку перед словами. Она что-то скрывала.

Я выясню что. Я всегда выясняю.

Сегодняшний визит в офисы бригады Григорова был, в общем-то, двойной удачей. Формально я пришёл по приказу Кензо. Но на самом деле меня привела сюда попытка моего кузена копнуть глубже в мир братвы, пока мы расширяемся на этот грёбаный город.

Впрочем, у меня был и личный мотив.

Кензо поручает мне такие дела — такие, с которыми справился бы любой вака-гасира¹ или даже рядовой солдат. Но делает это потому, что я хорош в этом.

А под «такими делами» я подразумеваю «решение проблем».

Вот только теперь у меня новая проблема.

Пока веду машину по почти пустым, но всё ещё до безумия шумным улицам Нью-Йорка, мысли снова возвращаются к её лицу.

К тому, как она на меня смотрела.

Большинство людей при встрече со смертью впадают в панику, судорожно ищут выход. Она тоже была напугана. Просила не убивать её. Но в глазах было что-то ещё. Вызов. И ещё нечто, чему я не мог найти названия.