Император ярости (ЛП) - Коул Джаггер

Это застряло у меня в голове.

Чёрт, я должен был её убить. Должен был оставить её мёртвой на полу, в крови тех людей. Но отпустил её. И теперь она — нить, которую я не могу разорвать.

Телефон в машине звонит через Bluetooth. Я отвечаю, даже не глядя, кто это.

— Да?

В ответ — только тишина. Брови сдвигаются в хмурой задумчивости. И тут я слышу медленное, размеренное дыхание в трубке.

Незнакомый номер.

Чёрт. Я знаю, кто это.

— Это время года снова, да, Джонас?

Тяжёлое дыхание на мгновение обрывается, прежде чем он говорит.

— Ну, знаешь, Мал… — голос из прошлого звучит тихо, хрипло, с отголосками песка и гравия.

— Я бы предпочёл, чтобы нет.

Джонас коротко смеётся, глухо, почти беззвучно.

Я не отслеживаю эту дату. Мне плевать на неё. Но Джонасу — нет. И поэтому он тянет меня обратно в этот мрак, раз за разом набирая мой номер именно в этот день, каждый грёбаный год.

— Какого чёрта тебе надо, Джонас?

— Напомнить тебе, брат, — шипит он. — Чтобы ты никогда не забыл день, когда убил нашего отца.

— Он нам не был отцом, — спокойно отвечаю я. — Да и ты мне не брат. Мы вообще никто друг другу.

— О, но мы есть, Мал, — тихо говорит он. — Мы навсегда…

— Обратись к психиатру, Джонас, — отрезаю я. — Перестань позволять этому ублюдку и тому аду, через который он нас провёл, продолжать управлять твоей жизнью.

Он снова замолкает.

— Просто помни, брат… — рычит он. — Однажды я найду что-то… кого-то, кто тебе дорог. И я уничтожу их, у тебя на глазах.

— Найди себе врача, Джонас, — повторяю я. — И сотри мой номер к чертям.

Сбрасываю звонок и глушу двигатель возле своей временной квартиры в Сохо. Несколько секунд вдыхаю тишину салона, пытаясь выкинуть голос Джонаса из головы. Потом выхожу.

Здание ничем не примечательно — ещё один лофт среди модных булыжных улочек Манхэттена, где остальные жильцы либо накаченные наркотой модели, либо женатики, использующие эту квартиру как место для тайных встреч.

Для меня же это просто убежище.

Как только я переступаю порог, привычное укрытие тишины накрывает меня. Но даже теперь что-то не так.

Скидываю куртку на кожаный диван и двигаюсь сквозь тёмное пространство, словно тень. Мысли всё ещё крутятся вокруг неё. Вокруг того, как её тело дрожало под моими руками, как перехватывало дыхание, когда я наклонился ближе.

Она не должна меня волновать.

Она не должна иметь значения.

Мониторы оживают, когда опускаюсь в кресло за столом, а тихое гудение компьютера разрезает тьму.

Пора разобраться с этим призраком.

Пальцы быстро стучат по клавиатуре, открывая записи с камер в офисе, который я только что окрасил в красный. Я скачал оттуда не только файлы. Оставил лазейку в системе, потому что до этого мне не удалось взломать их сеть.

Вот почему мне пришлось разыграть роль инвестора и позволить Федору и его дебилам провести меня прямо внутрь.

Русские такие предсказуемые. Помаши перед ними пачкой денег — и они теряют бдительность.

Я хмурюсь, всматриваясь в экран, прокручивая запись назад.

Вот она.

Губы сжимаются, пальцы складываются в замок, упираясь в подбородок. Я наблюдаю, как «Карен» скользит в здание через боковую дверь. Двигается осторожно, будто точно знает, что делает.

Она профессионал.

— Временный работник, — назвала она себя.

Ага, конечно. Она вломилась туда. Искала что-то.

Смотрю дальше, наблюдая, как она сканирует помещение, взглядом оценивая заднюю часть офиса. Двигается легко, уверенно, как человек, привыкший оставаться незаметным.

Я не люблю незавершённые дела. И ненавижу опасных людей.

Смотрю, как она прячется за столом, ускользая из зоны видимости камер. Но спустя несколько минут её голова снова появляется — она выглядывает из-за угла, затем быстро затемняет экран ноутбука, когда я захожу.

Наблюдаю, как хладнокровно разделываюсь с Федором и его людьми. Затем вижу, как она срывается с места и бежит, а я устремляюсь за ней.

Я смотрю, как она извивается, когда моя рука сжимает её нежное горло.

Ставлю запись на паузу, всматриваюсь в её лицо — широко раскрытые глаза, ужас, но она не сломалась.

Она не сломалась.

Откидываюсь в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику, снова и снова прокручивая этот момент в голове. Я мог бы закончить всё прямо тогда. Должен был. Но вместо этого положил руку ей на шею. Почувствовал дрожь её пульса под пальцами.

Позволил её мягким, припухлым губам сомкнуться вокруг моих пальцев и ощутил влажное тепло её рта.

А потом… отпустил.

Я до сих пор не понимаю, какого чёрта вообще всё это сделал.

Этот вопрос гложет меня, но сколько бы я ни пытался найти ответ, его просто нет. Может, я просто хотел посмотреть, что она сделает. Может, чудовище внутри меня иногда просто до одури скучает.

Может, хотел, чтобы она побежала, чтобы увидеть, насколько далеко уйдёт, прежде чем я её настигну.

Выключаю компьютер. Экран гаснет, и я наклоняюсь вперёд, кончиками пальцев постукивая по краю стола в задумчивости.

Я найду её снова. И когда это случится, колебаний уже не будет.

В следующий раз она узнает, с кем имеет дело.

4

ФРЕЯ

Никогда не любила больницы. Они всегда такие яркие. Такие стерильные.

Но я здесь не ради себя. Я пришла к Дэмиану.

Один из плюсов визитов в больницу задолго после окончания официальных часов приёма — здесь никого нет. Ну, кроме пациентов, врачей, медсестёр, технического персонала и всего прочего. Но врачи и медсёстры чётко знают, зачем они здесь, что им нужно делать и как именно. У пациентов тоже всё предельно ясно — они здесь, чтобы поправиться.

Настоящие нарушители атмосферы в больнице — это посетители. Туристы.

Но в час ночи этаж практически вымер.

Прекрасно.

Вперёд тянется длинный флуоресцентный коридор, белая плитка сверкает под жёстким светом. Я скидываю капюшон, проходя мимо поста медсестёр, и вижу пожилую женщину с добрыми глазами и улыбкой, которая никогда не меркнет, сколько бы пациентов ни прошло перед ней за день и как бы паршиво они себя ни чувствовали. Она мельком смотрит в свой блокнот, пока я прохожу мимо, а потом её лицо озаряется, когда она меня замечает.

— Ну-ну, кого я вижу! — окликает она меня, её голос мягкий и тёплый. — Как ты сегодня, дорогая?

Я улыбаюсь, снимая сумку с плеча и расстёгивая передний карман.

— Привет, Долорес.

— Знаешь, если ты будешь приходить сюда ещё чаще, люди начнут думать, что ты тут работаешь, — хихикает она.

— Либо начнут спрашивать, почему ты постоянно впускаешь меня после закрытия.

Часы приёма уже давно закончились. То есть буквально — когда солнце ещё высоко.

А это не для меня и моей пигментной ксеродермы.

Знаю, звучит как заклинание из «Гарри Поттера». Но нет. Это означает, что я аллергична к чёртовому солнцу.

Ну, я не совсем вампир. Я могу выходить на улицу днём. Просто для этого мне нужно покрыть каждый сантиметр кожи чем-то достаточно плотным, чтобы не пропускать ультрафиолет. В противном случае я сгорю заживо, как зефир, забытый в костре. Это — отстой.

Первый раз, когда я пробралась сюда после закрытия, дежурной медсестрой была Долорес. Я разыграла перед ней слёзную историю о том, что раньше прийти не смогла, и она сжалилась надо мной. В следующий раз она уже не купилась на это дерьмо.

А в третий раз я учла значок Fleetwood Mac, который она всегда носит на своём бейджике, и принесла ей в рамке автографированный платок-микрофон Стиви Никс.

Да, я полностью купила расположение Долорес.

И нет, мне не стыдно в этом признаться.

— К мистеру Секси пришла? — подмигивает она.

Я корчу гримасу, изображая рвотный рефлекс. Долорес хохочет.

— Эй, если он не хотел это прозвище, ему стоило быть менее симпатичным пациентом в коме. Просто говорю, дорогуша.