Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Странное ощущение — быть ответственным за все. В прошлом я всегда избегала людей, в том числе и сотрудников. А теперь я руковожу ремонтниками, нанимаю персонал и даже общаюсь с продавцами, выбирая мебель для дома Массимо. Странно, но это не так уж и плохо. На самом деле, я наслаждаюсь собой.

— Что значит, ты никогда не держал в руках оружия? — рычание Массимо выводит меня из задумчивости..

Я поднимаю глаза и вижу, что он нависает над садовником — руки уперты в бедра, вид у него чертовски пугающий.

— Я… у меня не было возможности сделать это, мистер Спада.

— Это неприемлемо. А вы? — Массимо поворачивается к служанкам, которые выглядят так, словно вот-вот сбегут.

Все пять женщин яростно качают головами.

— Тимотео научит вас всех стрелять из огнестрельного оружия к концу недели, — рявкает Массимо. — Завтра с утра вам доставят оружие. Glock для мужчин, Baby Desert Eagles для женщин.

Тимотео наклоняется в сторону и встречается со мной взглядом. Взгляд в его глазах спрашивает меня: он серьезно?

Я киваю.

Он моргает, отвечает мне тем же и снова смотрит на Массимо.

— Конечно, мистер Спада.

— Хорошо. И еще одно предупреждение: я не терплю предателей. И не даю вторых шансов. Держите рот закрытым, или я закрою его за тебя. Навсегда.

Я вздыхаю. Что ж… Он ведь сказал, что не дает обещаний.

Массимо продолжает выкрикивать приказы, пока я наблюдаю за ним из-за листьев пальмы. Все в нем завораживает. К примеру, драконьи узоры, нарисованные на его массивных предплечьях. Одинаковые по форме и размеру, разница между ними только в цвете — красный на левом и черный на правом — и в том, что они, кажется, смотрят друг на друга. А как пульсируют мышцы на его спине при каждом движении. Его бицепсы, растягивающие ткань футболки, вздуваются под короткими рукавами, которые выглядят так, будто их нарисовали. А еще его спортивные штаны — сидящие немного низко, достаточно, чтобы открыть пояс его нижнего белья. Боксеры или трусы?

Мои руки чешутся исследовать это великолепное тело. Каково это? У него телосложение воина. Я хочу прикоснуться, попробовать каждый его дюйм. Пальцами, губами и языком. Он страстный любовник? Должен быть. Он не может быть никем другим с его личностью. Может ли он бросить меня на кровать и трахнуть? Я бы с удовольствием сделала именно это.

Тепло заливает мой организм. Покалывание, болезненное чувство снова бьет в мое нутро. Оно было постоянным в его присутствии, будто ток бежит по моим венам. Но сейчас, когда я представляю, как Массимо берет меня снова и снова, оно нарастает, сводя меня с ума.

Покачав головой, чтобы вернуть самообладание, я перевожу взгляд с его пояса на его руку. Она огромная — как и все остальное в нем — пальцы, сжимающие спинку стула, пока он говорит своим глубоким, хриплым голосом. Будут ли его прикосновения грубыми или нежными? Прижмет ли он меня к земле? Заставит ли он меня умолять о большем? Я прикусываю нижнюю губу, представляя, как эти татуированные пальцы обхватывают мое горло, а он впивается в мой рот своими… Шепчет… между поцелуями. Как он говорит мне грязные вещи. Рассказывает мне… то, о чем я только мечтала.

Я хочу тебя.

Ты нужна.

Я люблю тебя.

Я лежу в постели и смотрю в потолок.

Сигнализация установлена, видеонаблюдение включено. Вооруженные до зубов, мои ребята патрулируют территорию. Я только что закончил третий обход дома, убедившись, что все в порядке. Никаких угроз. Никаких злоумышленников в поле зрения. У меня нет причин так волноваться только потому, что я решил больше не спать перед дверью Захары.

Она в целости и сохранности. Ты просто ищешь еще один повод спуститься вниз, чтобы быть рядом с ней. Ложись спать.

Я не могу.

Достаточно того, что она узнала, что ты ночуешь возле ее двери. Это не только смешно, это, вероятно, напугало ее до чертиков.

А если я ей нужен? Неизвестная угроза все еще где-то там.

Мы до сих пор не выяснили, кто установил этот чертов жучок в моей машине, тот самый, который привел стрелка прямо ко мне. Сальво думает, что это могли быть федералы. Я с этим не согласен, поскольку Макбрайд забрал машину прямо из автосалона и поехал на ней прямо в тюрьму.

Кто бы это ни был, он хочет твоей смерти. Если им как-то удастся проникнуть внутрь, они придут за тобой. Не за Захарой. Тебе нужно оставаться на месте.

Переворачиваясь на бок, я устремляю взгляд на дверь.

И все же… А что, если кто-то все-таки проникнет в дом? А что, если Захара столкнется лицом к лицу с убийцей, и этот придурок решит ее убрать? Она, возможно, борется за свою жизнь, пока я лежу здесь, на другом этаже!

Черт.

Выскочив из кровати, я выбегаю из комнаты и спускаюсь по лестнице, проклиная себя всю дорогу. Только когда я доберусь до второго этажа и упрусь задницей в дверь Захары, я смогу наконец сделать полный вдох. Если кто-то посмеет приблизиться к ней, ему придется пройти через меня. И, возможно, сегодня ночью мне все-таки удастся немного поспать.

Что случилось с обещанием, которое ты дал себе, никогда больше не спать у ее двери?

Я старался, ладно?

Я поклялся, что не сделаю этого. Даже зная, что держаться подальше от нее означает, что я лишусь сна. Не то чтобы я не привык обходиться без него.

Даже до того, как она нашла меня спящим у ее двери, искушение проникало в мои кости, и бороться с ним становилось все труднее и труднее. Осознание того, что она рядом, и нас разделяет лишь деревянная поверхность, сводило меня с ума. Я все время представлял, как захожу в ее комнату, чтобы просто посмотреть, как она спит. Просто чтобы быть рядом с ней. Чтобы почувствовать покой, который приносит мне только она. Когда она рядом со мной, я не чувствую себя тем сумасшедшим и вспыльчивым придурком, каким я стал находясь почти двадцать лет в тюрьме.

Ничего не изменилось. Ты все еще сумасшедший придурок.

По крайней мере, мне удалось держать свои грязные мысли под контролем. В основном. Я давал себе мысленную пощечину всякий раз, когда реальность ускользала. Если бы Захара имела хоть малейшее представление моих мыслей о ней, она испытала бы отвращение. А как иначе?

Мои мысли… Похотливые, горячие мысли. Где мои руки лежат на ее божественном теле, обводя каждый мягкий изгиб своими изнывающими от желания ладонями. Держут ее в своих объятиях, а ее лицо в изгибе моей шеи. Это единственное место, где она будет в полной безопасности. Мои губы касаются ее губ, как я и мечтал с того самого момента, когда впервые увидел ее.

В тот момент, когда она была ярким лучом света в окружении стольких темных теней. Ангел среди толпы дьяволов, сгрудившихся у могилы ее отца. Единственный человек в этом мире, который не казался мне чужим.

Единственная женщина, которая когда-либо вызывала у меня интерес. Благодаря тому, что она увидела меня настоящего. Того, кого я пытался скрыть, но она не позволила мне, зарывшись под мою кожу. Я должен был знать тогда…

И мне не следовало…

Но я, как придурок, все равно это сделал.

Вспомнил, что когда-то сказал ей в письме. В том, где она спрашивала, что я буду делать, когда освобожусь. Я пойду трахаться в публичном доме, вот что я ей ответил. Отсутствие секса более двадцати лет означало, что трахнуться будет проще простого. Я должен был легко выкинуть из головы мечты о любви с Захарой. И я отчаянно в нем нуждался. Так что именно туда я и направился. Сразу после того, как меня выпустили из тюрьмы, я попросил Макбрайда отвезти меня прямо в стрип-клуба Коза Ностра, где подают десерт прямо из киски. Чертов сахарный шведский стол.

И мой член даже не встал.

Блондинки. Брюнетки. Высокие и короткие. Скудно одетые. Голые. Менеджер приводил в VIP-комнату девушку за девушкой, а мой чертов член даже не отреагировал. Ни разу.