Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Я прижимаю ее к своей груди, обнимая крепко, защищающе, собственнически.

Как будто она моя.

Вот тогда она рыдает, и, как бы мне ни было неприятно признаваться в этом самому себе, это разбивает меня.

Глава 28

РАЙДЕН

— Кинг. — мой товарищ по команде Лэндон выкрикивает мое имя.

Я прекрасно слышу его даже сквозь ревущую толпу, пять тысяч фанатов кричат, когда я продвигаюсь вперед. Рассекая лед, когда мы передаем шайбу между нами, Лэн отдает пас Линксу, Линкс Хадсону, тот обратно мне.

Я не слежу за счетом, не знаю, выигрываем мы или проигрываем, я просто двигаюсь, мышцы напрягаются, кровь бурлит, адреналин бьет ключом. Следуя движениям, я могу играть в хоккей, не парясь, ведь всю работу выполняет мое тело, мной управляет мышечная память. Я делаю все, что в моих силах, чтобы мои мысли не возвращались к ней.

Я сильнее стискиваю зубы, впиваясь ими глубже в каппу, пока у меня не начинает болеть челюсть. Я поднимаю взгляд туда, где на трибунах сидит Рекс, мозг автоматически ожидает увидеть ее. Желает. Жаждит. Ее здесь нет. Я не видел ее больше недели.

Избегал ее больше недели.

Разразилась снежная буря, заставившая всех оставаться внутри, занятия отменили, Линкс остался с нами, но мы держались от нее подальше. Вчера был первый день возвращения, и она не появилась. Я знаю, что Линкс возвращается в их общежитие сегодня вечером, и знаю, что это просто для того, чтобы подразнить ее.

Я знаю, что он будет гребаным мудаком.

Я знаю, что буду гребаным мудаком.

Линкс воспринял новость хуже всех. Хлопает каждой дверью, через которую проходит, грохочет каждой кастрюлей, противнем и столовыми приборами, которые попадались ему в руки, и так жестко трахает Рекса каждую ночь, что мне не только приходится это слушать, но и смотреть, как Хендрикс, хромая, ходит по дому следующим утром в течение целой чертовой недели.

Я катаюсь по льду, не обращая внимания ни на что, кроме постукивания клюшки по катку, когда лезвия моих коньков прорезают поверхность.

Я передаю шайбу Линксу, наблюдая, как он катается бок о бок с Хадсоном, Лэндон толкает меня локтем, проходя мимо, постукивает по своему шлему, говоря мне сосредоточиться на игре. Я едва могу это вынести. Веду себя так, будто все нормально, когда нет ничего даже отдаленно нормального. Ничто не в порядке.

После всего, в чем я ей признался.

Слишком рано.

Я скучаю по ней.

То, что она заставляет меня чувствовать.

И все же я здесь и веду себя так, будто все в порядке.

Прежде чем я успеваю подумать, что именно я делаю, я скатываюсь со льда, тренер Тейлор выкрикивает мое имя мне в спину, но я его почти не слышу. Снимаю свою экипировку, возвращаясь в раздевалку. Я швыряю все это в свой шкафчик, грубо натягиваю спортивные штаны, кроссовки, клюшка со стуком падает на пол, а затем ухожу с арены.

Снег тает, но безветренно. Руки прижаты к бокам, пока я шагаю по кампусу, ноги сами несут меня туда, куда им, черт возьми, нужно. Инстинкт — единственное, что движет мной.

Мои пальцы сжимаются на дверном косяке, когда я добираюсь до места назначения. Только деревянная дверь между нами отделяет меня от нее. Взглянув вниз, я замечаю мягкое свечение, исходящее из-под двери, но не более того, я прислушиваюсь сквозь дерево, ожидая услышать шарканье, движение, шаги. Что угодно.

— Она спит. — раздается женский голос у меня за спиной.

Не отходя от двери, все еще крепко держась за раму, я оглядываюсь через плечо: дверь комнаты напротив открыта, передо мной стоит высокая, привлекательная, атлетически сложенная девушка в тренировочном снаряжении. Темно-коричневая кожа блестит от пота, толстая копна кос высоко закручена на голове. Она пробегает своим темным взглядом по моему телу, ее верхняя губа изгибается, как будто она считает, что мне чего-то не хватает, а затем выпячивает бедро, приподнимая бровь.

— Ты недостаточно хорош для нее. — заявляет она.

Во-первых, мне наплевать на то, что она думает, и во-вторых, как будто она знает мою девушку лучше меня.

К черту это.

— Да? — я отшатываюсь, в моих прищуренных глазах читается ненависть, но девушка даже не шевелится.

— Да. Вы все — кучка гребаных придурков. Оставьте ее, черт возьми, в покое. Если ты не отвалишь, я вызову охрану кампуса.

Затем она так сильно хлопает своей гребаной дверью, что у меня в черепе начинает стучать.

Я продолжаю смотреть на дверь через плечо, и слышу девушку внутри, приглушенные голоса, и мне интересно, зовет ли она их уже. Это последнее, что мне, черт возьми, нужно.

Без колебаний нажимаю на круглую запертую дверную ручку, напрягая плечо, все мое тело дрожит от силы, которую я прилагаю. Вена пульсирует у меня на виске, сухожилия на шее напрягаются, я поворачиваю ручку не в ту сторону, и с металлическим скрежетом замок поддается.

Я захожу в комнату, закрывая дверь за спиной, которая теперь совершенно не закрывается должным образом. Я оглядываюсь в затемненной комнате, вокруг окна горят маленькие лампочки на шнурках. Я хватаю стул, стоящий у стола, и подставляю его под сломанную ручку. Именно тогда я слышу, как дверь напротив снова открывается. Затаив дыхание, я прислушиваюсь, ожидая, а потом дверь закрывается, в коридоре не слышно шагов.

Сердце колотится в моей груди, дыхание вырывается из меня, в комнате витает ее запах. Мои кулаки сжимаются по бокам, когда я смотрю на нее.

Распростертая на кровати, укрытая толстым стеганым одеялом темного цвета, она положила руки на подушку, свободно обхватив ими голову. Растрепанные пряди темных с золотыми локонами волос веером рассыпались по белой подушке, ее подбородок вздернут вверх и в сторону.

Во сне она выглядит умиротворенной. Я наблюдал за ней раньше, вот так, в ту первую ночь, когда мы встретились, ее глубокое, ровное дыхание обдавало мою обнаженную грудь, ее маленькая ручка лежала на моем сердце. Я едва мог заснуть, даже когда мои братья лежали по другую сторону от нее, Рекс обнимал ее за спину, Линкс — с другой стороны, их общий вес прижимал ее ко мне еще теснее. Мне хотелось снова прикоснуться к ней, к ее лицу, волосам, тонким чертам лица, нежной коже, округлым грудям, но вместо этого мне казалось, что я едва могу дышать. Быть с ней в своей постели, между мной и двумя самыми близкими мне людьми, моими братьями.

Мы никогда раньше не делили женщину, разве что однажды подшутили над какой-то девчонкой из женского общества на домашней вечеринке. И на этом все закончилось, девушка рассказала всем, что встречается со всеми нами, и все это было гребаным бардаком, вот почему мы прекратили. Я не хотел ни с кем связываться, по крайней мере, если они собирались трепать языком. Мне не нужно, чтобы все слышали о моем члене и о том, что я с ним делаю.

Вот почему я не мог заснуть.

Мы обещали друг другу, что девушка никогда не встанет между нами, и вот она оказалась буквально между нами. И я не испытывал от этого ненависти.

Поппи вошла в нашу жизнь, и в тот момент, когда я просто увидел ее, мне захотелось, чтобы она никогда не уходила. Потом я затащил ее в свою постель, где она проникла мне под кожу, заразила мое сердце и наполнила мою голову только собой.

Это не была любовь с первого взгляда.

Это было что-то другое.

Нечто большее.

А теперь я собираюсь разрушить ее жизнь.

Я молча придвигаюсь ближе, мне нужно увидеть ее, быть рядом, и лучше, чтобы она меня не видела. Мерзкие вещи, которые я мог бы сделать с этой красивой девушкой, гложут меня, как грызуны, пожирающие мою внутреннюю гниль.

Нависая над ней, слушая ее ровное дыхание, наблюдая, как поднимается и опускается ее грудь, такая медленная и глубокая, я знаю, что она, должно быть, какое-то время спала. Я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к пряди ее волос. Даже спутанные, они все равно такие шелковистые, что это заставляет меня думать обо всей ней. Вся эта красивая, бледная кожа…

Плотское желание проносится сквозь меня, мой член бьется в унисон с пульсом, когда ритм сердца взлетает все выше. Я ничего не могу с собой поделать, провожу одиноким пальцем по ее раскрытой руке, костяшками упираюсь в подушку, вялые пальцы прижимаются к ее ладони. Кончики моих пальцев касаются ее, каждого по отдельности — едва уловимое прикосновение. Я смотрю на ее обломанные ногти, теплого света от подвесных лампочек вокруг окна как раз достаточно, чтобы разглядеть ее.