Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

— Н — нет, пожалуйста, — Элмо качает головой, с его подбородка стекает слюна. Он меньше Тони и, без сомнения, осознает, что его собираются изнасиловать. — Ты не можешь заставить нас сделать это.

— Ты только что проглотил четыре таблетки виагры, ублюдок. Лоренцо всего лишь постучит ногой по твоему члену, и ты станешь твердым, как железо. Но ты знаешь, если эти таблетки не подействуют.

Лоренцо передает мне бутылку воды, и я разбиваю ее горлышко о стену, оставляя торчащий зазубренный край.

— Или, если я думаю, что один из вас относится к другому снисходительно, я просто сделаю эту работу сам, — я поднимаю бутылку. — Эти таблетки должны скоро начать действовать. Итак, пока мы ждем, вы двое можете решить, кто из вас собирается трахнуть другого в задницу, — говорю я им, прислоняясь спиной к стене и скрестив руки на груди. Несколько секунд спустя ко мне присоединяются Лоренцо и Максимо.

Первые несколько минут ни Тони, ни Элмо ничего не предпринимают, но вскоре они начинают дергаться, когда срабатывает инстинкт самосохранения. Я думаю, они начинают ощущать действие таблеток, потому что вскакивают на ноги и начинают кружить друг вокруг друга.

— Как ты думаешь, Ди, кто будет лежать лицом вниз в этой грязи и трахаться в ближайшие несколько минут? — спрашивает меня Максимо.

— Я ставлю на Элмо.

— Я не знаю, ты знаешь, он хитрый маленький ублюдок. Он может просто взять верх над большим парнем, — говорит Максимо.

Элмо и Тони слышат наш разговор, но они по — прежнему сосредоточены друг на друге, кружа вокруг, как пара собак, готовых к драке. Элмо наносит удар первым, опускает плечо, врезается в Тони и почти сбивает его с ног. Но Тони хватает его и укладывает на пол. Затем они вдвоем несколько минут сражаются, каждый из них пытается превзойти другого, пока, в конце концов, Тони не прижимает Элмо к земле.

— Я же говорил тебе, — говорю я Максимо, который в ответ пожимает плечами.

— Тони, перестань, я крестный отец твоего ребенка, чувак, — вопит Элмо, пока Тони прижимает его к полу.

Тони смотрит на меня, в его глазах стоят слезы, даже когда от стимуляции и наркотиков его член становится твердым. Я снова поднимаю разбитую бутылку:

— Это твой выбор.

— Прости, приятель, — рычит он, вонзая свой член в Элмо, чьи крики о пощаде эхом разносятся по маленькой бетонной комнате.

— Кэт так кричала? — я беру нож у Максимо, подхожу к двум мужчинам на полу и передаю его Тони. — Воткни эти гребаные слова ему в спину и сделай так, чтобы ему было чертовски больно, потому что, если он не плачет и не истекает кровью по всему полу в агонии, я заставлю вас обоих почувствовать такую боль, какую вы даже не могли себе представить.

Он берет у меня нож и начинает вырезать слова на коже Элмо. Элмо кричит и сопротивляется, но почти вся борьба ушла из него — на данный момент.

Я стою спиной к стене с Максимо и Лоренцо и слушаю крики агонии, смешанные с мольбами о помощи и милосердии. Интересно, как сильно моя прекрасная невеста боролась и плакала, когда эти больные куски дерьма надругались над ней.

Когда Тони выдыхается и ему нужно передохнуть, Элмо отползает в угол комнаты, дрожа и плача.

— Эй, Элмо, как бы ты хотел, чтобы этот бой был более честным? — спрашивает Максимо, вытаскивая шприц из кармана куртки, висящей на двери.

— Что это? — Элмо вытирает окровавленное лицо.

— Чистый адреналин, приятель. Рюмка этого, и ты почувствуешь, что можешь отжать танк лежа.

Элмо отчаянно кивает, в то время как Тони начинает брызгать слюной:

— Нет. Ты сказал. Ты сказал, если я… — кричит он, его глаза мечутся между мной и мужчиной на полу, которого он только что жестоко изнасиловал.

Максимо втыкает иглу в руку Элмо и отступает, пока мы ждем, когда подействует эффект. Не проходит много времени, как он проносится по полу, где набрасывается на Тони и вершит свою месть точно таким же образом.

Это четыре часа спустя, когда мы покидаем тот подвал. Четыре часа, в течение которых мы наблюдали, как двое мужчин унижают и пытают друг друга в отчаянной попытке самосохранения. Надежда — могущественная вещь. Дайте кому — нибудь почувствовать это, и они сделают почти все, чтобы сохранить это в живых. Они страдали так, как я никогда раньше никого не заставлял страдать, и самое интересное, что они сделали все это сами. В конце Элмо убил Тони. Прыгая по его черепу, пока его мозги не разлетелись по всему полу. И когда он лежал на полу, измученный, истекающий кровью и сломленный, Максимо положил конец его страданиям, перерезав ему горло. Но этого все равно было недостаточно для той боли, которую они ей причинили.

— Я разберусь с этим беспорядком, — говорит Максимо, когда мы идем по коридору.

— Спасибо, компаньон. И поиск Лео Эвансона только что стал нашей главной задачей. Ты понял?

— Я займусь этим.

— Как ты себя чувствуешь, брат? — спрашивает Лоренцо, обнимая меня за плечи.

— Как будто этого было недостаточно, — говорю я со вздохом.

— Так и было. Они больше никогда не причинят ей вреда, и ты поможешь ей исцелить то, что они сломали. А теперь иди, смой с себя их вонь, и позаботься о своей женщине.

Глава 40

Кэт

Данте привел меня в кабинет, чтобы посидеть с Джоуи и Аней после того, как я ранее покинула его кабинет. Он никогда ничего им не говорил, но по моему состоянию они могли понять, что что — то не так. В итоге я рассказала им о своем испытании два года назад. До сегодняшнего дня я никому не рассказывала. Даже своему врачу, когда я пошла сдавать анализы после. Даже мой бывший босс, с которым я пила Маргариту по вторникам каждую неделю с тех пор, как мы закончили колледж. Не моя кузина Миа. Не Лео. Я держала все это при себе. Убежденная, что позор был моим, чтобы нести его.

Эти мужчины разрушили мою жизнь. Я уволилась с работы. Перестала встречаться со всеми своими друзьями. Я съехала из своей прекрасной квартиры, потому что больше не могла себе этого позволить. Отрезала себя от каждого человека, который когда — либо что — то значил для меня. Когда мне пришлось устроиться на работу, чтобы оплачивать счета, я выбрала ту, которая позволяла мне как можно меньше контактировать с другими людьми. Я редко выходила из дома. Я была призраком. Оболочкой.

До Данте.

Разговор с Аней и Джоуи вызвал у меня удивительное очищение. Они не жалели меня и не заставляли стыдиться. Они слушали и держали меня за руку, и теперь я жалею, что, возможно, у меня не хватило сил рассказать им раньше.

Я поднялась спать несколько минут назад. Я не видела Данте, Лоренцо или даже Максимо с сегодняшнего дня, и я знаю, это потому, что они будут пытать и убивать этих двух мужчин. Но мне все равно. У меня к ним вообще нет сострадания.

Я все еще не сплю, когда Данте приходит в постель несколько часов спустя. Он забирается ко мне, пахнущий свежим шампунем и мылом.

— Ты все еще не спишь, котенок? — мягко спрашивает он.

— Да, — шепчу я, а затем оказываюсь в его объятиях, когда он гладит меня по волосам и шепчет что — то наполовину по — итальянски, наполовину по — английски, что я не совсем понимаю.

Я запускаю пальцы в его волосы и притягиваю его лицо ближе к своему, обхватывая одной ногой его талию, потираясь киской о его твердый член. Его красивое лицо хмурится:

— Я должен тебе кое — что сказать.

— Что это?

— Причина, по которой эти люди похитили тебя… — его глаза сужаются, когда он заправляет прядь волос мне за ухо. — Это был твой брат.

Почему — то я все время подозревал, что Лео замешан в этом деле, но когда подобные мысли приходили мне в голову, я всегда слишком быстро отметала их, прежде чем они могли укорениться. Потому что мысль о том, что случившееся со мной имело какое — то отношение к моему собственному брату, слишком немыслима:

— Лео? Но почему?

— Он был должен им немного денег.

— И? Я имею в виду, что он задолжал многим людям денег.

— Когда он не смог заплатить, он предложил им альтернативу.