Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

Черт возьми! Грязные разговоры Данте Моретти могут быть грязью следующего уровня, но когда он говорит вот так, от всего сердца, он как будто проникает в мою душу и обращается непосредственно к той части меня, до которой никто другой никогда не мог достучаться. Я прижимаюсь лицом к подушке, испуская долгий, медленный вдох, когда мое тело снова расслабляется, и я немного отодвигаю бедра назад, беря тот небольшой контроль, который он позволит, пока его палец не проникает немного глубже.

— Хорошая девочка, — успокаивает он, прижимаясь ко мне бедрами, прижимая кончик своего члена к моей точке G, заставляя меня стонать от удовольствия и позволяя ему скользить пальцем немного глубже.

Он продолжает делать это медленно, вводя и выводя палец, пока мое тело приспосабливается к ошеломляющему ощущению, когда он берет одновременно мою задницу и киску. Теперь нет боли, только горячее, неистовое удовольствие, которое заставляет меня желать большего от него.

— Я могу вынести больше, — хнычу я.

— Еще? — рычит он, а затем добавляет второй палец.

— Срань господня, — выдыхаю я, когда он растягивает меня шире, но чувства, которые разливаются по моему телу, не что иное, как эйфория.

Данте продолжает трахать меня, его бедра и пальцы задают изысканный темп, который удерживает меня на грани забвения:

— Ты собираешься кончить за мной, котенок? Кончишь на мой член, пока я трахаю пальцами твою маленькую тугую попку?

— Да, — хриплю я.

Сначала мой оргазм наступает медленно, волны покалывающего электрического удовольствия разливаются по моему телу. Данте трахает меня до тех пор, пока давление не становится слишком сильным, как река, которую слишком долго сдерживала плотина. Я выкрикиваю его имя, испытывая самый сильный оргазм, который у меня когда — либо был за всю мою жизнь. Он вырывается из меня, пропитывая нас двоих и простыни.

— О черт, — стонет он, наконец — то отпуская мою шею сзади, чтобы он мог схватить оба моих бедра, пригвождая меня к матрасу. Я такая бескостная и измученная, что единственное, что меня поддерживает, — это он. Удовольствие все еще разливается по моему телу, когда я слушаю влажный звук его прикосновения к моей коже, когда он берет то, что ему нужно. Он кончает, выкрикивая мое имя, крепко держась за меня, пока добивается освобождения.

Когда он заканчивает, я опускаюсь на кровать, ложусь на бок, пытаясь отдышаться. Я мокрая, измученная и переполненна таким количеством эмоций, что не знаю, как переварить их все сразу. Закрыв глаза, я пытаюсь удержать все это вместе.

— Я сейчас вернусь, — говорит Данте, но его голос звучит так далеко, как будто он в другой комнате или на другом плане существования. Потому что здесь есть только я. Только я в этой темноте, когда мои глаза закрыты. Я одна.

Одна? Впервые за два года я один здесь, в промежутке между сном и бодрствованием. Никаких монстров. Никаких демонов. Никаких флэшбеков воспоминаний, которые я хотела бы похоронить. Здесь просто тихо и неподвижно. Затем чудесное трепетание внизу живота напоминает мне, что я больше никогда не буду одна.

— Я собираюсь вымыть тебя, Кэт, — я открываю глаза, когда он начинает протирать между моих бедер теплой мочалкой.

— Мы заварили кашу, — шепчу я, возвращаясь в реальный мир.

— Мы точно это сделали, котенок.

— Простыни, — стону я. Они промокли. Их нужно сменить, но я слишком устала, чтобы двигаться.

— Мы просто будем спать на другой стороне кровати.

Затем он вытирает меня пушистым теплым полотенцем:

— Я могу это сделать, — предлагаю я, внезапно чувствуя себя слишком уязвимой.

— Я знаю, — говорит он, продолжая вытирать меня. Затем он бросает полотенце на пол, прежде чем перелезть через меня и лечь с другой стороны кровати. — Иди сюда, — взяв меня за руку, он притягивает меня к себе, подальше от мокрого пятна на простынях, пока я не кладу голову ему на грудь.

Он обнимает меня, гладит по волосам и нежно проводит кончиками пальцев по моему боку и растущему животу. Годы гнева, ярости, разочарования и печали изливаются из меня, когда я орошаю его грудь своими слезами. И он просто позволяет мне. Он не говорит мне, что все в порядке, и не пытается заставить меня чувствовать себя лучше. Он не разговаривает со мной и не шикует на меня. Он просто позволяет мне быть.

Возможно, он никогда не скажет тех слов, которые я так отчаянно хочу от него услышать. Но даже если он никогда не скажет мне, что любит меня, я чувствую это. С того дня, как мы встретились, я всегда чувствовала себя более защищенной и заботливой с его стороны, чем любой мужчина, который когда — либо на самом деле заявлял, что любит меня. И этого достаточно.

Итак, прямо здесь, в объятиях самого дьявола, я нахожу покой, с которым не могут соперничать даже небеса.

Глава 41

Данте

Я просыпаюсь рано, а она все еще в моих объятиях, ее голова устроилась на изгибе моего плеча, а ее нога перекинута через мою. Прошлой ночью она проплакала почти час, прежде чем, наконец, заснула, измученная. Я волновался, что, возможно, зашел с ней слишком далеко, но она так крепко прижалась ко мне, что я решил, ей просто нужно разрядиться. Глядя на нее сверху вниз, я улыбаюсь ее прекрасному лицу. Ее розовые губы сложились в тонкую улыбку. Мой котенок превратился в дикую кошку. Я так чертовски горжусь ею. Вчера она встретилась лицом к лицу со всеми своими демонами и победила их всех.

Взглянув на часы, я внутренне стону, вспоминая, что мне нужно поговорить с отцом. Он постоянно издевается надо мной по поводу назначения даты свадьбы, и я больше недели избегала его звонков, пока он, наконец, не назначил мне определенное время, когда он мог бы позвонить мне по видеосвязи. Мне следует немного размяться, прежде чем я поговорю с ним. Сбросить немного энергии перед тем, как мне придется иметь с ним дело, — это всегда хорошая идея. Но я не могу заставить себя встать с этой кровати и покинуть теплое тело Кэт. Я целую ее в макушку, и она шевелится, ее глаза распахиваются.

— Доброе утро, — говорит она и потягивается.

— Доброе утро, котенок.

Она поднимает глаза и улыбается мне, и теперь меня интересует только один вид тренировки. Я наваливаюсь на нее сверху, удерживаясь, чтобы не раздавить ее раздутый живот и нашего будущего ребенка.

— Ты в порядке? — я задаю вопрос, настолько наполненный смыслом, что этих слов кажется недостаточно.

— Да. Во всех отношениях, — выдыхает она, обвивая руками мою шею и притягивая мое лицо ближе к себе.

Я прижимаюсь своим ртом к ее рту, облизывая пухлый бантик ее губ, пока она не открывает их и не впускает меня внутрь. Я целую ее, как человек, которому не хватает кислорода, и она — моя единственная надежда на дыхание, пока она запускает пальцы в мои волосы, притягивая меня ближе для большего.

Когда я погружаюсь в нее несколько мгновений спустя, мне кажется, что я возвращаюсь домой. Она стонет, и я проглатываю звук, отказываясь позволить ей глотнуть воздуха. Есть что — то потустороннее в том, чтобы трахать эту женщину. Я никогда не устану от ощущения, как мой член растягивает ее киску. Сладкое облегчение от того, что ты внутри нее и знаешь, что ни один мужчина больше никогда не заставит ее чувствовать себя так, как сейчас. Никто никогда не заставит ее стонать его имя так, как она произносит мое. Меня это никогда раньше не волновало. В тот момент, когда я прикоснулся к Кэт, я понял, что никогда больше не позволю другому мужчине сделать это снова.

Она моя. Я вхожу глубже, заявляя на нее права снова и снова, пока она не разваливается на части рядом со мной.

***

Моя голова склоняется над счетами одного из казино, когда раздается тихий стук в дверь. Секунду спустя мой охранник открывает ее и впускает Кэт внутрь.

Я не могу сдержать улыбки, глядя на нее.

— Прости. Ты занят. Я сказала ему, что это не срочно, но он все равно постучал, — говорит она, ее щеки краснеют, когда она оглядывается на закрывающуюся за ней дверь.