Перекресток (ЛП) - Перри Девни

Вот только я не могла припомнить ни одной поездки, когда Кёртис или администратор не встретили бы нас на парковке и не помогли донести наши сумки до Шале «Беартус».

Папа, должно быть, тоже заметил их отсутствие, потому что, выходя из машины, он наморщил лоб.

— Я пойду зарегистрирую нас.

Мы с мамой присоединились к нему на гравийной дорожке. Она подождала, пока он зайдет внутрь, и только потом улыбнулась.

— Он неважно себя чувствует. Может, нам стоило пропустить эту поездку.

— Но ему здесь нравится.

Она с трудом сглотнула и несколько раз моргнула, чтобы прогнать слезы. В присутствии папы мама не улыбалась слишком ярко, но в присутствии меня — прятала слезы.

Мы надевали маски для моего отца. Она скрывала печаль, а я — беспокойство.

По крайней мере, рядом со мной она могла быть настоящей.

Я сохраняла видимость для них обоих.

— Это пойдет ему на пользу, — сказала я. — У нас будет приятная, расслабляющая неделя. На этот раз никаких походов.

— Ни в коем случае. — Мама рассмеялась, следуя за мной к заднему сиденью, чтобы открыть люк «Эскалейда», который мы взяли напрокат в аэропорту Бозмена. В прошлом наш пилот доставлял нас в аэропорт Биг Тимбера, но там проводились ремонтные работы на взлетно-посадочной полосе, поэтому нам пришлось добираться из Бозмена.

Так вот почему Кёртиса здесь не было? Может быть, раньше ему звонили из службы трансфера на аэродроме, когда мы прилетали.

Папа вышел из лоджа как раз в тот момент, когда я доставала из машины наш последний чемодан.

Кёртиса по-прежнему не было.

Или Уэста.

Я старалась не показывать своего разочарования. Уэст все равно не мог подбежать и заключить меня в объятия. Никто, особенно мои родители, не знали о наших отношениях. Но я ждала два долгих года, чтобы увидеть его лицо.

Боже, я так по нему скучала. Больше чем разумно.

Нельзя сказать, что за последние два года я ни с кем не встречалась. У меня было несколько парней, но никто не вызывал во мне желания… большего.

Ни один из этих мужчин не заставил меня изменить свою жизнь. Но ради Уэста, возможно, пришло время попробовать. Внести несколько серьезных изменений.

Что, если я перееду в Монтану? Что, если у нас с Уэстом будет больше времени, чем неделя?

От одной только мысли о том, чтобы спросить, рассказать о себе, у меня внутри все переворачивалось. Но как бы я ни нервничала, как бы трудно мне ни было выставить свои чувства напоказ, это была та поездка, когда я, наконец, спрошу.

А что, если я останусь?

— Я разберусь с багажом, — сказала я родителям. — Вы, ребята, идите в дом и отдохните. Я вздремнула в самолете. Вы оба не спали.

— Мы можем помочь, — сказал папа.

— Кыш. — Я отмахнулась от него.

На самом деле он ушел только из-за мамы. Она взяла его под руку, преувеличенно зевнула и почти втащила его внутрь.

Я в последний раз оглядела курорт, обратив особое внимание на амбар и загоны для скота. Не было ни блестящего серого грузовика. Ни старого ржавого зеленого грузовика. Уэста тоже не было.

Перекинув сумку от «Шанель» через плечо, я взяла оба маминых чемодана и затащила их внутрь. Затем вернулась и забрала свой и папин, чтобы мы могли распаковать вещи.

Когда моя одежда была сложена и убрана в тот же комод в гостевой спальне, которым я пользовалась целую вечность, я обнаружила папу в гостиной.

Он стоял у окна, выходившего на поле за коттеджем.

Я заняла место рядом с ним.

— Ты в порядке?

— А ты?

— Просто день был долгий. — Долгий год.

Через неделю после того, как я окончила Бэйлор, я начала работать в папиной компании. Сказать, что последние двенадцать месяцев были интенсивным курсом по управлению крупной недвижимостью, было бы преуменьшением.

Это было похоже на то, как если бы папа пытался очистить свой мозг от знаний и внедрить их в мой.

У меня в голове не хватало места. У меня постоянно болел череп. У меня болело сердце.

Хотела ли я работать в сфере недвижимости?

Нет. Ни капельки. Но я бы сделала это ради папы.

— Это из-за Гарри Митчелла? — спросил он. — Я слышал, как вы с ним говорили.

— Пытались говорить, — пробормотала я.

Папа вздохнул.

— Я знаю, он был строг к тебе. Но если ты сможешь пережить такого клиента, то сможешь пережить любого.

— Со мной все будет в порядке. — Дело было не в том, чтобы выжить после Гарри Митчелла. Дело было в том, чтобы не дать этой свинье пощечину.

То, что он был нефтяным магнатом-миллиардером, не давало ему права относиться ко мне как к некомпетентному сотруднику. Это также не давало ему права пялиться на мою грудь или щипать меня за задницу.

Папа не знал, что Гарри не раз переходил черту дозволенного. Я держала это при себе. Но я жаловалась, что Гарри обращался со мной как с ребенком, своим снисходительным тоном. Он также называл меня маленькой девочкой.

Я чертовски ненавидела Гарри Митчелла.

Но скоро он перестанет быть моей проблемой. Коммерческая разработка, которой мы занимались при его посредничестве, была почти завершена. Тогда он станет далеким, неприятным воспоминанием.

— Я рад, что мы отправились в это путешествие, — сказал папа.

— Я тоже. — Я положила голову ему на плечо. Плечо, которое казалось более твердым и костлявым, чем обычно.

Этой зимой он слишком сильно похудел. Если в Техас приходил вирус простуды или гриппа, он его подхватывал. Болезнь за болезнью не давали ему работать. Его иммунная система была недостаточно сильной. Поэтому я решила сделать все, что в моих силах, чтобы помочь.

Я снова жила дома, и, хотя мне было жалко возвращаться в спальню своего детства в двадцать три года, папе было легче. Я ходила в офис и встречалась с его клиентами. Мы использовали как можно больше технологий, но в некоторые дни он был не в состоянии проводить видеоконференции. Поэтому я приносила работу домой и по вечерам, пока он сидел, откинувшись на спинку стула, передавала все ему. Затем каждое утро приступала к работе, выполняя его указания.

Я даже не пыталась скрыть усталость. Я была морально и эмоционально на пределе. И все, чего я хотела — это уволиться.

Могла бы я уволиться? Год назад такой вариант даже не пришел бы мне в голову. Но сейчас? Может быть.

Может быть, нам всем нужно было уволится.

Я так и хотела сказать об этом папе. Спросить его, не могли бы мы просто… остановиться.

Мог ли он остановиться.

Но я сдержалась. Прежде чем заговорить с отцом, мне нужно было повидаться с Уэстом.

Если он все еще хочет меня видеть, возможно, это будет не единственная моя поездка в Монтану в этом году. Может быть, будет легче убедить папу уйти на пенсию.

Если Уэст не захочет попробовать наладить со мной отношения, что ж… я буду опустошена. Но я все равно поговорю с папой — только это будет другой разговор.

— Нам нужна была эта поездка. — Папа подвинулся, обнял меня за плечи и притянул к себе. — Мы слишком много работали.

— Согласна. Особенно ты.

— Нет. Я в порядке. Все еще жив.

Все еще жив.

Мне никогда не переставало казаться странным, что мы так часто говорим о его смерти.

— Грант? — позвала из их спальни мама, где, вероятно, распаковывала его одежду. — Ты принял свои таблетки?

— Да, дорогая.

— Просто проверяю.

Я хихикнула.

— Сколько раз за сегодня?

— Двенадцать, — прошептал он. — Держу пари, что она дотянет до двадцати.

— Точно.

Он начал подсчитывать, как часто она спрашивала о его таблетках. Рекордным было тридцать один раз.

Мы вместе шутили по этому поводу, но он никогда не доставлял маме хлопот. Он просто говорил «Да, дорогая» по десять, двадцать или тридцать один раз в день.

Все еще жив. Лекарства плохо действовали на его организм, но он все еще был жив. И рак был четвертым членом нашей семьи.

Мама и папа, казалось, смирились с этим, но, насколько я знала, все хотели, чтобы рак свалил к черту.