Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

— Айрис пошла за продуктами, — говорит он. — Я не должен подпускать никого близко к твоему завтраку. Если кто-то это сделает, я немедленно его уволю.

Я качаю головой и иду через кухню, чтобы сесть, все время чувствуя на себе взгляд Пеппе. Должно быть, его тоже раздражает поведение Массимо.

— Он думает, что кто-то может попытаться отравить мою еду, — объясняю я, съедая первую порцию.

— Не сомневаюсь.

— Что ты имеешь в виду?

Пеппе опирается на холодильник, скрестив руки на груди.

— Я знаю Массимо с пятнадцати лет. Я всегда восхищался тем, как работает его ум. Его целеустремленность и решимость, граничащие с одержимостью. Когда он считает, что что-то нужно сделать, он это сделает, невзирая на последствия. И невзирая на личные жертвы. Достижение конечной цели — единственное, что имеет значение. И если в какой-то момент потребуется альтернативный вариант действий, он найдет способ убедить себя, что это именно то, что ему нужно сделать. — Он бросает на тарелку передо мной выразительный взгляд. — Или нет.

— Я… не уверена, что поняла тебя.

— Он знает, что шансы, что кто-то захочет тебя отравить, малы, особенно здесь, но он убедил себя, что угроза все таки существует. Потому что это идеальный повод.

— Прости, повод для чего?

— Чтобы приготовить тебе завтрак. — Он встречается со мной взглядом. — Я никогда не видел, чтобы он заботился о ком-то так, как он заботится о тебе. Честно говоря, я не думал, что он способен на это. Вот почему он сделает все необходимое, чтобы убедиться, что ты не пострадаешь. Семья, как правило, не одобряет… отношения между сводными братьями и сестрами.

Я напрягаюсь.

— Ты знаешь?

— У меня есть глаза, мисс Веронезе. Когда вы двое в одной комнате, сам воздух становится настолько заряженным, что ему едва ли нужна искра, чтобы взорваться. Но, возможно, это не так уж и плохо, понимаете? Позволить ему взорваться. Если вы готовы вынести презрение нашего мира, то есть. Если ты думаешь, что сможешь справиться с этим.

— Поверь мне, у меня было много практики.

— Тогда будь готова, — кивает Пеппе, выходя из кухни. — Он попытается оттолкнуть тебя. Может даже причинить тебе боль, полагая, что это спасет тебя от еще большей душевной боли. Не позволяй ему.

Я доедаю остаток еды молча, размышляя над словами Пеппе, глядя на двор за окном. С подстриженным газоном и очищенными от сорняков клумбами, он наконец-то стал похож на сад, а не на дикие джунгли.

— Это съедобно? — доносится до меня голос Массимо.

Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит в дверях. Его портной, должно быть, доставил ему сшитые на заказ костюмы, потому что тот, что на нем, сидит на нем как влитой.

— Да. Спасибо.

— Хорошо. Очень хорошо. — Он пожимает плечами и направляется к кофемашине. — Члены Совета прибудут сегодня около семи вечера. Мы проведем встречу в столовой.

Итак, мы, очевидно, не будем обсуждать то, что случилось вчера вечером. Неужели он действительно верит, что мы можем просто сделать вид, что этого не было, и вернуться к тому, как было?

— Ты не против, если я воспользуюсь гостиной напротив, чтобы перешить платье, над которым работаю? — спрашиваю я самым небрежным тоном и беру тарелку, чтобы отнести ее в посудомоечную машину, которая как раз стоит рядом с кофемашиной. — Ткань, которую я для нее подготовила, полностью пропиталась моими соками от того, что ты вчера вечером лизал мою киску, и я решила сшить ее заново.

Я никогда не представляла, что человек может оставаться таким неподвижным, как Массимо, когда слова слетают с моих уст. Его тело становится таким жестким, словно оно высечено из камня. Единственная часть его тела, которая кажется живой, — это глаза. Они смотрят на меня огнем. И голодом.

— Мы же с тобой договорились, что эта тема закрыта.

Я убираю тарелку и опираюсь спиной на стойку.

— Не помню, чтобы я на что-то соглашалась.

Внезапно он оказывается передо мной, его тело нависает надо мной, когда он хватается за край столешницы по обе стороны от меня. Его челюсть сжата, ноздри бешено раздуваются. А его глаза прикованы к моему рту. Думает ли он о том, каково это, когда мои губы обхватывают его член? Потому что я думаю. Я помню каждую секунду. Каково это было, когда все его тело распускалось под моими прикосновениями. Как удивительно было чувствовать, что он в моей власти. А затем, когда он вылизывал меня на куче шелка, разбивая меня на куски и собирая меня снова в то же время.

Проходит вечность, прежде чем Массимо протягивает руку и касается моей нижней губы большим пальцем.

— Некоторым вещам не суждено случиться, ангел. Мы — одна из таких вещей. И мы оба должны принять это.

Его рука падает с моего лица. Он отворачивается, а мое сердце замирает в груди.

***

— Я не помню, чтобы у тебя были проблемы с моими решениями, когда стоимость наших инвестиций удвоилась! — ревущий голос Массимо разносится за закрытой дверью столовой в небольшую гостиную по другую сторону вестибюля.

Покачав головой, я отвлекаюсь от выкройки, которую разложила на полу. Кто-то внутри комнаты кричит в ответ, заставляя меня напрягаться. Кажется, это Брио, но трудно сказать, поскольку двери закрыты. Все, однако, кричат так громко, что я уверена, их слышит весь дом.

Встреча, казалось, шла просто замечательно, пока Массимо не объявил, что выходит из бизнеса стрип-клубов и продает наши заведения дону Семьи в Нью-Йорке. Сальваторе Аджелло был занозой в заднице для всех в течение многих лет, особенно после того, как он начал посылать людей шпионить за нами, пока Нера управляла всем как доверенное лицо Массимо. Новость о том, что у Массимо и печально известного дона были какие-то предыдущие сделки, была сюрпризом, после того, как он организовал встречу Неры с Аджелло месяц назад. Интересно, как ему удалось это провернуть..

— О, а ты уверен? — До меня доносится еще один рык Массимо. Его голос становится еще громче, чем прежде. — Как насчет того, чтобы я устроил тебе встречу с представителями Гвадалахарского картеля, а ты лично сообщил Эль-Хефе, что нам придется сократить следующий заказ вдвое, поскольку девочки Тициано забирают у нас большую часть наших денег? Можешь взять с собой Примо, я уверен, вы оба отлично проведете время в Мексике.

Все начинают кричать одновременно, по комнате летят оскорбления и угрозы. Я даже не могу разобрать, кто что говорит. Шум оглушительный. Кажется, они вот-вот поубивают друг друга. Черт.

Я беру телефон Массимо с того места, где он его оставил на приставном столике, и мчусь в столовую. В море плохих идей прерывание заседания Совета, где темой обсуждения является преемственность, вероятно, самое худшее, но Массимо нужно взять себя в руки, иначе этот конклав быстро пойдет под откос. Я даже не знаю, что скажу, когда войду внутрь, просто берусь за ручку и открываю дверь.

Войдя в комнату, я сталкиваюсь с полным безумием. Крики продолжаются, никто не замечает моего присутствия. Массимо стоит на ногах во главе длинного черного стола, его ладони упираются в гладкую деревянную поверхность. Он наклоняется вперед и кричит на Брио во весь голос. Брио, сидящий слева от Массимо, сопит и протестует. Его лицо становится все краснее и краснее с каждым словом, и он размахивает руками и трясет головой, как ребенок в истерике.

Рядом с Брио Тициано стучит кулаком по разложенным перед ним кожаным книгам, обмениваясь непристойностями с Адриано через стол. Адриано — крупнейший инвестор Семьи, который, вероятно, мог бы выкупить половину людей, собравшихся в этой комнате. Он всегда был аристократом и легко мог бы быть тем человеком, который сидит на своей заднице и позволяет другим работать на него. Вместо этого Адриано всегда принимал самое активное участие, лично контролируя перевозку наркотиков Cosa Nostra по всей стране. Я никогда не видела, чтобы Адриано хоть раз повысил на кого-то голос. Однако сейчас его обычно безупречный вид искажают волосы, подстриженные вручную, и галстук, сидящий немного наискосок.