Когда она расцветает (ЛП) - Сэндс Габриэль

— Уведи ее отсюда, — рявкает он на Раса.

Рас делает движение ко мне, но я качаю головой. Ему нужно остаться здесь. Вито все еще свернулся в позе эмбриона, скуля на полу с остатками похлебки, прилипшими к его лицу, но боль со временем утихнет. Дамиано не должен быть здесь один с ними двумя.

— Я в порядке, — говорю я Расу и убираюсь к чертям из кухни.

Я не перестаю двигаться, пока не возвращаюсь в свою комнату. На этот раз я хотела бы запереть дверь изнутри. Разбитые тарелки до сих пор разбросаны по всему полу, и когда я наступаю на осколок, мою ногу пронзает острая боль. Дерьмо.

Я опускаюсь на пол и кладу ногу на колени. Кусок стекла застрял внутри, но я могу сказать, что это всего лишь неглубокий порез.

Чего нельзя сказать о Нело.

Что Дамиано собирается делать?

Он сказал, что они здесь разнюхивают от имени дона, и, если их клан похож на Гарцоло, стрелять в одного из людей дона — это большое табу. Учитывая то, что я теперь знаю об отношениях между Дамиано и Сэлом, это может быть единственным оправданием, которое нужно Салу, чтобы решить его проблему с Дамиано раз и навсегда. Так много для того, чтобы избежать эскалации.

Он только что поставил под угрозу весь свой план относительно… меня.

Он заступился за меня.

Возможно, это первый раз, когда кого-то из мафии действительно волнует мой дискомфорт. Разве не должно быть приятно, что он достаточно заботится обо мне, чтобы сделать то, что он сделал?

Но это не очень хорошо. Мой желудок бурлит.

Я начинаю верить, что Дамиано действительно может предложить мне защиту, но эта защита будет потрачена впустую, не так ли?

Внизу раздаются звуки переполоха. Похоже, Дамиано выгоняет своих гостей. Я подумываю ненадолго спуститься туда, но быстро решаю остаться на месте. Я бы только мешала им.

Я должна вынуть стекло, но я не хочу видеть больше красного. Если бы кто-нибудь написал историю моей жизни, она была бы написана кровью. Иногда, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, это то, что я купаюсь в нем. Испытывала ли я сочувствие к Нело, когда он только что кричал? Или я сделала бы это снова? Тот самый, в котором я так хорошо разобрался в этом сыром подвале…

Шум стихает, сменяясь быстрыми шагами. Мои пальцы напрягаются на ноге как раз в тот момент, когда дверь спальни распахивается и внутрь врывается Дамиано.

Он находит меня сидящей на полу и тяжело вздыхает. — Вэл.

— Эй.

Мой голос — шепот.

Он становится на колени рядом со мной и позволяет своему взгляду упасть на подошву моей ноги. Из-за тяжелого дыхания его плечи опускаются вверх и вниз, а брови нахмуриваются. — Ты навредила себе. Давай почистим тебя.

— Нет.

Я сгорбилась, скрывая от него свою травму.

Он хмурится, глядя на это движение, а затем вздыхает. — Я бы хотел, чтобы ты этого не видела. Должно быть, это был шок. Крови было много.

Мое тело дергается.

Я отворачиваюсь от Дамиано, но он не дает мне отойти далеко от себя. Рука обвивается вокруг моего плеча. — Поговори со мной.

— Это было не так уж и много.

Ему нужно сердцебиение, чтобы понять. — Крови?

— Это было немного. Ты, должно быть, пропустил лучевую артерию. Если бы ты попал в него, он бы истек кровью на весь пол вашей кухни. Опять же, если ты прошел через это полностью, тело, возможно, всосало его и остановило поток.

Воздух в комнате сжимается до предела.

— Откуда ты все это знаешь? — медленно спрашивает он.

Я смотрю на свою правую руку, ту, что всегда держала нож. Хранить тайну со временем не становится легче. Тяжесть этого накапливается, пока вы не окажетесь перед выбором — рассыпаться под ним или отпустить его.

Я не хочу рассыпаться.

— Я изучила кучу анатомии после того, как это началось, — говорю я. — Я подумала, что, может быть, я смогу найти способ убить их быстро, чтобы они не чувствовали такой боли. Это сработало для некоторых. Я изучила все артерии и перерезала ближайшую в той области, которую он велел мне перерезать. Он спохватился и сказал мне, что в следующий раз, когда они умрут слишком рано, он сделает со мной то, что я должна была сделать с ними.

— Лазаро? — спрашивает Дамиано таким низким голосом, что мое сердце словно трепещет.

— Я часто думала, что больше всего ему нравилось смотреть, как я решаю. Буду ли я выполнять его команды? Отказалась бы я от сочувствия к другим людям? Нет, даже не отказаться, просто оттолкнуть его, свести к нулю. Думаю, ему это было интересно, потому что он всегда давал мне иллюзию выбора. Я могла бы сказать ему нет. Но это была всего лишь иллюзия. Если бы я не убила того, кого он привел ко мне, он бы убил кого-то, кого я любила, например Лорну, нашу экономку. В конце дня прольется кровь.

— Он заставлял тебя убивать людей?

— Сначала он заставлял меня мучить их. Отрезать им пальцы рук и ног. Отмечать их плоть словами. Очистить их заживо. Ему нравилось делать это самому, но по какой-то причине ему больше нравилось смотреть, как я это делаю.

Кожа Дамиано теряет весь свой цвет.

Мои воспоминания о тех ночах размыты. Я знаю, что я сделала, но мой мозг пытался скрыть детали.

Я провожу рукой по шее. — Чтобы сделать такое с человеком, ты должен перестать рассматривать его как личность. Ты должен их дегуманизировать, чтобы они превратились в мешок с костями и мясом. Не люди с жизнями и семьями, какими бы ущербными они ни были. Ты должен притворяться, что это всего лишь физический объект, который не может чувствовать настоящей боли. Быть способным на такую диссоциацию — ужасная вещь. Это также заставляет тебя отделяться от самого себя.

— Очень быстро я перестала чувствовать себя человеком. Я перестала видеть свою семью. Мне казалось очень важным не видеть их, даже если я не могла объяснить, почему в то время. Оглядываясь назад, это было потому, что я боялась нескольких вещей. Я боялась, что причиню им боль. Я не знала, как и почему я буду это делать, но это казалось реальной возможностью. И я боялась, что они увидят правду обо мне. Они посмотрят мне в глаза и увидят, что во мне не осталось души. Я не хотела, чтобы они знали об этом, даже если это правда.

Он проводит рукой от моего плеча к моему запястью. — Вэл…

Я встречаю его растерянный взгляд. — Он заставлял меня делать ужасные вещи. Он усадил самого первого человека, которого привел ко мне, на стул, наоборот. Он привязал запястья к лодыжкам, чтобы тот был неподвижен. У мужчины была мясистая спина, покрытая отметинами и татуировками. Лазаро сказал, что ему понравилась одна из татуировок, и он хотел, чтобы я сделала ее ему. Я не поняла. Он объяснил, что хочет, чтобы я вырезала его для него.

— Это действительно не вычислялось. Я смотрела на него, пока мужчина в кресле начал умолять. Этот большой, крепкий парень, с которым ты бы не хотел ввязываться в кулачный бой, умолял Лазаро — и меня — не срезать его татуировку. Я сказала Лазаро, что не могу этого сделать. Я подумала, может быть, у моего нового мужа было черное чувство юмора, которого я действительно не понимала, но он дал мне нож и очень спокойно сказал мне быть осторожной, что татуировка ему понравилась, и он хочет любоваться ею, держа ее в руках.

Слова трудно выдавить, но приходится. Я должна все рассказать Дамиано, потому что, если я остановлюсь, я знаю, что никогда не найду в себе силы сделать это снова.

— Я впала в шок. Думаю, я рассмеялась. Я сказала ему, что не буду этого делать, но он не принял отказа за ответ. — Сделай это, или я сделаю тебе больно, Валентина, — сказал он. Я сказала ему, что он мой муж. Он не мог причинить мне боль. Он рассмеялся и сказал, что он единственный, кто может причинить мне боль. Я начала плакать, а он взял меня за руку и заключил в объятия, утешая. Когда я успокоилась, он сказал, что я хороший человек, что он видит, что я кого-то защищаю за свой счет, поэтому он облегчит мне выбор. Он сказал, что, если я не сделаю так, как он просил, он сделает то же самое с Лорной. И, говоря это, он прижал холодное лезвие ножа к моей спине, к тому месту, где у этого человека была татуировка. Я взяла нож. Мне казалось, что на тот момент это был единственный вариант. В своих самых диких кошмарах я не ожидала ничего подобного. Мы только что поженились.