Развод со зверем. Он не отпустит - Владимирова Анна

– Вы только не повесьтесь тут, ладно?

Никто из нас не мог этого обещать, и София, не дождавшись ответа, вышла.

– Я хочу найти ее брата, – нарушила я, наконец, тишину. – И проследить, чтобы детей хорошо устроили…

– Во-первых, этим ты всем дашь понять, что считаешь себя виноватой. Чего от тебя и ждут. Во-вторых, там есть, кому проследить, – и он сделал напряженную паузу прежде, чем продолжить: – Евстигнеева выпустили под залог.

А я вдруг почувствовала, что меня сейчас вывернет. Подскочила с кресла, согнувшись пополам с криком «ведро!», и Арсен, к счастью, успел мне его не только сунуть, но и собрать волосы в хвост.

– Сонь, влажное полотенце, быстро! Два! – услышала я его голос, сидя на ковре и выворачивая всю утреннюю заботу Севера в урну.

– Может, вам обоим все же взять выходные? – запричитала Соня, бесстрашно усаживаясь рядом со мной. – Держи.

Я протерла лицо мокрым махровым полотенцем и попыталась не отдать ей ведро, но она только фыркнула, что и не такое отсюда выносила.

– Тебе за нее надо держаться, – выдавила я со слабой улыбкой, когда она ушла.

– Это да, – рассеяно отозвался Арсен, сосредоточенно набирая что-то в мобильном. – Давай, хлебни кофе.

Он убрал телефон и помог мне сесть в кресло.

– Какого же черта?! – всхлипнула я. – Как ваша система это допустила?

– Ален, я не знаю, что тебе сказать, – и он тяжело вздохнул. – Женщины всегда у нас имели слабое право голоса, и это – черное пятно на репутации нашего народа. Но чтобы такое…

Он покачал головой, а я потянулась к чашке.

– Не стоит никуда сейчас лезть, – осторожно продолжил Арсен. – Ни к родне, ни на похороны. Евстигнеев свободен, а ты – адвокат, которая сделала его разведенным и поставила его семью под угрозу. – Он помолчал какое-то время, потом потянулся за сигаретой. – Это я виноват, что позволил тебе заняться этим делом…

– Не стоит так думать…

– Ты – человек. И единственная женщина, которая занимается подобной практикой. – Он чиркнул зажигалкой и прикурил. – Я подумал, что наше общество уже готово выйти из средневековых взглядов на женское право. Но я ошибся.

– Его не осудят, да? – прошептала я слабо.

– У него хорошие адвокаты. Создадут видимость тяжелого бракоразводного процесса, надавят на природу и сырую законодательную базу… Думаю, он выйдет с какими-то для себя последствиями. Карьере его конец. Но это не смертная казнь и даже не заключение.

Я опустошенно смотрела на то, как дым от его сигареты вьется к потолку кабинета, и молчала.

– Ты меня уволишь? – поинтересовалась, наконец, отстраненно.

– Нет. Но тебе нужно, как это говорят, «залечь на дно». Для твоей же безопасности.

– Считаешь, что мне будут мстить?

– За что? Не ты сделала эту систему поворотливой. И не ты одна занимаешься громкими разводами. – Он провел по волосам. – Черт, не верится, что я это говорю. Будто мы на пятьдесят лет откатились назад или на всю сотню!

Я же почувствовала, что энтузиазма действовать и как-то бороться с ситуацией у меня поуменьшилось. Захотелось, как Арсен и предложил, забиться в щель и затихнуть. С губ сорвался смешок.

Я все никак не могу привыкнуть к этому миру…

Вспомнился мой медовый месяц в реабилитационном центре. Север ни черта не верил ни в себя, ни в меня. Он тянул до последнего, прежде чем сказать мне правду, и сначала предпочел на мне жениться, чтобы никуда не делась. Ведь выход из такого союза по статистике – преимущественно в окно. Образно говоря. Но у него не вышло от меня отказаться.

Когда он привез меня в кабинет к психотерапевту в реабилитационный центр, я подумала, что это все – глупая шутка…

Но все оказалось хуже – правдой.

Месяц мы пролежали в центре. Я – приходила в себя, он – просто был рядом. Нет, он пытался изо всех сил. Ходил со мной к психологам, говорил со мной, пытался объяснить, просил прощения, что решил все за меня… и много всего еще. Но меня тогда словно парализовало. Я не находила в новой реальности смысла жизни. В старой осталось все, а в новой – пустота и страх.

В таком состоянии я провела несколько месяцев. Север пытался меня лечить, вытаскивал, как мог, и я, наконец, вышла из оцепенения. Только он будто потратил на это весь свой лимит общения. Он закрылся. И ничего между нами уже не наладилось. Наверное, он знал, что так будет. И я не могла ему этого простить. Не могла забыть, что он выудил меня будто из матрицы в реальный мир, который я ненавижу, и дал новую жизнь, которую я не просила.

Ради него?

Нет, он этого не стоил.

– Алена? – позвал Арсен, и я подняла на него взгляд.

– Позволь мне ходить на работу и хоть что-то делать, – попросила я отчаянно.

Он медленно вздохнул.

– Давай мы сегодня сделаем паузу, – заговорил осторожно. – Ты раздавлена произошедшим, я понимаю. Но нам придется через это перешагнуть и как-то идти дальше. Как и когда – я пока не знаю.

– Хорошо, – кивнула я, поднимаясь.

Для меня работа у Арсена стала важной опорой, смыслом. Я не могла помочь себе, но мне важно было помогать другим женщинам, оказавшимся в ловушке. А теперь мне нужно «залечь на дно». Только что делать на этом самом дне, я не имела понятия.

Почва медленно ушла из-под ног, когда я направлялась в приемную, и я чувствовала, что рассыпаюсь. Мне некуда идти. Домой? У меня нет дома. При этой мысли ноги подкосились, и я попыталась схватиться за стенку, но меня вдруг подхватили на руки…

Глава 2

– Как Алена?

– Плохо.

– Твой отец рассказал о том, что случилось…

С матерью мне разговаривать почему-то было не многим легче, чем с Аленой. Хоть это и было глупо, но мне все казалось, что я ее подвел тем, что не смог сделать свою избранницу счастливой. Я стал хорошим хирургом, а вот счастливым – не смог. Она бы предпочла второе…

– Ты на работе?

– Да.

– А она?

– Поехала к себе в офис.

– Знаешь, я подумала, что у нее сейчас снова мир уйдет из-под ног. Как и тогда, когда ты ей признался в своей природе.

– Вероятно…

– Тебе стоит быть рядом.

– Ты права. Я сделаю все возможное.

– Сев, может, вы чаще будете к нам приезжать? Я бы тоже ради такого чаще приезжала домой. – И она усмехнулась.

– Прости, но в этом нет смысла. Алена не идет на контакт с вами, и мы это проверяем каждый раз.

То, что мать за меня переживала, делало все только хуже. Но и это она понимала.

– Ты бросил все попытки.

– Да. Потому что это бесполезно. Я не могу стать другим, а Алена меня не примет таким, какой я есть. Это не изменится. – И я сам не знаю, зачем добавил: – Она хочет развода.

Мама долго молчала, но я хорошо представлял, как она прикрыла глаза и нахмурилась, выдерживая удар.

– И что думаешь? – поинтересовалась, наконец.

– Стараюсь не думать.

– На какое-то время это может помочь, но ненадолго.

– Я разберусь.

– Я тебя люблю. Очень. Пожалуйста, помоги мне помочь тебе…

– Я знаю. Но не могу обещать. Надо идти. Операция.

– Береги себя.

Я убрал мобильный и схватился пальцами за подбородок, сосредоточенно глядя на стол. Нужно было переждать, пока эмоции улягутся. Честно говоря, я сомневался, что стоило оперировать сегодня. Я плохо держу себя в руках. Все мысли об Алене, а если мне о ней хоть что-то сообщат в ближайшие сутки, я забуду, в какой руке обычно держу скальпель…

Я потянулся к стационарному и снял трубку.

– Это Князев. Отмените все мои операции на сегодня. Срочные передайте Раскопову.

Когда мобильник задрожал от входящего, я понял, что последнее решение было очень верным.

– Можешь говорить? – Голос отца был напряжен также, как и ночью.

– Да.

– Ты с Аленой?

– Нет. Она попросила меня уйти.

Он помолчал, тяжело вздыхая.

– Евстигнеева освободили под залог, – сообщил, наконец.

– Что?! – вырвалось у меня. – Какого черта?!

Я рывком поднялся из-за стола и шагнул к окну.