Тайный ребёнок от Босса (СИ) - Лэнг Лили

Покупаю пару бутылок воды, возвращаюсь. Рыжая выглядит получше, запахнула обратно куртку. Уже хорошо. Вот только распахнула полностью свою дверь и сидит, вытащив на улицу ноги. Подхожу ближе и, откупорив одну из бутылок, протягиваю ей.

— Спасибо. Простите, Роман Геннадьевич. Обычно таких сильных побочек не было. Если бы я знала, до дома бы дотерпела с этим уколом, — оправдывается и жадно прижимается к горлышку, проливая пару капель мимо.

На улице минусовая температура, мне жарко и опять тесно в штанах. Я смотрю на эти чертовы капли, что медленно стекают по её подбородку и шее. Сглатываю, желая языком слизать их, пока они вовсе не пропадают под воротом куртки.

— Я уже в порядке, — отлипнув от бутылки, выдыхает Ланская. — Мы можем ехать.

Юркий язычок вновь облизывает пухлые, влажные от воды губы. Пятерня сама тянется к огненным волосам моей временной помощницы. Я, словно животное, набрасываюсь на неё, жадно сминая губы и не давая опомниться, проталкиваю язык глубже.

Валерия мычит что-то, оттолкнуть пытается или притянуть. Но ноги определенно шире разводит, позволяя вклиниться между ними и теснее прижать её к груди.

Глава 5. Валерия

Мужские губы настойчиво и страстно прижимаются, лёгкая небритость колет разгорячённую кожу, а язык, сталкиваясь с моим, так уверенно прокладывает себе путь. Первые секунды ещё пытаюсь остановить этот сметающий все барьеры бронепоезд. Но мгновение спустя уже не замечаю, как сама отвечаю на поцелуй. Ногтями смуглую шею царапаю.

Давно меня не целовали так жадно, до безумия, до нехватки кислорода. Не набрасывались, словно зверь на добычу. Так целуют любимую женщину на пике страсти, но совершенно точно не временную помощницу.

Юбка до неприличия задралась из-за моих ёрзаний, и прохладные пальцы уверенно касаются бёдер. Разгоняя мурашки через тонкий капрон. Я вздрагиваю и ещё сильнее прижимаюсь, притягиваю его, чтобы согреться.

Шеф наваливается сильнее, буквально вдавливает меня в себя. Губу кусает. Угасшее возбуждение вспыхивает с новой силой. Жаром топит изнутри, между ног всё горит, а болезненно тяжёлая грудь ноет.

— Остановись, — протест в стон превращается, когда мужчина, оглаживая бока, сжимает упругое полушарие. Безошибочно находит острую вершинку и зажимает между костяшек пальцев.

Роман Геннадьевич весь состоит из прокачанных мышц. Я ощущаю каждый каменный мускул под своими ладонями. Ощущаю жар через чёрную рубашку. И мне хочется касаться его. Трогать. Щупать. Пробовать на вкус. Меня всю окутывает его запах. Кофе, корица и что-то перечно-острое.

Ладонь двигается всё ниже и ниже, пока не накрывает внушительный бугор. Рома толкается, молчаливо прося сжать его, что я и делаю. Наслаждаясь шумным вздохом, словно песней.

Границы совсем размываются. Я в его руках плавлюсь, хотя он просто целует, жадно, до дрожи. Просто прикасается, просто гладит… Везде. Его губы смещаются на шею, уничтожая меня окончательно чувственными поцелуями и укусами. Откинув голову назад, позволяю всё. Просто тону.

— Совсем совесть потеряли! — дребезжит возмущённый голос где-то на периферии.

— Твою мать, Ланская! — хрипит шеф, нехотя отрываясь, упирается лбом в мой лоб, за голову удерживает и дышит тяжело.

Я пьяная, мозг окончательно плывёт в гормонах и остром желании. Не понимаю, почему он остановился.

Роман Геннадьевич дёргает мою юбку-карандаш, пытается укрыть и, отступив на шаг, велит сесть ровно. Постепенно возвращаясь в сознание, сдвигаю растопыренные конечности и полностью разворачиваюсь на сиденье. Запахиваю куртку, даже шарф на шее закутываю.

Хлопнувшая дверь оглушает. Вздрогнув, жмурюсь.

Идиотка!

Ланская, ты просто форменная идиотка!

Пока Рома обходит авто, поднимаю с пола упавшую бутылку воды и за пару секунд почти полностью осушаю её. Облегчение это не приносит, потому что как только мужчина садится за руль, воздух вновь искрит и во рту снова сухо как в пустыне.

Шеф заводит машину, замечаю, как подрагивают его пальцы на руле. Похоже, не одна я голову потеряла от возбуждения. Часть меня мысленно ликует и поднимает голову повыше. Всё же за последний год мне славно самооценку понизили. Особенно бывший муж и собственные родственники.

До моего дома мы едем в молчании. Решаю сделать вид, что эта мимолётная вспышка ничего не значит. Меня накрыло побочным действием от препарата. А его мой оголённый зад и торчащие соски. Бывает. Поддались минутной слабости. Главное — остановились. И вообще, мне перед подсадкой нельзя заниматься сексом!

— Какой подъезд, — от этой сексуальной хрипотцы по позвоночнику электрический разряд проносится, и хочется выгнуться. Чёртова стимуляция гормонами!

— Второй, — мой голос тоже осип и выдаёт с головой состояние.

Внедорожник плавно останавливается возле моего подъезда. Мужчина глушит мотор и явно желает поговорить.

— Спасибо, Роман Геннадьевич, — перебиваю только открывшего рот шефа. — До завтра.

Бодро открываю дверь и очень быстро, насколько позволяют шпильки и собственная гордость, иду домой. Только возле лифтов позволяю себе расслабиться и сгорбиться. Жму кнопку вызова и стягиваю чёртов шарф. Мне опять жарко.

Двери лифта распахиваются. Устало захожу и, развернувшись, отшатываюсь. В кабину следом за мной уверенно шагает мой шеф. Вжимает меня в себя и, не дав опомниться, набрасывается на губы.

Оплетаю руками его голову, в волосы зарываюсь, отвечаю с не меньшим жаром. Мир перестаёт существовать, маленькая кабина лифта просто наэлектризована нашим одним на двоих желанием.

Двери с шумом отъезжают в стороны. Рома пятится, вытягивая нас на нужный этаж.

— Всё, — всхлипываю, отрываясь от чертовски притягательных губ. — Уходи…те.

С трудом оттолкнув, разворачиваюсь к собственной двери. Мужчина за спиной стоит, дышит тяжело, наваливается, давит ладонью на живот и целует в шею. Холку прикусывает. Ягодицами ощущаю его твёрдость. Подрагивающими пальцами роюсь в сумке в поисках ключей.

Распахиваю дверь и вскрикиваю. Этот неандерталец одной рукой поднимает меня и заносит в тёмный коридор. За собой хлопает моей дверью, отрезая пути отхода и погружая прихожую в кромешную тьму.

Мне удаётся развернуться в кольце его рук. Упереться ладонями в плечи.

Мы замираем на краткий миг, дышим друг другу в рот. Ничего не видим, лишь чувствуем жар наших тел. Вздымающиеся грудные клетки соприкасаются. В бедро упирается внушительный и каменный член.

Мне нужно его прогнать. Прервать. Так будет правильно и верно. Только внизу живота всё предательски тянет, пульсирует и давит в желании. В настоящем животном вожделении.

— Останови меня, Ланская, — рвано шепчет, пробираясь ладонями под блузку и давя на поясницу.

Языком слизывает с моих губ собственный вкус, но не целует. Ждёт, и я чувствую, как по швам трещит его самообладание. На носочках подаюсь, корябая затылок ногтями.

— Блять, ты невероятная.

Срывается его шёпот, и меня рывком вздёргивают на себя. Его поцелуй вышибает весь воздух из груди. Развожу ноги и оплетаю его торс. Тонкие кружевные стринги насквозь мокрые, и на его рубашке точно останется пятно. Хотя кого это волнует?

— Куда? — спрашивает, не прерывая поцелуй. Мы ударяемся об стены, но не чувствуем боли, полностью поглощённые друг другом.

— Прямо, — выдыхаю, прикусывая нижнюю губы, — направо.

Мужчина запинается, и мы падаем на мою кровать. Одежду срываем словно одержимые. Рома выпрямляется на вытянутой руке, не спешит, смотрит.

Чёрт! На меня никто и никогда так не смотрел. Он будто уже трахает меня. Я могу кончить только от этого взгляда. Аж пальцы на ногах поджимаются.

Склонившись, вбирает в рот тугую вершинку, прикусывает и бьёт языком. Меня просто коротит. Рвано выдохнув, выгибаюсь. В волосы вновь зарываюсь, удерживая голову.

Его пальцы к заветной развилке пробираются, дёргают бельё в сторону и проезжаются по влаге. Всхлипываю и тазом подаюсь. Хочу его внутри себя. Так сильно хочу, что это боль причиняет.