Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Воздух ледяной, на мне длинное облегающее платье из плотной ткани в рубчик с длинными рукавами, под ним сапоги до икр. Я хотела надеть ковбойские сапоги, которые подарил мне Линкс, но при взгляде на них сегодня утром у меня перед глазами все расплывалось, поэтому я захлопнула дверцу шкафа и вместо них достала свои армейские ботинки.

С меня сняли куртку еще до того, как связали руки. Температура ниже пяти градусов Цельсия, ветер обдувает щеки, уши, такое ощущение, что я снова в первый день в Гроувтоне. Неожиданный холод.

Дрожа, я двигаю челюстью, зубы пытаются застучать друг о друга, но тряпка останавливает меня. Слюна стекает из уголков рта на подбородок.

Внезапно меня толкают вперед, костяшки пальцев сжимаются в подобии удара, резко ударяя меня между лопаток. Я дергаюсь вперед, носок моего ботинка шаркает по рыхлой земле, и я падаю. Тяжело. Сторона моего лица ударяется о твердую землю, сильнее всего стучит по скуле и виску, заставляя меня видеть звезды. Тошнота скручивается у меня в животе, и я едва сдерживаюсь, чтобы не подавить рвотный позыв, медленно дыша через нос, но для этого требуются колоссальные усилия.

Дыши.

— Черт возьми, Иисусе. — шипит кто-то себе под нос, когда большие теплые руки подхватывают меня под мышки, поднимая на ноги. — Полегче, Котенок. — шепчет он, открываясь мне.

Рекс сжимает мои предплечья.

Он проводит большими пальцами по тыльной стороне моих рук, пока у меня кружится голова, тело раскачивается, а тошнота, которую я чувствовала раньше, подступает к горлу. Я проглатываю это чувство, живот подпрыгивает, когда я это делаю. Мой пустой желудок бурлит, в груди горит. Его тепло у меня за спиной, согревающее позвоночник, должно было бы ощущаться в безопасности, но это совсем не так.

Я думаю, что это еще хуже.

Это намного хуже, потому что, что бы ни происходило, что бы ни должно было случиться, будет намного хуже, потому что я их знаю. Эти мальчики — те, кто целовал меня, прикасался ко мне и трахал меня. Приносил мне обед, дарил ботинки, одолжил пальто и искренне заботился обо мне.

Руки Рекса все еще сжимают мои руки, поддерживая меня, когда моя голова опускается на плечи, грудь сжимается.

Тогда рыдание вырывается наружу в полную силу. Все мое тело дрожит. Я знаю, что именно они опубликовали видео с душем, и теперь мое обнаженное тело опубликовано по веб-сайтам и социальным сетям, на каждом мобильном телефоне в кампусе, и теперь я просто жду этого ужасного телефонного звонка от моего отца. Он велит мне сесть на рейс, который организует, и не поднимать шума, когда меня отправят обратно в Брайармур.

Я не тот человек, которого когда-либо следовало принимать туда. У меня депрессия и беспокойство. Я принимаю наркотики, чтобы заглушить свой мозг, сделаться более дружелюбной, более веселой. В Брайармуре содержатся преступники, люди с серьезными проблемами психического здоровья, которые опасны. Я думала, что он отправил меня туда в наказание, теперь я думаю, что он просто пытается избавиться от меня.

И он может.

С этим предписанным судом листом бумаги, по сути, делающим его моим владельцем.

Рыдания раздирают мою грудь, сдавленные кляпом, мешком и нехваткой воздуха, когда мое тяжелое дыхание плотно прижимает грубую ткань к моим ноздрям. И все, что это делает — это заставляет меня паниковать еще больше.

— Ради всего святого. — рявкает другой мужской голос, кто-то знакомый, но я не вижу его, и меня охватывает паника.

Я не знаю, кто это.

Мешок сорван с моей головы, Рекс все еще стоит у меня за спиной, держа мои руки.

Моргаю, чтобы разогнать темноту, но ничего не получается. Ночь уже полностью опустилась, погружая нас в кромешную тьму, но когда ко мне возвращается зрение, это немного похоже на облегчение.

Пока я не смахиваю слезы, очищая затуманенный взор, и не обнаруживаю, что смотрю в глаза цвета оникса. Даже когда они не темные, не затененные, его карие глаза — бездушные черные шары, которые хотят уничтожить все на своем пути.

Беннетт — демон, и в этот момент он выглядит абсолютно устрашающе.

Он смотрит на меня, его лицо наклонено вниз, глаза бегают вверх, скулы отбрасывают тени на челюсть, превращая его в упыря. Его темно-каштановые волосы коротко зачесаны назад, по бокам подстрижены, но выглядят неряшливыми, как будто он снова и снова расчесывал их пальцами.

Он наклоняет голову, и я думаю о нашей первой встрече, о том, как от его высокомерия вскипела моя кровь, в то же время его широкая ухмылка опустошила мои внутренности, но я не могла дождаться, когда смогу сбежать от него. От запретны чувств, которые он вызвал во мне.

Мои бедра подергиваются, жар собирается внизу живота, в то время как паника ярко вспыхивает в груди при мысли о том, когда я видела его в последний раз. Он трахал меня так же, как и его брат. В той же грязной уборной. Потому что у меня нет чести, я легко раздвигаю ноги, а мой мозг никогда не говорит мне остановиться.

Интересно, сказал ли он им?

Кто-нибудь из них знает?

О Беннете.

Отпрянув от того, что, как я надеюсь, является меньшим злом, я крепко зажмуриваю глаза, чувствуя, как из них вытекают последние капли соленой боли. Пальцы Рекса сжимают мышцы моих бицепсов, почти как подтверждение.

Что бы здесь ни случилось, к добру это не приведет.

И Рекс тоже не герой.

Беннетт встает передо мной, но я не открываю глаза, чувствуя, как тепло его тела проникает в мое. Тыльная сторона его пальцев касается моих ледяных щек, он цепляет ими тряпку, натягивает ее и сбрасывает вниз.

Громкий вздох вырывается из моих легких, заставляя меня кашлять, хрипеть и вырываться. Тошнота поселяется глубоко в моем животе, но кислота все равно обжигает пищевод, как напоминание о том, что она все еще там, и ее не нужно много, чтобы выплеснуться наружу. Но когда я пытаюсь вспомнить, когда я ела в последний раз, и ничего не припоминаю, и позволяю этому беспокойству угаснуть.

Рекс успокаивает меня, когда мой кашель утихает. Снова прижимается ко мне. Я смотрю на Беннетта, пытаясь, блядь, не расплакаться. Я хочу наброситься на него, стереть это самодовольное, мрачное выражение с его красивого лица и потребовать объяснить, в чем, черт возьми, его проблема.

Потому что я не понимаю, какого черта я сделала кому-либо из этих злых, мерзких, ядовитых парней.

— Это твоя расплата. — рычит голос Линкса, и от злобы, с которой он это произносит, у меня чуть кости в груди не ломаются.

Его голос звучит у меня за спиной, и я знаю, что это должно означать, что Райден тоже здесь, где-то вне моего поля зрения. Но потом я вспоминаю тот первый аромат, ванильно-сандаловое дерево, огромное, твердое тело, в которое я была погружена, Флинн. И я не понимаю, зачем ему быть здесь, если это так. Они друзья?

Жар разливается по моей коже, как цунами, пропитанное потом, и я совершенно забываю о том, что мне холодно.

Боже, что, если бы он раскрыл им мои секреты, то, в чем я призналась в тихом, темном уединении его кабинета.

Беннетт отступает назад, давая мне пространство, и моя голова раскалывается от пульсирующей боли в лице, от боли в основании позвоночника из-за того, что меня швыряло в багажнике машины. Я пытаюсь оглянуться через плечо, чтобы увидеть, кто здесь, но мне не нужно беспокоиться, когда трое мужчин за моей спиной, за исключением Рекса, который все еще держится за меня, появляются в поле зрения.

Все они в черном, теперь передо мной стоят четверо мужчин, с каждым из них я близко знакома. Это заставляет мое сердце бушевать в груди, мои глаза мечутся между ними всеми.

Беннетт и его темные проницательные глаза. Суровое выражение лица Кинга, его холодный взгляд. Оскаленная верхняя губа Линкса, приподнятая бровь. И Флинн, знакомый наклон его головы с черными кудрями, неожиданный поворот к уголку рта. Я думаю, это ранит сильнее всего.

Так вот почему он пытался заставить меня уйти?

Но я не могла сбежать так быстро.

Прежде чем я успеваю спросить, заставить свою челюсть разжаться, Флинн подходит ближе, заполняя своими длинными ногами несколько футов пространства между нами. И даже в темноте мои глаза отслеживают, как подергиваются и изгибаются мускулы его толстых бедер под обтягивающими джоггерами, чего я никогда раньше не видела на нем. Рекс покидает мою спину, когда Флинн подходит к нам, тепло его больших рук оставляет после себя ледяную дрожь.