Такие лжецы, как мы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Почему бы тебе не позвонить мне, когда меня не будет дома, если тебе станет одиноко?

— Потому что от просьбы этого дурацкого бэтфона позвонить папочке у меня начинается крапивница.

Усмехаясь, Каллум проходит в дверь своей спальни и направляется прямо к кровати.

— Откуда у тебя эта штука? Я никогда не видела ничего подобного.

— У меня есть друг, который приобретает все новейшие технические гаджеты.

— Как Джеймс Бонд.

— Ему понравится, что ты так говоришь. А теперь помолчи и приготовься раздвинуть ноги для своего хозяина.

Я вздыхаю.

— О нет. Только не снова эти мастер-классы.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить или нет?

Когда я раздраженно ворчу, он говорит: — Так я и думал, — и укладывает меня на кровать.

Я смотрю на него, пока он снимает с себя одежду. Лунный свет проникает в окна, освещая его волосы и кожу бледным, неземным сиянием. У меня замирает сердце от волнения, когда я смотрю на него.

Каллум прекрасен, этот таинственный незнакомец, за которого я вышла замуж. Прекрасная загадка, которая идёт по миру так, словно он принадлежит ей, и носит все свои секреты, как вторую кожу.

Не знаю, узнаю ли я его когда-нибудь по-настоящему, впустит ли он меня, чтобы узнать, что скрывается за этими великолепными глазами, но в этот момент это не имеет значения.

Все, что имеет значение, — это притяжение, которое мы разделяем, эта странная страсть, возникшая словно из ниоткуда и разгорающаяся все жарче, когда мы вместе, пронизывая меня до мозга костей.

— Мне нравится, как ты сейчас на меня смотришь, — бормочет он, глядя на меня сверху вниз.

— Как я на тебя смотрю?

— Как будто ты моя. — Даже сквозь тени блестит его опасная улыбка. — А теперь встань на колени, как хорошая девочка, и покажи мне, как сильно ты по мне соскучилась, своим красивым ротиком.

Я вздыхаю.

— Каллум?

— Да, детка?

— Ты ведь на самом деле не считаешь себя моим начальником, правда?

Его смех низкий и зловещий.

— Вот что я тебе скажу. Давай узнаем это.

Он переворачивает меня на живот, прижимает к себе за шею и смачно шлепает по попке, пока я не задыхаюсь и не визжу, а его томный смех звучит в моих ушах самой райской музыкой.

В ту ночь между нами что-то изменилось.

В тот момент я этого не осознаю, но позже, оглядываясь назад, вспоминаю это чувство покорности. Мягкость, которая раньше зарождалась в моей груди, волнами расходится по всему телу, пока он трахает меня, обращается со мной самым восхитительным образом, превращая меня в податливую, как разогретый пластилин, массу в своих руках. Если мой разум все еще сомневается в мужчине, за которого я вышла замуж, то мое тело доверяет ему инстинктивно.

Каллум проталкивает свой твердый член мимо моих губ, как будто это его право по праву рождения. Захватывает мою голову с абсолютным господством, когда впивается в мой рот. Ворча от удовольствия, он прижимает меня к себе и вгоняет в мою киску, пока я выкрикиваю его имя. Он кусает, шлепает и оттягивает мою голову назад, захватывая в кулак мои волосы. Он кончает в меня, вылизывает, пока я всхлипываю, затем трахает мою задницу и снова кончает в меня, все это время называя женой, малышкой и своей идеальной, прекрасной любимицей.

Я никогда не знала, что секс может так преображать. Что что-то настолько грязное может быть настолько чистым. Мы словно изобрели собственную религию, новый способ поклонения, включающий в себя не только сердце и душу, но и кожу и дыхание, стоны и пот, неистовые тела и спутанные простыни, и полную отдачу чему-то большему, чем мы оба, что двигало нами с момента нашей встречи.

Это не любовь. Я знаю это.

Но она божественна.

Ни одна проповедь, произнесенная когда-либо, не могла так тронуть мой дух.

Утром я просыпаюсь в его объятиях, чувствуя, что нахожусь именно там, где должна быть. Улыбаясь и прижимаясь ближе к его теплу, шепчу: — Привет.

— И тебе привет.

— Как спал?

— Как мертвый. Ты выдоила из моего члена все до последней капли. Я полностью обезвожен.

Прижимаюсь лицом к его груди и смеюсь, невероятно довольная собой.

— Ты жалуешься?

— Нет, черт возьми. Ты можешь осушить меня в любое время, детка.

— Боже, как же мне не нравится, что я сочла это заявление романтичным. Как прошла твоя поездка?

В его паузе я чувствую волнение. Его голос звучит низко и натянуто.

— Отягчающее.

Я хочу выведать, ткнуть его в ребра и потребовать, чтобы он дал мне больше, чем это. Но я также понимаю, что Каллум сказал бы мне, если бы хотел, чтобы я знала, поэтому утешаю себя воспоминаниями о том, как он говорит, что скучает по мне, когда его нет, и оставляю все как есть.

— Ну, я все равно рада, что ты дома.

Он снова делает паузу, но уже по-другому. Его внимание обостряется, нацеливаясь на меня, как лазерный луч.

Нервничая, я вглядываюсь в его лицо.

— Что?

Каллум нежно гладит рукой мои волосы и шепчет: — Ты сказала «дома».

— И что?

— Ты могла бы сказать «ты вернулся». Или «ты здесь». Но вместо этого ты сказала, рада, что я дома.

Я понимаю, что он имел в виду, сделав акцент на слове «дом». Слегка взволнованная этим, я иду на попятную.

— Не надо так волноваться. Это был случайный выбор.

Он переворачивает меня на спину, устраивается сверху и пристально смотрит мне в лицо, его глаза пылают от эмоций.

— Нет, это не случайно. Ты чувствуешь, что это твой дом. Признай это.

Я уже знаю, что, когда Каллум начнет выдвигать свои требования, это будет лишь вопросом времени, когда я сломаюсь под давлением, поэтому не пытаюсь сопротивляться. Вздыхаю и киваю головой.

Он в восторге от признания. Я чувствую это в его поцелуе, грубом и страстном.

Когда мы отрываемся друг от друга, я смеюсь.

— Знаешь, для человека, который женился только для того, чтобы сохранить свои деньги, ты, кажется, странно заинтересован в том, что я думаю о нашей ситуации.

На мгновение он задумчиво молчит.

— Может быть, ты мне нравишься.

— А. Как плесень.

Каллум корчит гримасу, сморщив нос и скривив верхнюю губу.

— Плесень?

— Да. Ну, знаешь. Мучнистая роса. Мокрая гниль листьев.

— Кто это сказал?

— Тот, кто зарабатывает на жизнь продажей книг. Только не говори, что никогда не слышал о плесени.

— Конечно, я слышал об этом. Просто никогда не слышал о тех, кто называет себя плесенью, когда лежит голый в постели со своим мужем.

Моя улыбка настолько широкая, что, наверное, ослепляет его.

— Ты пробуждаешь во мне лучшее, дорогой.

Каллум скатывается с меня, смеясь.

Арло входит без стука, толкая перед собой накрытую простынёй тележку.

— Доброе утро!

В ужасе я натягиваю одеяло на голову.

— Арло! Какого чёрта ты не объявляешь о своём присутствии, прежде чем врываться в комнату? — Я принес завтрак, — говорит он, как будто это разумное объяснение.

Видимо, Арло хорошо меня знает, потому что начинает перечислять список вкусностей, от которых мой гнев рассеивается, а рот наполняется слюной.

— У нас есть бекон, сосиски, яичница, шоколадные круассаны, свежие фрукты со сливками, йогуртовое парфе и кофе. Я все подготовлю для вас.

Каллум приподнимает простыню и с усмешкой смотрит на меня, прячущуюся под ней.

— Я сказал ему, что мы будем голодны.

Я бормочу: — Еще бы.

— Ты милая, когда смущена.

— А ты невыносим, когда самодоволен.

— Не похоже, чтобы он раньше не видел женскую грудь.

— Так ты хочешь, чтобы я начала расхаживать голой перед ним и шеф-поваром?

Его самодовольная улыбка исчезает, сменяясь хмурым выражением лица.

— Так я и думала. — Подтянув простыню до подбородка, я смотрю на Арло, который накрывает наш завтрак на журнальном столике в зоне отдыха напротив кровати. Он ловит мой взгляд и улыбается.