Данте (ЛП) - Кинкейд Сэди

— Но если я так думаю, то разве это не мое дело? Разве ты не можешь быть хорошим человеком, который иногда совершает плохие поступки?

Я целую ее в макушку:

— Однажды я разочарую тебя, котенок. Ты увидишь, на что я способен, потому что я такой, какой есть, и я не могу вечно скрывать эту часть своей жизни от тебя. И хотя я могу справиться с тем, что ты злишься и разочарована, я не хочу, чтобы ты меня боялась. Мне нужно, чтобы ты знала, что я за человек на самом деле, чтобы ты не сбежала, когда я сделаю что — то настолько плохое, что ты возненавидишь меня за это.

— Ты бы когда — нибудь причинил мне боль? — я хмуро смотрю на нее. Это сложный вопрос. — Я имею в виду, физически или намеренно.

— Нет.

— Ты причинил бы вред нашему ребенку?

— Конечно, нет.

— Ты когда — нибудь изменишь мне? — шепчет она.

— Никогда.

— Тогда я никогда не смогла бы ненавидеть тебя, — выдыхает она. — И я собираюсь продолжать верить, что ты хороший человек, что бы ты ни говорил.

Я разочарованно качаю головой:

— Ты самый упрямый человек, которого я когда — либо встречал.

— Ну, мне вроде как приходится выходить за тебя замуж. Если бы во мне не было моего упрямства, ты бы обошел меня стороной, Данте Моретти, — парирует она.

— Я действительно люблю своего дерзкого маленького котенка.

— Я тоже тебя люблю.

— Если ты настаиваешь на том, чтобы быть хорошим человеком, как насчет компромисса?

— Хорошо, — она смотрит на меня, ее глаза полны доверия и любви, которых я не заслуживаю, и это только заставляет меня хотеть трахнуть ее снова.

— Я сделаю все возможное, чтобы быть хорошим мужем и отцом, потому что если я смогу быть таким, то меня больше ничего не волнует. Но не проси меня всегда быть хорошим человеком. Хорошо?

— И хороший брат? — добавляет она.

— Тебе всегда приходится давить, не так ли?

— Но ты уже хороший брат.

— Прекрасно, и ты хороший брат. Итак, мы договорились?

— У нас сделка, демон, — она мягко зевает, прижимаясь щекой к изгибу моего плеча.

Глава 49

Данте

Звук моего мобильного телефона, вибрирующего на прикроватной тумбочке, пробуждает меня ото сна, и я внутренне стону, выпутываясь из тепла Кэт, чтобы ответить на проклятый звонок. Клянусь, если это не чрезвычайная ситуация, то тот, кто на другом конце провода, потеряет руку.

Кэт сонно бормочет, когда я откатываюсь от нее и сажусь на край кровати. Когда я вижу имя Максимо, мелькающее на экране, мое сердце замирает, потому что он ни за что не позвонил бы и не потревожил мою ложь.

— Привет, — отвечаю я на звонок.

— Я нашел его.

— Где?

— ЛА.

— ЛА? Серьезно?

— Я положил на него глаз прямо сейчас. Ты хочешь, чтобы я вернул его в Чикаго?

Я оглядываюсь на свою спящую жену:

— Нет. Я приеду к тебе. Не выпускай его из виду, пока я не приеду.

— Конечно. Я буду его тенью.

— Не показывайся ему на глаза. Я не хочу, чтобы он испугался до того, как я доберусь туда.

— Данте? — рявкает он, и я зажмуриваю глаза. Я устал и не могу ясно мыслить, потому что, если бы я был таким, я бы никогда не сказал ему этого. Он моя правая рука, и без него я бы пропал. Мне никогда не нужно указывать ему, что делать, он делает, это не задумываясь. Он мой брат в такой же степени, как и Лоренцо.

— Я знаю. Послушай, я буду там, как только смогу.

Я вешаю трубку и кладу телефон обратно на тумбочку, прежде чем скользнуть под одеяло. Кэт улыбается, когда я прижимаюсь грудью к ее спине и провожу рукой по ее набухшему животу. Я нежно целую ее в шею, и она мурлычет. Я ненавижу то, что мне приходится оставлять ее.

— Мне нужно уехать по кое — каким делам, котенок, — шепчу я.

— Куда? — спрашивает она, зевая.

— ЛА.

— Лос-Анджелес? — она переворачивается на спину. — Как долго тебя не будет?

— Я вернусь завтра. Я обещаю. Я не намерен затягивать все это дело дольше, чем необходимо.

— Могу я поехать с тобой?

Я качаю головой, и она озабоченно морщит лоб.

— Но Лоренцо будет здесь, и Тони все еще рядом. Они присмотрят за тобой, пока меня не будет.

— Но кто же о тебе позаботится? — она шепчет.

— Я могу позаботиться о себе, — напоминаю я ей.

— Данте? — выдыхает она. — Ты не можешь послать кого — нибудь другого? Разве Максимо или Лоренцо не могут поехать? Что, если ребенок родится раньше, а тебя здесь не будет?

— Кэт, ты знаешь, иногда мне приходится заботиться о вещах. Ребенок не родится раньше, но если это произойдет, я всего в нескольких минутах полета на самолете. Лоренцо должен остаться с Аней, а Максимо будет со мной. Кроме того, это то, что мне нужно сделать.

— Это опасно?

— Кэт, не делай этого. Я вернусь завтра.

Она поджимает губы, глядя мне в глаза, и беспокойство в них вызывает у меня желание заключить ее в свои объятия и унести нас обоих далеко отсюда. Но это не реальность той жизни, которую мы ведем. Жизнь, к которой я привязал ее.

— Хорошо. Увидимся завтра, — шепчет она.

Я ложусь на нее сверху, опираясь на предплечья, чтобы не раздавить нашего ребенка, и это заставляет мою девочку улыбнуться.

— Ты будешь хорошей, пока меня не будет?

— Когда я бывала такой непослушной? — мурлычет она.

— Все чертово время, котенок, — напоминаю я ей, проводя носом по линии ее подбородка. Боже, она всегда пахнет чертовски вкусно. Я мог бы ее съесть. Я хочу ее съесть. Зарываюсь головой, а затем членом в ее теплую киску и не покидаю эту кровать до конца дня. Иногда я ненавижу эту гребаную жизнь. — Так что питайся правильно и принимай витамины.

— Я всегда так делаю.

— Хорошая девочка, — говорю я, прежде чем нежно поцеловать ее в лоб. — А теперь иди обратно спать, — я отодвигаюсь от нее, и она переворачивается на бок, натягивая одеяло до подбородка. Я иду в ванную комнату, чтобы быстро принять душ, прежде чем отправиться в Лос — Анджелес, убивать ее брата.

Как только я приземлился в Лос — Анджелесе, мы восемь часов наблюдали за Лео Эвансоном, прежде чем схватили его. Большую часть дня и ночи он провел в казино, где было полно посетителей и свидетелей. В Чикаго я бы забрал его с улицы средь белого дня и мне было бы наплевать. Но Лос — Анджелес — не моя территория, и мне нужно, чтобы об этом позаботились как можно аккуратнее. Последнее, что мне нужно, это вмешательство полиции. Но теперь он у меня именно там, где я хочу. В заброшенном офисном здании на окраине города, где никто не услышит его криков.

Все о Лео говорит о том, что он слизняк. От того, как его маленькие глазки — бусинки осматривают комнату, когда мы с Максимо надвигаемся на него, он прижимается спиной к стене, ища спасения, до пятен жира от бекона на его выцветшей футболке old Navy.

— Как забавно встретить тебя здесь, в Лос — Анджелесе, Лео, — говорю я с усмешкой, подходя ближе. Он собирается убежать, но Максимо ловит его, швыряя кусок дерьма об стену.

— Я— я получу твои деньги. Мне просто нужно еще несколько недель, — заикается он.

— Прошло двенадцать гребаных месяцев, Лео. Я не думаю, что еще несколько недель помогут справиться с этим.

— У меня кое — что происходит. Это может быть что — то грандиозное, — говорит он, его глаза широко раскрыты и умоляют.

— Видишь ли, я вроде как уже взыскал твой долг, Лео. Вместо этого я взял твою сестру в качестве оплаты. Теперь она моя, и я должен сказать, что она стоила каждого цента из тех двухсот пятидесяти тысяч, которые ты украл.

— Что? — он хмуро смотрит на меня, и по какой — то причине это делает меня немного менее склонным оторвать ему голову. Если он будет сражаться за нее, то, возможно, я не буду мучить его слишком долго, прежде чем убить. Однако он все испортит, как только снова откроет рот. — Так ты забрал ее? Значит, мой долг оплачен?

— Ты, блядь, серьезно?

— Ты кусок дерьма, — фыркает Максимо.

Я хватаю его за горло, крепко сжимая пальцы и прижимая ладонь к его кадыку, пока он не начинает с трудом дышать.