Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Впрочем, что они могут знать, эти слабоумные, невежественные тупицы? Захара совершенна. Такая, какая она есть.

Ее сердце, а не внешность, делает ее уникальной. Ее сила и доброта делают ее пленительной и неотразимой. И да, красота Захары выделяет ее, зовет меня, но только потому, что она принадлежит ей.

Моя любовь.

Вот кто такая Захара Веронезе.

Мягкий ковер приглушает мои шаги, когда я подхожу к кровати, расстегивая рубашку. Стягивание брюк требует некоторых усилий, потому что мой член тверд как гранит — обычное состояние после одного взгляда на мою женщину. Мою. С большой буквы М. Осознание того, что она принадлежит мне и только мне, возбуждает меня как ничто другое. Как и тот факт, что она хочет меня. Принимает меня. Любит меня.

Когда я наконец-то снимаю с себя одежду, я забираюсь в кровать позади нее и обнимаю Захару за талию, крепко прижимая ее к своей груди и зарываясь носом в ее волосы. Жасмин. Свобода. Покой.

Захара.

Закрыв глаза, я вдыхаю ее запах, как будто это единственное, что мне нужно, чтобы продолжать жить. Чтобы выжить.

Серьёзно? Раздраженный голос кричит у меня в голове. Твой член вот-вот взорвётся, а ты просто проигнорируешь это и ляжешь спать?

Да. Уходи.

Почему?

Потому что есть много способов испытать блаженство, придурок.

Глава 21

— Мисс Веронезе, — кричит Айрис с порога библиотеки. — Мистер Канали здесь.

Я прекращаю пришивать стразы к подолу платья и внутренне стону. Он просто обязан был заглянуть ко мне, пока Массимо был в отъезде и решал "проблему Каморры".

— Дон Спада не вернется до шести. Скажи ему, чтобы зашел чуть позже.

— На самом деле, я пришел увидеть тебя, — Сальво обходит Айрис и входит в комнату.

Чудесно.

— Спасибо, Айрис. — Я беру еще один страз и снова сосредотачиваюсь на своей работе. — Чем я могу помочь тебе, Сальво?

Он длинными, медленными шагами подходит к старому дубовому столу, за которым я работаю, и опирается плечом на книжную полку. На протяжении многих лет, пока моя сестра возглавляла Cosa Nostra, Сальво оказывал мне огромную помощь. В любой момент, когда возникала проблема, он вмешивался между Нерой и капо, успокаивая ситуацию и выигрывая время для Неры, когда это было необходимо. Он также брал на себя большую часть грязной работы, по возможности избавляя Неру от необходимости заниматься неприятными делами. Сомневаюсь, что она была бы столь успешной, если бы не Сальво.

И все же, несмотря на все, что он сделал, я так и не смогла полюбить его. Несмотря на его постоянные, настойчивые попытки пригласить меня на ужин, а также не упускающуюся возможность укорить меня за то, что я подвергаю себя опасности ради Массимо, он оставался безупречным джентльменом. Даже когда я постоянно отвергала его ухаживания. Но все же… Я не могу избавиться от легкого беспокойства, которое охватывает меня, когда я остаюсь с ним наедине в комнате.

— Для сестры? — спрашивает он, кивая на кусок красного шелка передо мной.

Красный — любимый цвет Неры. Но, как оказалось, и мой тоже. Я просто никогда его не ношу.

— Не делай вид, что зашел обсудить со мной про шитье?

— Почему бы и нет? Мне нравится с тобой разговаривать. И я бы хотел проводить больше времени в твоей компании, если ты позволишь.

Боже, он не отвалит. Если бы я могла сказать Сальво прямо сейчас, что я с Массимо, это бы раз и навсегда положило конец этой ерунде. Кроме того, я обещала Массимо, что мы будем хранить наши отношения в тайне. Пока что.

— Мы уже несколько раз обсуждали это. Ты славный парень, Сальво, но ты мне неинтересен.

— Да, ты уже говорила об этом, — он отодвигается от книжной полки.

Сцепив руки за спиной, Сальво шагает по библиотеке, оглядывая заваленные книгами полки и масляные картины, висящие на стенах. Достигнув камина, он останавливается и наклоняет голову, рассматривая зимний пейзаж в богато украшенной золотой раме, висящей над каминной полкой.

— Это принадлежало моему отцу, вы знаете, — говорит он. — Она принадлежала моей семье на протяжении нескольких поколений, пока отец не был вынужден продать ее вместе со многими другими произведениями искусства, чтобы покрыть свои игорные долги. Отец Массимо купил их все по тройной цене. Он всегда упоминал об этом, когда приходили его друзья.

— Он хотел утереть нос твоему отцу?

— Конечно, нет. — Сальво поворачивается ко мне, его глаза бегают по комнате. — Старик Спада всегда настаивал на том, что Семья должна быть рядом друг с другом. Особенно в трудные времена. Очень благородная позиция для того, кто был по сути аутсайдером до того, как присоединился к этой Семье, не правда ли?

— Я думаю, с его стороны было честью помочь другу, имея на это средства, — говорю я. Отец Массимо умер, когда я была еще младенцем, но даже по сей день его имя все еще всплывает в разговорах среди некоторых членов Семьи. В отличие от отца Сальво, о котором никогда не говорят. Большинство итальянцев очень религиозны, а мистер Канали покончил с собой. Они считают это смертным грехом.

— Так и было, — продолжает Сальво. — Семья была поражена стариком Спадой и его… нетрадиционными методами. Он помогал своим сверстникам, когда мог бы легко использовать их несчастье, чтобы держать их в долгу перед собой. Предоставлял различным членам видные позиции в иерархии, независимо от их родословной. Пока он усердно трудился, любой человек низкого происхождения мог заслужить свое место в высшем эшелоне нашего общества во время правления Старика Спады. Он даже отправил своего единственного сына бегать с пехотинцами, позволяя ему ломать руки и ноги, как будто он был не лучше мускулистых наемников.

Я прищуриваю глаза. Его слова, казалось бы, пронизаны уважением и удивлением, однако в его тоне есть тонкий намек на что-то еще. Это звучит почти как… зависть.

— Хм, думаю, такой подход сработал для Массимо весьма удачно, — говорю я. — Я никогда не видела, чтобы люди оставались настолько преданными своему лидеру, даже после того, как он отсутствовал почти двадцать лет.

Что-то вспыхивает в глазах Сальво, эмоция, которую я не могу сразу определить, тем более, что в этот момент он отворачивается.

— Действительно.

— Ну и что? Ты мне скажешь, зачем ты на самом деле здесь?

— Я хотел спросить, выйдешь ли ты за меня замуж.

Я чуть не задыхаюсь. Охренеть! Массимо не выдумал эту историю о том, что Сальво просил моей руки, когда пытался оттолкнуть меня от себя.

— Я понимаю твое решение остаться со своим сводным братом. — Сальво пересекает комнату, подходя ближе. — В конце концов, он манипулировал тобой годами, с тех пор как ты была едва подростком. Он вырастил милую, застенчивую девочку, чтобы она стала его маленькой марионеткой. Которая более чем готова плясать под его дудку. И поскольку у твоей сестры теперь есть своя семья, я понимаю, как ты пришла к такому выводу — что тебе следует положиться на Массимо как на единственного оставшегося так называемого члена семьи. Он, вероятно, даже использовал твою наивность, чтобы заставить тебя поверить в это.

Кажется, я потеряла способность говорить, слишком потрясенная и возмущенная тем, что он говорит.

— Не позволяй его словам обмануть тебя, Зара. Массимо не заботится о тебе. Его не волнует ничего, кроме его собственных коварных игр и тех острых ощущений, которые они ему приносят. Это не его вина. Он просто не способен испытывать привязанность к кому-либо, кроме себя.

— А ты? — выдавливаю я из себя, с отвращением. — Ты будешь моим рыцарем в сияющих доспехах, спасая меня от лап большого злого волка?

— Я сделаю это. — Он останавливается по другую сторону стола и тянется, чтобы погладить меня по лицу. — Если ты мне позволишь.

Я отступаю назад, подальше от его прикосновений.

— Спасибо за галантное предложение, однако я вынуждена почтительно отказаться.