Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Не только моя сперма и ее слезы были смыты в канализацию в том душе.

Я чувствую, как по всему залу с грохотом закрываются двери, слышу шепот людей, проходящих за моей спиной, но мне все равно, что они говорят о хоккеисте-наркомане. На самом деле мне похуй, что обо мне говорят. Что обо мне думают.

Кроме нее.

Резко втягивая воздух, открывая глаза, я стучу костяшками пальцев в дверь. Теперь за ней тишина. У меня кружится голова, и я думаю о таблетках, порошках, иглах, бритвах и крови. И мне интересно, сделает ли она все это со мной.

Потеряет себя со мной.

Я с ней.

Мы вдвоем.

Забвение могло бы быть прекрасной вещью, если бы мы не были потеряны в нем в одиночестве.

За деревянной перегородкой, разделяющей нас, слышится движение, похожее на шарканье коленей по грубому ковру. Я мог бы воспользоваться своим ключом, дверь, вероятно, все равно даже не заперта, но я этого не делаю, медленно, палец за побелевшим пальцем, я отпускаю косяк, делаю шаг назад от двери. Мои глаза не отрываются от дерева, я прослеживаю зернистость, более темные линии, более глубокие цвета. Изучаю это, слушая, как стучит у меня в ушах пульс, как тяжело и слишком быстро я дышу, как вздымается грудь при каждом вдохе.

Предвкушение.

Чтобы увидеть ее.

Сделать что-либо.

Все это сбивало с толку мою голову, но после прошлой ночи, того, что мы сделали, того, что я организовал… Прекрасно понимая, что и Хендрикс, и Райден были недовольны этим. Но они преданны до безобразия. Я бы хотел, чтобы они не были так любезны со мной с тех пор, как я вернулся. Я бы хотел, чтобы мой брат никогда не видел ее, чтобы Флинн никогда не узнавал ее. Я жалею, что не спрятал ее получше, не оберегал, а только берег себя.

— О, черт возьми, нет. — почти визжит блондинка из общежития напротив нас, открывая дверь. — Поспи где-нибудь в другом месте, приятель, — она цокает языком, закрывая дверь перед моим носом, но я заношу ногу за порог, и хлипкая дверь рикошетом отлетает обратно к ней. — Линкс! — скулит она, топая ногой. — Убирайся нахуй, тебе здесь не рады.

Ее руки широко раскинуты, загораживая проход.

В комнате темно, свет за окном горит, но я ничего не вижу из-за того, как она придерживает дверь, прикрывая подругу.

Это делает мое сердце счастливее, зная, что Поппи не одна, но все равно оно стучит сильнее от боли.

— Впусти его. — это другой женский голос, не тот, который я жажду услышать, но все равно знакомый.

— Эмма. — произношу я ее имя с облегчением.

Она умная девочка, когда не под кайфом, в прошлом году мы вместе посещали пару занятий, тоже было несколько чересчур много реплик, но в основном она разумная.

— Что?! — почти рычит блондинка передо мной, резко оборачиваясь, все еще загораживая дверь, чтобы свирепо посмотреть на свою подругу.

Но Эмма не смотрит на нее, ее темные глаза устремлены поверх густых вьющихся волос блондинки и прикованы к моим.

— Тебе нужно с этим смириться. — предупреждает она низким голосом, подходит ближе, выпрямляется, расправляет плечи, ничего не боится. — Ты по-королевски облажался. — шипит она с неподдельным гневом в голосе, от которого у меня сжимается внутри. — Что с тобой не так?

Блондинка поворачивается ко мне с самодовольной ухмылкой на шикарных губах, понимая, что подруга все-таки встала на ее сторону. Я долго ничего не говорю, глядя в ее насыщенные карие глаза, прищуренные из-за ее вспыльчивости. Приятно чувствовать, что кто-то не нянчится со мной только потому, что я только что прошел реабилитацию.

Я думаю над ее вопросом.

Что с тобой не так?

У меня нет ответа.

Все кажется уместным. Но я говорю не с Флинном. Я не на гребаной терапии, я стою в открытых дверях своего общежития, моя девушка по другую сторону, и я не обязан отчитываться перед этими двумя.

— Шевелитесь! — рычу я блонди, толкая ее в дверь.

Она визжит с ворчанием у меня за спиной, когда дверь ударяется о стену под ее весом. Я вхожу внутрь, моргая от тусклого света, осматривая комнату в поисках ее. И когда я это делаю, кажется, что внутри меня все работает неправильно.

Эмма стоит прямо передо мной, неподвижная, как кирпичная стена. Я делаю попытку обойти ее, но она следует за моим движением, останавливается, не сводя с меня темных глаз. Я вздыхаю, уступая, запуская руку в волосы. Ожидание.

— Если ты снова причинишь ей боль. — мрачно и угрожающе шепчет она. — я…

— Я не буду.

Только если она не хочет, чтобы нам было больно вместе.

Темные глаза Эммы чуть заметно сужаются, внутренние уголки прищуриваются, кожа натягивается, а затем выражение ее лица разглаживается. Она кивает, оглядываясь через плечо на Поппи, девушку, на которую я пока не могу смотреть.

— Я зайду попозже, милая. — тихо говорит Эмма, выжидая.

Подбородок у нее на плече, ее пристальный взгляд падает на Поппи. Мой собственный сосредоточен на верхней части стены над ее головой с толстыми косами. Когда она ждет еще несколько долгих секунд, не сводя глаз с Поппи, и по-прежнему не получает ответа, глубоко вдыхая, она вздыхает и снова поворачивается ко мне.

— Я прямо через коридор. — она смотрит на меня, когда произносит это тихо и медленно, себе под нос, предупреждение, от которого я стискиваю зубы, но все равно киваю, желая поскорее избавиться от нее.

Я не двигаюсь, едва дыша, когда две девушки из общежития напротив уходят. Я жду щелчка закрывающейся двери за моей спиной, стука их мягких шагов по коридору, шепота, когда открывается и закрывается их собственная дверь.

Наступает тишина, барабанный стук моего сердца громко отдается в ушах, но я все еще слышу ее дыхание, его мягкий, низкий звук. Медленно, ровно вдыхаю и выдыхаю воздух, и мой взгляд без разрешения устремляется на нее.

Поппи сидит на своей кровати, выпрямившись всем телом, прислонившись к стене в углу комнаты. Копна густых волос обрамляет ее лицо, ниспадает на плечи, колени подтянуты к груди, но она не цепляется за них. Ее руки безвольно лежат, одна на коленях, другая по бокам, ладонями вверх на кровати. Она смотрит в другой конец комнаты, сбоку на меня.

— Поппи? — шепчу я ненамеренно, мой голос срывается, я облизываю губы, придвигаясь ближе, мои глаза устремлены только на нее.

У меня внутри все переворачивается, тошнота свинцовой тяжестью пронзает мой живот, когда я получаю возможность получше рассмотреть ее. Синяки на ее прекрасном лице, красные отметины вокруг запястий. Я придвигаюсь ближе, затаив дыхание, наблюдая, ожидая, когда она отреагирует, увидит меня. Чтобы сказать мне убираться. Закричит. Сделает что-либо. Что угодно.

Я протягиваю руку, кончиками пальцев едва касаясь внутренней стороны ее локтя, и она вздрагивает так сильно, что ее плечо ударяется о стену.

Я убираю руку, позволяя ей повиснуть вдоль моего бока. Теперь она смотрит на меня, крепко скрестив руки на коленях, прижав их к груди.

Я не знаю, что делать, как стоять, что чувствовать. Не говоря уже о том, что сказать. Такое ощущение, что я парю между временем и пространством. Нерешительность борется во мне, пока она продолжает смотреть, не мигая. Кончики моих пальцев горят, как будто я был обожжен ее кожей, когда прикоснулся к ней.

Я делаю шаг назад, облизываю губы, выдерживаю ее взгляд, но она как будто смотрит сквозь меня. Как будто меня здесь вообще нет.

Под мышками у меня выступает пот, я чувствую себя неловко, мне то жарко, то холодно, по телу бегут мурашки. Я мог бы уйти, ничего не сказав, оставить ее, черт возьми, в покое. Наверное, это то, что я должен сделать, но вместо этого я подхожу к краю ее кровати, оставляя ее на верхнем краю, а сам присаживаюсь в ногах. Я сцепляю руки, переплетая пальцы вместе, прижимая локти к раздвинутым коленям. Я смотрю на ковер между нами, отблеск маленьких мерцающих огоньков вокруг окна отбрасывает мою длинную тень. Я осматриваю себя, ее тени нет рядом с моей, ее тело свернулось калачиком в углу, чтобы ее можно было разглядеть.