Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Я смотрю на Кинга, когда его голова медленно поворачивается ко мне, смысл моих слов ясен, он знает, что я больше не говорю о Поппи. Его темно-серые глаза медленно поворачиваются к моим, как будто он надеется, что я обращаюсь со своим комментарием не к нему.

— Ты думаешь, что это была твоя вина. — говорю я холодно, как будто слова исходят от кого-то другого.

В меня словно врезается мяч, отбрасывающий на шаг назад, новая волна жара захлестывает меня.

Смущение.

Я отступаю еще дальше в глубь комнаты. Опускаю взгляд в пол. Запускаю руки в волосы. В ушах у меня звенит, из-за чего все кажется приглушенным, сердце беспорядочно бьется в голове.

— Это была моя вина. — Кинг сглатывает, слова получаются хриплыми, невнятными. — Мне никогда не следовало…

— Твоя вина, потому что почему? Ты, блядь, не умеешь читать мысли, конечно, это не твоя вина! ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ! Это был я! Я принимал наркотики, Кинг, ты не запихивал их мне в глотку! Прекрати испытывать гребаное чувство вины! Ты не можешь контролировать каждую гребаную вещь все чертово время. Я принимал наркотики, потому что я чувствовал с ними себя лучше, это не имело никакого отношения ни к кому другому.

Затем наступает тишина, и моя грудь тяжело вздымается при мысли о том, что каждый человек в этом доме чувствует, что это их вина. Что я сделал с собой. Как они чувствуют, что должны были увидеть признаки, они должны были что-то сказать, когда увидели, а не позволить этому дойти до зависимости.

Кинг все еще отправляет меня на пробежки, вот из-за чего он чувствует вину. Рекс находил меня в отключке с иглой, все еще торчащей из моей руки, и первые несколько раз никому ничего не говорил, пока не обнаружил, что я режу себя бритвой.

Это послужило катализатором всего этого.

Это их вина, но она никак не повлияла на мои собственные действия.

В реальной жизни все не так устроено.

Мы всегда можем контролировать только самих себя, свои собственные действия и реакции. Я принимал наркотики, потому что думал, что они мне нужны. Они помогли мне почувствовать себя лучше. На мгновение. Я хорошо скрывал все это до тех пор, пока больше не мог.

Я моргаю.

— Поэтому ты делаешь свое новое чудо-лекарство? — перебиваю я, возвращая свое внимание к Рексу. — Из-за меня?

Рекс опускает глаза, переводя взгляд с Беннетта на Кинга.

— Ты думаешь, я снова собираюсь облажаться. — утверждение.

Боль захлестывает меня с еще большим жаром, мое лицо еще больше краснеет, меня захлестывает смущение.

— Ты думал, что мог бы предложить мне другой вариант — что-то, что не разрушит все наши жизни, если я снова сорвусь. Ты можешь позволить мне избавиться от моей веселой маленькой зависимости и продолжать жить своей повседневной жизнью, как будто это ничего не значит. Как будто я не сломлен.

— Линкс, нет, дело не в этом, вовсе нет…

Я киваю, прерывая Беннетта грустным смехом:

— Я просто долбоеб, который продолжает лажать.

Я запускаю пальцы в волосы, тишина заполняет пространство, но она удушает. Я больше не могу дышать в удушающей жаре. Взяв рубашку Рекса из открытого верхнего ящика его комода, я просовываю руки сквозь плотную белую ткань, стягивая ее вниз.

Я проталкиваюсь сквозь них всех, останавливаясь, когда добираюсь до верха лестницы, и все они смотрят на меня виноватыми глазами:

— Не ждите меня.

Глава 35

БЕННЕТТ

— Он не должен был узнать. — вздыхаю я, опускаясь в кожаное кресло в подвале. — Предполагалось, что это будет на крайний случай.

— Ну, он знает. — пожимает плечами Флинн, опускаясь в угол большого Г-образного дивана напротив меня. — Он переживет это.

Я поднимаю взгляд на своего лучшего друга, его черные кудри падают на бледный лоб, ярко-голубые глаза смотрят на меня. Обнаженная татуированная грудь выставлена на всеобщее обозрение, одна рука спущена с его спортивных штанов, обхватывает его член, как будто меня здесь нет, другая рука перекинута через спинку дивана.

— Я хочу защитить его. — мое зрение затуманивается, когда я думаю о Линксе, который где-то там, вероятно, делает что-то чертовски глупое.

— Он взрослый мужчина, он победил зависимость, он справится с этим.

Я рассеянно киваю, слушаю, но ничего не понимаю.

Вместо этого я думал о Поппи в своей машине, свернувшуюся калачиком на пассажирском сиденье. Как я бежал по снегу в аптеку, покупал План Б и плитку шоколада. Ту, что разломал на кусочки внутри упаковки, прежде чем открыть на обратном пути

к ней, предлагая первый квадратик темного шоколада, когда я бросил покрытую конденсатом бутылку воды ей на колени. Она выглядела удивленной, неуверенной, но приоткрыла свои пухлые губы, протянув ко мне язык, когда я поднес его к ее рту, склонившись над ней через открытую пассажирскую дверцу машины.

— Мы должны вытащить парней из этого дерьма. — Флинн ломает шею, выворачивая ее, когда хрустят мелкие косточки.

Его веки закрываются, когда он вытягивает ее обратно.

— Она доверяла мне. — медленно произношу я, вертя в руках маленький стеклянный бокал с жидким мужеством. — Я хотел причинить ей боль. — я выплескиваю янтарную жидкость в рот, огонь обжигает мой пищевод, я сглатываю, морщась. — Не смог этого сделать. — я думаю о том, как трахал ее, грубо, беззаботно. — Не совсем.

Затем я поднимаю взгляд на Флинна.

— Она и так уже достаточно навредила себе. — тихо говорит он, удерживая мой взгляд, его челюсть щелкает, когда он стискивает зубы. — Хотя я трахнул ее немного больше. Ради тебя.

Я сжимаю пальцами стакан в своей руке, его край присасывается к ладони.

— Ты сказал Линксу, что трахнул ее? — мой взгляд скользит к нему, черная бровь вопросительно приподнимается высокой дугой.

— Почти уверен, что он знает, ведь вы все, блядь, наблюдали за мной.

— До вчерашнего вечера. — тихо говорит он. — В «Грейвсе». Ты трахнул ее в туалете.

— Я никому не рассказывал. — я морщу нос. — … Ты видел… — мне следовало бы знать, что у Флинна повсюду глаза.

— Тебе стыдно? — он взбалтывает свой напиток, прежде чем опрокинуть его обратно. — Или испытываешь отвращение?

— Я зол. — я сильно хмурюсь, мои глаза сужаются: — Разочарован. — вздыхаю я.

Флинн кивает, как и подобает психотерапевту, которым он является, вместо того, чтобы работать на такого коррумпированного бизнесмена, как я. Он немного не в себе, но мог бы стать лучше. Без меня.

— Я не должен был связываться с ней.

— Думаешь? — Флинн хрипит, потирая рукой короткую темную щетину, большим пальцем разглаживая подбородок вверх-вниз. — Уже увлечен?

— Нет. — я хмурюсь сильнее, уставившись в ковер. — Я не… — я обрываю себя, рука свисает с подлокотника кресла, пальцы почти касаются грубого ковра.

Я позволяю пустому стакану выскользнуть и с тихим стуком упасть на пол.

— Она тебе нравится. — грохочет Флинн, все фактически, без вопросов, он всегда знает.

— Я не могу. — правда, переплетенная с ложью. — Я должен был бы ненавидеть ее.

— Ты не должен, ведь она никогда ничего не делала тебе, нам, твоей семье. Она никогда ничего не делала, кроме как доверяла нам, была настолько искренней, насколько это было возможно. Но это дерьмо, это чушь старшеклассников, хулиганов. — Флинн ерзает, наклоняясь вперед, упираясь предплечьями в колени. Он поднимает подбородок, выражение лица открытое: — Она не в порядке. — он сглатывает, я слышу это.

Мой взгляд устремлен в пол, немигающий, невидящий.

— Возможно, ей понадобится помощь. — он снова сглатывает, и чувство вины застревает у меня в горле. — Я думаю, ей сейчас действительно нужна помощь.

Я киваю.

— Мы отзываем мальчиков.

Я снова киваю. Не споря. Я никогда не был хулиганом, как и мои братья. Но Линкс, мой кровный брат, кажется, у него это слишком хорошо получается для мягкотелого мальчика.

Я сделал это.

Это сделало его жёстким.

Сделало его злым.

Он влюблен в нее.

Ты трахнул девушку своего брата.