Когда она расцветает (ЛП) - Сэндс Габриэль

— Ты слышишь меня?

Перевожу взгляд на девушку. Она грызет ногти. Она выглядит такой испуганной. Это заставляет боль появиться в моей груди.

Справится ли она сама? Что, если я застрелила своего мужа только для того, чтобы ее забрал кто-то другой? Я понятия не имею, какова ее история и почему Лазаро приказали забрать ее. Что, если он был не единственным, кто охотился за ней?

— Я не знаю, что мне делать, — говорю я.

Спутанная прядь волос падает ей на лицо.

— Ты пойдешь со мной, чтобы купить мой билет? — ее голос дрожит. — Я не хочу выглядеть подозрительно для работников авиакомпании. Можешь сказать, что ты моя сестра и что ты покупаешь мне поездку в последнюю минуту.

Я не хочу знать, куда она идет, но она права. Она выглядит молодо и путешествует без багажа. Что, если они решат, что у нее проблемы, и не пустят ее на борт?

— Хорошо, я пойду с тобой. Как только ты пройдешь охрану, купишь себе сменную одежду и наденешь шляпу. Не разговаривай ни с кем, если в этом нет необходимости.

— Думаешь, они нас преследуют?

— Если их еще нет, они будут.

Международный терминал находится прямо здесь. Я останавливаюсь в запретной зоне, и мы выходим.

— Они не отбуксируют твою машину? — она спрашивает.

— Мы быстро. — Пусть буксируют. Я не вернусь к этому. Как только мы получим билет девушки, я куплю свой собственный куда-нибудь подальше отсюда.

Мы останавливаемся у экрана отправления, и она указывает на рейс в Барселону. — Этот. Меня смогут забрать оттуда.

Он уходит через час.

— Пошли, — говорю я и веду ее к кассе.

Несмотря на все наши волнения, агент и глазом не моргнула, выписывая девушке билет.

Сжимая паспорт в руке, она поворачивается ко мне. Ее карие глаза встречаются с моими.

Мне осталось сказать последнее. — Никогда не возвращайся в Нью-Йорк.

Она судорожно втягивает воздух. — Этот город может отправиться в ад.

Ее кеды Converse с розовой подошвой шлепают по полу, когда она бежит к линии досмотра.

Я жду, пока она скроется из виду, а затем иду к другому агенту.

Когда я говорю ему, что полечу любым рейсом, который отправляется в ближайший час, кроме того, что в Барселону, он качает головой.

— Все остальные рейсы, которые вылетают в ближайший час, заполнены, — говорит он мне. — Вы можете попробовать отправиться в другую авиакомпанию, чтобы проверить, что у них есть. Второй терминал.

Я скриплю зубами. Нет времени бегать по аэропорту. Папа, возможно, уже понял, что произошло. — Есть места на рейс в Барселону?

— У нас осталось одно место в бизнес-классе, — подтверждает он.

Девушке в конверсах удалось занять последнее место в эконом-классе. Я начала называть ее так в своей голове, потому что мне кажется странным пережить самый напряженный час моей жизни с кем-то, чье имя я даже не знаю. Теперь она девушка Converse.

— Сколько это стоит?

— Три тысячи пятьсот два доллара.

Мои глаза выпучиваются. Господи, это дорого, но это то, что я получаю, покупая билет за несколько минут до посадки на борт. Я не хочу идти туда, куда идет она, но у меня действительно нет лучшего выбора. Я передаю ему деньги.

Две с половиной штуки, которые я оставила в своем кошельке, кажутся пустяками, тем более что я не знаю, что буду делать, когда доберусь до Европы. Как долго это продлится у меня? Я понятия не имею, как найти работу. Единственной «работой», которая у меня когда-либо была, была помощь маме в организации благотворительных акций, и мне не нужно было ходить на собеседования для этого. Какие у меня есть навыки? Я не думаю, что хранение секретов, приготовление ужасной лазаньи и красивая внешность кричат «наймите меня».

Голос агента спасает меня от полного обморока.

— Вот ваш посадочный талон. — Он протягивает мне листок бумаги. — Вам следует поторопиться.

Я мчусь через аэропорт, прохожу контроль безопасности и ныряю в магазин, чтобы купить себе толстовку и шляпу. Мое платье слишком узнаваемо, и я не хочу, чтобы девушка Converse увидела меня и подумала, что я за ней слежу.

У ворот я замечаю ее сидящей на одном из сидений, поэтому стараюсь не быть в ее поле зрения. Все семьи и возбужденные туристы размышляют вокруг, но каждый раз, когда я вижу одинокого самца, мое сердце замирает.

Он лезет в куртку за телефоном? Кому он звонит? Он только что посмотрел на меня на секунду слишком долго?

Паранойя жестока. Я заставляю себя делать глубокие вдохи. Папа никак не мог так быстро меня выследить. Даже если я нанесла Лазаро всего лишь рану, и он встал, как только мы вышли из дома, ему нужно время, чтобы выследить меня. Он не может знать, куда я пошла.

Если только они не отследили машину.

О Боже. Я такая глупая. Конечно, они будут отслеживать сигнал GPS автомобиля. Если Лазаро увидит, что я оставила машину в аэропорту, значит, он знает, что я здесь. Он, наверное, уже в пути. Возможно, он уже в терминале.

К тому времени, когда они начинают посадку, я едва сдерживаюсь.

Я остаюсь до самой последней группы и ошеломленно прохожу процедуру посадки. Мое тело прочно застряло в режиме «сражайся или беги», но я вынуждена ждать в одной очереди, а затем в следующей. Я нервная и вспотевшая. Если кто-нибудь спросит, я скажу им, что у меня боязнь перелетов.

Когда я сажусь в самолет, я вижу девушку Конверс в одном из дальних рядов в экономе. У нее низко надвинута шляпа на лицо, и она даже не пытается ни на кого смотреть. Отлично. Я проскальзываю на свое место у окна в пятом ряду и поворачиваюсь лицом к окну. Я сойду с самолета раньше нее, поэтому, пока я остаюсь в бизнес-секции во время полета, у нее нет шансов меня увидеть.

Когда дверь самолета закрывается и мы начинаем двигаться, стон облегчения срывается с моих губ. С ним уходят остатки моей энергии. Я думала, что буду на иголках весь полет, но мое тело отключается, и я погружаюсь в сон.

ГЛАВА 4

ВАЛЕНТИНА

Турбулентность пробуждает меня некоторое время спустя. За окном небо раскрашено пурпурными и оранжевыми мазками, а под нами, насколько глаза могут видеть, простираются пушистые белые облака. Экран на спинке сиденья передо мной показывает, что до посадки в Барселоне осталось сорок минут.

Я не видела снов, но теперь, когда я вернулась в страну живых, образы взрываются в моей голове. Девочка Converse свернулась калачиком на жестком полу подвала. Моя ладонь сжимается вокруг холодного пистолета. Лазаро рухнул на пол, из-под него сочилась густая кровь.

Может быть, мне все-таки удалось его убить?

Эта мысль меня успокаивает. Спокойствие проникает внутрь меня и впервые за много месяцев поселяется в моем теле.

Каждое утро, когда я просыпалась рядом с Лазаро, знаменовало собой начало еще одного бесконечного дня. Я съедала свой завтрак, давилась ланчем, и за несколько часов до возвращения Лазаро, у меня бывали приступы паники.

Я никогда не знала, приведет ли он кого-нибудь с собой в тот день или нет. Он не работал по обычному графику, потому что его нет и у бизнеса клана. Это весь хаос, управляемый кровью и белым порошком, и как только вы думаете, что выучили правила, они меняются.

Их было десять. В среднем один раз в неделю, начиная со дня после нашей свадьбы. Я не знаю большинства их имен, но я навсегда запомню их лица.

Я вытягиваю холодные, ноющие ноги и растираю ладонями руки, чтобы кровь прилила к конечностям. Я сопротивляюсь желанию встать, пойти в туалет и взглянуть на девушку с Конверсами. Она в порядке. Она сказала, что ее могут забрать из аэропорта, а это значит, что у нее должны быть друзья или семья в Испании. Ее акцент был испанским или итальянским? Теперь, когда я думаю об этом, это могло быть и то, и другое. Если она узнает, что я лечу в ее самолете, она только взбесится.

Включается свет, и капитан объявляет, что мы начинаем снижение. Когда самолет наполняется звуками пристегиваемых ремней и сонными разговорами, облака расходятся, открывая землю и безошибочный блеск моря.