Когда она расцветает (ЛП) - Сэндс Габриэль

Когда я выхожу из самолета на трап, на меня обрушивается гнетущая волна жары. Знаки написаны на английском и испанском языках, и я иду по ним на таможню. Я просто хочу выбраться из запретной зоны, чтобы обдумать свой следующий ход.

Я была в Испании один раз, на свадьбе в Севилье. Каролин, которую я знала еще со школы. Папа разрешил мне поехать только потому, что ее отец был сенатором. Это были четыре дня выпивки, еды и отдыха в красивых дворцах, построенных для старых королей.

Мой брат, Винс, был моим сопровождающим, но он недолго оставался рядом после того, как другая гостья привлекла его внимание. Я не собиралась делать глупости, во всяком случае, не тогда, когда я уже была помолвлена с Лазаро. Я нервничала из-за брака с ним, но я не могла отказать папе, когда он сказал, что Лазаро будет моим мужем. Как только эти слова прозвучали из его уст, считалось, что дело сделано. Любой намек на несогласие был бы встречен суровым наказанием.

Таможенник ставит штамп в моем паспорте и возвращает его мне.

— Добро пожаловать в Испанию, — говорит он и машет мне рукой.

Аэропорт Барселоны огромен и растянут. Меняю доллары на евро, беру себе пирожное и эспрессо и сажусь за маленький столик в кафе.

Мне нужно продолжать двигаться, чтобы меня было труднее выследить, но куда мне идти? У меня больше нет телефона, поэтому я даже не могу ничего найти в Интернете.

Надо мной два гигантских экрана, которые вращаются по бесконечному списку полетов. Я просматриваю их, пока пережевываю, и как только мне удается однажды просмотреть весь список, группа молодых британцев садится за стол рядом со мной.

— Не могу дождаться встречи с Соломоном, — взволнованно говорит один из них. — Он будет играть завтра вечером в Revolvr, и все говорят, что это самая дикая вечеринка.

Его друг толкает его в плечо. — Ты забыл? Мы уже пообещали Адди, что увидим ее в Амнезии. Она работает там на лето официанткой.

Это вызывает хор криков от его товарищей.

— Ты все еще пытаешься заполучить эту цыпочку? — восклицает один из них. — Забудь об этом, приятель. Она на гребаной Ибице, она не думает о тебе.

Я делаю глоток эспрессо и снова смотрю на доску.

Через полтора часа вылет на Ибицу.

Единственное, что я знаю об Ибице, это то, что делают все остальные. Этот остров известен хардкорными вечеринками. Как европейская версия Вегаса, я полагаю. Место, куда постоянно приходят и уходят люди. Место, где девушке легко заблудиться…

Я барабаню кончиками пальцев по краю стола. Что мне терять? Не похоже, что у меня есть лучшие идеи, куда пойти.

Через двадцать минут я в самолете.

Остальная часть моего пути размыта. После того, как я выхожу из самолета на Ибице, в моем сознании возникает серия снимков — ряды такси у терминала, рекламные щиты ди-джеев вдоль дороги, пальмы вдоль тротуаров.

Водитель везет меня в Сант-Антони-де-Портмани — город, который, по его словам, намного дешевле, чем центр Ибицы. Я так устала, что когда наконец выхожу из машины, то без раздумий захожу в первый попавшийся хостел.

В крошечном холле пахнет ладаном и деревом. Большую часть стен занимают фотографии острова, повсюду полки со свечами и книгами о путешествиях. На крошечном столике стоит кувшин с водой, рядом с ним — несколько стаканов.

Когда я путешествовала со своей семьей, мы всегда останавливались в пятизвездочных отелях. Блестящие мраморные полы, высокие потолки, консьержи в безупречно отглаженной форме и шоколадные конфеты на подушках. Я помню, как придиралась к самым глупым вещам — количеству ниток на простынях и жесткости матраса.

Сейчас я так устала, что с удовольствием посплю на деревянной палитре.

Я прошу отдельную комнату на две ночи. Этого должно быть достаточно, чтобы понять, что делать дальше.

Консьерж с любопытством смотрит на меня, пока она что-то печатает на своем компьютере. Я боюсь, что она будет задавать мне вопросы, на которые я не смогу ответить, но помимо того, что она просит показать мой паспорт, она держит язык за зубами. Каковы шансы, что технические гении, которые есть у папы на зарплате, смогут отследить меня в системе общежития? Это далеко даже для них.

— Ну вот. — Она вручает мне квитанцию и ключ, прикрепленный к простой металлической цепочке для ключей. На нем выгравирована цифра пять. — Ты в конце коридора. Последняя дверь справа.

— Спасибо.

Внутри моя комната простая, но чистая. Я падаю на кровать и пытаюсь вздремнуть, но хоть я и смертельно устала, сон не приходит. Тревога от незнания того, что я собираюсь здесь делать, гложет меня. Мой кошелек стал на сто евро легче после оплаты номера, и у меня нет возможности пополнить наличные.

Я снова сажусь и ловлю себя на запахе. Господи, я воняю. Я точно не найду работу, если буду выглядеть так, будто не мылась два дня. Затащив себя в ванную, я освежаюсь, насколько могу, а затем отправляюсь купить себе туалетные принадлежности и несколько смен одежды.

Город разворачивается вокруг меня, как красочный гобелен. Он немного запущен, но берег и лазурно-голубая вода с лихвой это компенсируют.

Я немного прогуливаюсь, но по мере приближения дня циферблат на солнце поворачивается вверх. Влажность делает мою кожу липкой, а деньги, которые я засунула в лифчик, потому что не хотела ничего оставлять в общежитии, вызывают у меня зуд. Я беру большую часть и переношу в сумочку.

Портье порекомендовала небольшой торговый район, отмеченный крестиком на моей туристической карте. Она сказала, что я найду там все, что мне нужно, поэтому я иду туда.

Я беру три топа, пару шорт, легкое платье, пару кроссовок, нижнее белье и рюкзак, чтобы вместить все это. Заплатив за все, я останавливаюсь у входа в магазин и быстро пересчитываю деньги, оставшиеся в моем кошельке. Тысяча восемьсот тридцать четыре евро плюс то немногое, что осталось в моем лифчике.

Все в порядке.

К настоящему времени моя семья должна знать, что меня больше нет. Прошло почти двадцать четыре часа. Если Лазаро мертв, значит, его нашла служанка. Если бы он был жив, он бы рассказал папе, что случилось.

Когда я возвращаюсь в общежитие, в моей голове вспыхивают образы распластавшегося на полу Лазаро. Я не испытываю к нему ни капли жалости. Я вообще ничего не чувствую.

Меня пробирает дрожь. Это неправильно, не так ли? У меня должны быть какие — то чувства по поводу того факта, что я могла убить своего мужа. Что, если что-то внутри меня навсегда повреждено? Это мое наказание? Быть обреченной прожить остаток жизни в оцепенении? Не способна чувствовать нормальные человеческие эмоции и неспособна к сочувствию или любви?

Мне помогли конверсы девушки. Это должно что-то значить. Когда я увидела ее там, такую молодую и напуганную, я не смогла этого сделать. Тем не менее, этот один поступок не компенсирует других людей, которым я причинила вред. Даже не близко. Я могла бы помочь любому из них, но не сделала этого.

Тело врезается в меня достаточно сильно, чтобы вытолкнуть воздух из моих легких.

— Что за черт?

Все, что я вижу, это вихрь черной одежды и мелькнувшее мужское лицо.

— Disculpe! — говорит он, а потом убегает от меня.

Перевод: извините меня!

Мне требуется в общей сложности три секунды, чтобы понять, что только что произошло.

Мой кошелек пропал.

Я бросаюсь бежать в своих хлипких балетках с моим новым рюкзаком, болезненно подпрыгивающим на пояснице, и кричу вдогонку вору, но расстояние, между нами, только увеличивается.

Он быстрее меня.

Прохожие останавливаются и смотрят, некоторые даже пытаются схватить мужчину, но никому из них это не удается. В конце концов, я останавливаюсь, мое дыхание вырывается бешеными штанами. Мои руки упираются в бедра, и пузырек надежды, который у меня остался, лопается.

Мои деньги ушли.

Когда я возвращаюсь в отель и рассказываю портье, что случилось, она сочувствует.

— Вы хотите написать заявление в полицию? — она спрашивает.