Перекресток (ЛП) - Перри Девни

— Это наше наследие.

Это было наше наследие.

И теперь оно принадлежало ей.

Как мы сюда попали? Как все это так эпично развалилось? У меня перехватило дыхание. Кто-то выбил воздух из моих легких, и я не мог наполнить их.

— Ты действительно продал его ей? — спросил Джекс.

Папа кивнул.

— Так и есть.

— Но… ты не поговорил с нами, — в словах Джекса сквозил вопросительный оттенок.

Когда-то автократические наклонности отца тоже заставали меня врасплох. Раньше меня озадачивало, что он не советовался со своими детьми по поводу решений, которые влияли на их жизнь.

Но с годами я понял, что папа не спрашивал, потому что не хотел нашего участия.

Джекс не испытал этого в достаточной степени, в основном потому, что был еще молод.

Мой брат провел последние четыре года в колледже в Бозмене. Он был практически отстранен от бизнеса на ранчо и курорте.

Но в прошлом месяце он вернулся домой, гордо размахивая дипломом бакалавра, и заявил, что готов помочь с бизнесом.

У отца не хватило духу рассказать ему правду о бизнесе. У меня тоже.

Я уже много лет знал, что у нас проблемы. Становилось все труднее и труднее производить банковские платежи. Я предложил решение — выставить часть земли на продажу.

Но не всю землю.

Он действительно продал всю землю?

— Это не идеально, — сказал папа. — Но, по крайней мере, мы знаем Индию. Она бывала здесь. Ее семья проводила здесь время. Она знает курорт. А Келлеры — хорошие люди.

Вот только она больше не была Келлер.

— Лучше она, чем какой-нибудь застройщик, который купит его и разобьет на части, — сказал папа.

— Откуда ты знаешь, что она этого не сделает? — спросил я.

— Она дала мне слово. Я верю, что она сдержит его.

Может быть сдержит. А может быть и нет.

— Это есть в контракте?

Папа покачал головой.

— О, черт. — Джекс потер лицо обеими руками. — Мы в заднице. Абсолютно в заднице.

Я хотел возразить. Сказать ему, что мы разберемся с этим. Что у нас все будет хорошо. Но я не давал своему брату обещаний, которые не смогу сдержать.

— Поверь мне. — Папин взгляд встретился с моим. — Пожалуйста.

— Я не могу.

Папа открыл рот, но закрыл его с громким щелчком. Возможно, он хотел еще что-то сказать, но я не собирался слушать. Я услышал достаточно. Поэтому он развернулся на каблуках и направился к конюшне. Надеюсь, он выберет другую лошадь, а не моего мерина, если захочет прокатиться.

— Что нам делать? — спросил Джекс.

— Я не знаю.

Он перевел взгляд на блестящий черный внедорожник с техасскими номерами. Без сомнения, он принадлежал Индии.

— Мы должны довериться ему. И работать на нее? — Джекс усмехнулся. — Я, блять, не буду работать на нее. Она может поцеловать меня в задницу.

— Не надо…

— Что не надо?

Не говори о ней в таком тоне.

— Не реагируй слишком остро. Пока мы не узнаем больше.

Джекс не знал о моей истории с Индией. Папа тоже не знал — по крайней мере, не все.

Никто не знал. Так было проще.

Проще, когда летом она приезжала в Монтану на неделю, а потом возвращалась к своей богатой жизни в Техасе.

Она была здесь. Надолго ли?

Я ненавидел себя за то, что все еще надеялся, что больше недели.

Не говоря больше ни слова, я подошел к своему грузовику и распахнул дверцу, чтобы забраться внутрь. Двигатель взревел, когда я повернул ключ зажигания. Затем я нажал на газ и, вылетев с гравийной площадки в облаке пыли, помчался по дороге.

Что мне было нужно, так это долгая и изнурительная поездка верхом, но папа опередил меня, так что пришлось ограничиться поездкой на грузовике.

Грузовик подпрыгивал и вилял на дороге. В моем списке неотложных дел значилось позвонить в окружную службу по контролю качества гравия, чтобы они приехали и починили дорогу. Дорога была вся в выбоинах и колеях. Но каждый раз, когда я вспоминал об этом, было уже далеко за пять, и их кабинеты были закрыты.

Не доезжая до главной арки и въезда на ранчо, я ударил по тормозам, и меня занесло, когда я сбавил скорость, чтобы свернуть на двухколейную дорогу, которая вилась через пастбище. Я поехал по утоптанной травянистой тропинке, которая вилась через рощу и вела к горам вдалеке.

Еще полмили, и у меня отключится сотовая связь. Если повезет, у меня спустит колесо. На данный момент я предпочел бы остаться здесь без ничего, кроме своего грузовика, чем где-нибудь рядом с лоджем.

Индия планировала остаться? Что, по ее мнению, произойдет теперь, когда дом принадлежит ей? Мы останемся без работы? Без дома?

У меня все еще кружилась голова. Давление в груди было невыносимым. Мой пульс так громко отдавался в ушах, что я не мог думать.

Я ударил кулаком по рулю, одновременно убрав ногу с педали газа, и позволил грузовику резко затормозить. Как только он остановился, я вылетел за дверь, мне захотелось подышать свежим воздухом.

Сделав пять шагов по высокой траве луга, я упал на колени. Затем судорожно вдохнул и задержал дыхание, пока мои легкие не начали гореть.

Это была моя земля. Это был мой дом.

Зачем Индии это понадобилось? Ради мести?

Неужели она действительно так сильно ненавидела меня?

Индия знала, что значило для меня это ранчо. Для моей семьи. Оно было такой же частью моего тела, как и кости.

Орел с криком взмыл над деревьями.

Крик показался мне чертовски хорошей идеей.

Поэтому я закрыл лицо руками.

И проревел:

— Черт!

Я закрыл глаза и дышал, пока звук не стих.

Моя вина. Это была моя вина.

Как бы мне ни хотелось обвинить в этом отца, но, если быть честным с самим собой, наши финансовые проблемы начались с Кортни. А это была моя вина. Я привел ее на это ранчо.

Я опустил руку на землю, пальцами подобрал комок грязи и перевернул ладонь.

Это была земля Хейвенов. Моя земля.

Должен был быть способ отменить эту сделку. Должен был быть способ все исправить.

Я выждал несколько минут, чтобы отдышаться, дать волю своему гневу и потрясению. Затем встал, отряхнул грязь с рук о джинсы и направился к своему грузовику. На обратном пути на ранчо я ехал медленнее, давая себе время подумать.

Сколько денег мне нужно было собрать? Какую цену он назвал Индии?

Неподалеку от Биг Тимбера был соседский дом с таким же участком, который два года назад был продан за десять миллионов долларов.

Слишком много нулей.

Мы разорены.

У меня не было миллионов долларов. Могу ли я их одолжить?

Деньги мы всегда получали в летний сезон. Осенью мы продавали телят этого года. У нас были небольшие расходы. Я уже сократил штат персонала курорта и старался делать все, что было возможно, сам.

Этого было недостаточно.

Зачем Индии вообще понадобилось это место? Что она здесь делала?

Был только один способ выяснить это.

Ее внедорожник все еще стоял на стоянке, когда я подъехал к лоджу. Я припарковался рядом с ним и направился внутрь.

В вестибюле было пусто. Где, черт возьми, Деб? Почему ей было так трудно оставаться за стойкой регистрации? Я не стал звонить в колокольчик, а просто порылся в бумагах, пока не нашел имя Индии.

Номер 208. Я взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и обогнул площадку, затем направился в конец коридора. Подняв кулак, чтобы постучать, я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться — это не помогло — и постучал в дверной косяк.

Получилось слишком громко, слишком яростно. Через три двери от нас распахнулась еще одна дверь, и наша старшая экономка, Тара, высунула голову в коридор.

— Все в порядке, Уэст?

— Все прекрасно, — солгал я.

— Хорошо, — протянула она, затем снова скрылась в номере.

Из номера Индии донесся приглушенный вскрик, прежде чем она открыла дверь, потирая локоть.

— Локтем ударилась? — спросил я.

— Да. О свой чемодан.

На мгновение знакомость происходящего вытеснила все остальное дерьмо. Это были мы.