— Брось, Оли. Не будь таким занудой. Это на противоположной стороне улицы, и кто увидит нас в такое время? — она открывает дверь.
— Так сознательные люди считаются занудами? — я следую за ней на улицу.
— Есть сознательные, а есть скучные и нудные. Поживи немного, Оли, — мы смотрим по сторонам и перебегаем через улицу. — Ее машины нет. Она, должно быть, уехала к Шону после ужина.
Я наблюдаю, не появились ли машины, пока она заглядывает под кадку с цветком.
— Хм… его здесь нет. Блин! Уверена, что ковбой Шон забыл положить его на место, после того как последний раз пользовался им. Идиот! — она пытается открыть дверь, но она заперта.
— Сделаем печенье завтра, любимая. Давай… на улице немного прохладно стоять в одних трусах.
— Отлично! — она дуется, пока я тяну ее назад через дорогу.
— Может, нам нужно подняться наверх и провести заместительную терапию пончиков, но назовем ее заместительной терапией печенья сегодня, — я оглядываюсь на нее и ухмыляюсь, дергая за ручку двери.
— Можно, — она продолжает дуться. Наверное, то было какое-то невероятное печенье. Впервые с тех пор как мы вместе, она относится к сексу как к нерегулярному утешительному призу.
— Что за черт? — я трясу и тяну за ручку двери. — Ты заперла дверь?
— Ты закрывал ее, — она качает головой.
— Проклятье! — я бью кулаком в дверь.
— Просто воспользуйся запасным ключом.
— Я отдал запасной ключ тебе, — я пытаюсь сохранить спокойствие в голосе, но это нелегко.
— Ну, тогда зачем ты запер дверь?
— Я не запирал. Ченс, наверное, повернул замок, когда уходил, а я не проверил, перед тем как мы решили пожить немного.
— О, так теперь это моя вина? — она упирает руки в бедра.
Я качаю головой.
— Нет, просто… неважно. Нам нужно выяснить, что теперь делать.
— Ну, уже за полночь, поэтому мы не можем поехать на метро.
Я копирую ее позу и наклоняюсь к ней, чтобы наши глаза были на одном уровне.
— Правда? Ты думаешь, мы не можем поехать на метро, потому что оно закрыто? Нет, хм, дай подумать… потому что мы практически голые?
Она смотрит вниз на свою футболку, или, лучше сказать, мою футболку.
— Она не короче некоторых моих платьев.
— На тебе нет белья.
Она посылает мне взгляд «ну-так-и-что». Я смотрю на небо и качаю головой, затем опять смотрю на нее.
— Она белая, а твои соски — нет и… неважно в любом случае! Ты можешь бродить по городу в коротких платьях и без белья, но я никуда не пойду в одних трусах.
— Все еще не понимаю, каким образом это моя вина.
Я хватаю ее за руку и веду вниз по лестнице.
— Не стоит спорить по этому поводу. Это ничего не меняет.
— Куда мы идем?
— К Ченсу. Если ты, конечно, не знаешь кого-то, кто живет ближе.
— Но к нему идти почти тридцать минут.
— Сорок, если мы будем избегать людных улиц и угадай что? Мы будем избегать людных улиц.
— Мои пластыри «вторая кожа» никогда не выдержат прогулку босиком по асфальту и булыжникам.
— Кому ты говоришь. Мои тоже… о, правильно, только у одного из нас есть маленькие приятные пластыри на порезах.
— Малыш, я улавливаю нотку сарказма в твоем голосе.
— Правда?
Она вытягивает свою руку из моей и останавливается, скрестив руки на груди.
— Я не сделаю больше ни шагу, пока ты не извинишься за свою сварливость.
Одно я знаю наверняка: эта женщина проявляет каждую эмоцию, которую может проявлять человек.
Я раскидываю руки в стороны.
— Посмотри на нас! Мы в одном шаге от ареста за появление на улице в непристойном виде, а ты хочешь, чтобы я извинился за свою сварливость?
Она кивает.
Я тру руками лицо и рычу.
— Отлично! Я прошу прощения за то, что не счастлив от этой ситуации. Я постараюсь наслаждаться этой неторопливой прогулкой к дому моего брата в белье немного больше. Довольна?
Она берет меня за руку, и мы продолжаем идти.
— Тебе нужно поработать над своими извинениями.
Я думаю, что чувствую вкус крови оттого, что так сильно прикусил язык.
— Если бы у нас были деньги. Думаешь, какой-нибудь из ресторанов «Данкин Донатс», который находится поблизости, открыт всю ночь?
Смех вибрирует у меня в груди. Я не могу сдержаться.
— У меня нет никаких причин знать, открыт ли он в такое время. Хотя я бы удивился, если бы один из множественной сети не был бы открыт круглосуточно. В любом случае зачем нам нужно столько их? Два возле железнодорожной станции на расстоянии двадцати ярдов (прим. пер. — примерно восемнадцать метров). Я просто не понимаю этого.
— Большинство «Данкин Донатс» — франшизы. И по контракту, если ты открываешь один, то должен открыть еще один в течение года. Но причина, по которой они могут это делать и держаться на плаву — это концепция скопления бизнеса. Географически сконцентрированная группа или скопление бизнеса, который удовлетворяет похожие потребности на рынке. Как пример, это когда ты видишь «Макдональдс» и «Бургер Кинг» рядом друг с другом. Это не для того, чтобы у покупателей был больший выбор, а из-за спроса на бургеры и картошку фри — он достаточный, для того чтобы и те и другие существовали. Поэтому, из-за громадного спроса на кофе, почему бы «Данкин Донатс» не быть на каждом углу? Более сконцентрированное расположение означает удобство, меньшие очереди и более счастливые посетители. Если они готовы поделиться своими клиентами с кофейнями в начале квартала или на противоположной стороне улицы, так почему бы не держать все в одних руках и не открыть еще одно кафе «Данкин Донатс»? Это называется передача продаж.
Да. Она зацикленная фанатка бизнеса. Когда я думаю, что она сдалась, она переходит к скоплению бизнеса.
— Я впечатлен и на удивление заведен немного. Как тогда, когда вернулся с гребли, а ты читала раздел бизнеса в газете в очках в черной оправе. Мне нравится, когда ты выглядишь как «трахни-меня» школьница или шаловливая учительница.
— Классно, Оли. Надеюсь, что мой профессор экономики возбудится, так же как ты, от моего графика сдержанной денежно-кредитной политики. Это должно гарантировать мне «отлично».
— Бл*дь! Прекрати, Вивьен. — я поправляюсь.
— Вот блин! Это на самом деле тебя завело?
— Ум — сексуален, — я пожимаю плечами.
— Хочешь сделать это в переулке? — она показывает головой на темный переулок справа от нас.
— Нет, я не хочу делать этого в переулке.
Она тянет меня за руку, заставляя остановиться.
— Ты уверен в этом? — она усмехается, глядя на выпуклость в моих трусах.
Мой член пытается вырваться на свободу.
— Это просто потому, что мы говорим об этом.
Хватая меня за руку, она прижимает ее между своих ног.
— Так ты не хочешь засунуть это сюда?
Я сглатываю. Сердце бешено стучит в груди. Конечно, я хочу похоронить себя в ней. Я ненавижу, когда мой член не понимает, что это неподходящее время. Я вырываю руку.
— Мы не будем этого делать.
— Ладно, веди нас со своим железным стержнем…
— Ты пытаешься заманить меня в ловушку, но это не сработает, — я продолжаю идти вперед, пытаясь заставить свой член просто… вздремнуть или притвориться мертвым. Вижу свет приближающихся к нам фар.
— Дерьмо! Прячься! — я тяну ее назад и в переулок.
— Ну… так как мы уже здесь.
— Нет, — я выглядываю из-за угла, держа Вивьен позади, и смотрю, есть ли другие машины.
Она проскальзывает пальцем под резинку моих трусов и тянет меня назад.
— Просто быстрый перепихон.
— Нет, — я шлепаю ее по руке.
— Минет?
— Что? Нет!
— Подрочить.
— Нет, — я тяну ее за руку, чтобы продолжить путь, но она вырывает ее.
— Ты мог бы сделать мне куннилингус.
— Вивьен Грэхэм! Пойдем!
Она закатывает глаза и дует губки, но следует за мной.
— Так, скоро придется заменить тебя моим новым вибратором.
Вивьен
