Одна из сторон, которую я люблю в Оливере — это его зрелость. Одна из сторон, которую я ненавижу в нем… его зрелость. Да ладно, сейчас час ночи. Кто может увидеть нас в темном переулке? Боже ты мой, он продолжает идти по улицам Бостона в белье, как модель «Дизель» и ожидает, что я удержусь от покупки? Мы в двух кварталах от дома Ченса, и он запретил мне прикасаться к нему, даже держать его за руку, вероятно, потому что я пытаюсь потереть ей свои девичьи места, чтобы соблазнить его.
— У меня болят ступни, Оли.
— Мы почти на месте.
— Я не могу сделать это.
— Конечно, можешь.
— Тебе придется нести меня, малыш.
Он останавливается и разворачивается. Я в нескольких футах от него, плечи повисли, спина сгорбилась — абсолютно «щенячий» взгляд.
— Отлично, но веди себя хорошо.
Я прячу свой восторг, показывая только маленькую благодарную улыбку.
— Спасибо, малыш, — я запрыгиваю ему на спину и вынуждена прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать стон удовольствия, когда моя голая влажная киска трется о его плоть. Он должен чувствовать это. Я не просто влажная и липкая, я как чертова «Слип энд слайд» [58].
Его длинные шаги превращаются в ритм. Трение. Освобождение. Трение. Освобождение.
— О боже…
— Что?
Моя голова падает на его плечо.
— Ничего, — говорю я, задыхаясь. Пытаюсь держать свое тело спокойно, позволяя ему делать всю работу… неумышленно дразнить. Но больше всего я хочу врезаться в него бедрами. Я никогда не была так возбуждена. Я представляю себе нас в мой день рождения, как он врезается в меня снова и снова возле грузовика Ченса.
— Да, — слово вырывается прежде, чем я могу остановить его.
— Да, что?
— Я вижу его д-дом. Мы почти на м-месте.
— Думаешь, ты сможешь уже идти?
— Нет! Еще… я имею в виду… продолжай идти.
— Что, черт возьми, происходит с тобой? — он отпускает мои ноги, и я почти плачу, когда становлюсь на ноги.
— У тебя пот выступил на лбу. Почему ты вспотела? Это же я нес тебя, а не наоборот.
Я сжимаю ноги вместе.
— Тебе нужно в туалет?
Я кривлюсь и качаю головой.
— Я уже почти… а теперь ты оставил меня неудовлетворенной и…
— Почти? — он подходит ближе, разминая спину. — Ты получала удовольствие на мне?
Я кривлюсь еще больше, когда тепло приливает к коже, и я краснею.
Он потирает пальцы между собой. Это ужасно неудобно.
— Ну… ты кончила?
Я качаю головой.
— Была близка к этому?
Я киваю.
Он разворачивается.
— Тогда запрыгивай обратно.
— Что? Нет… не может быть. Я не собираюсь просто запрыгнуть на тебя и висеть у тебя за спиной всю оставшуюся часть пути.
Оливер пожимает плечами.
— Делай, как хочешь. Я просто пытался помочь, — ехидная ухмылка играет на его лице.
Я направляю на него свой самый сердитый взгляд.
— Если бы ты действительно хотел мне помочь, ты бы оставил меня с исцарапанной спиной от кирпичной стены в переулке и с удовлетворенным влагалищем.
— О, с ума сойти, только не это снова. Я сделаю это, как только мы доберемся домой. Договорились?
Зачем так нервничать…
Я прохожу мимо него.
— Подумай снова, дружище! Ты не будешь этого делать, пока я не буду готова. А этого не случится в скором времени!
Случится, в скором времени.
Промчавшись остаток пути по безлюдной аллее, Оливер останавливается прямо передо мной. Я отхожу вправо, и он отходит вправо. Я отхожу влево, он отходит влево. Наконец, я отталкиваю его.
— Что ты делаешь?
— Не нужно, чтоб мой брат видел тебя в этом, — он стучит в дверь.
— Тут темно, Оли. Если он не выльет на меня ведро воды, я не думаю, что у тебя есть причины волноваться.
Оливер снова стучит, в этот раз немного громче.
— Чувак! Что случилось? — Ченс выглядит как медведь, вылезший из берлоги после длинной зимы. Медведь с обернутой вокруг талии простыней. — Где твоя одежда, братишка?
— Длинная история, поэтому не спрашивай, но у нас захлопнулась дверь. Мне нужно, чтобы ты взял ключ от моей квартиры и отвез нас домой.
— Ну, я бы отвез, только мой грузовик все еще припаркован на улице перед твоим домом, идиот. Я думал, ты подберешь меня завтра утром по пути на работу. Не помнишь? Мы слишком много выпили? Я поехал на такси. Вы вдвоем пришли сюда пешком? — Ченс смотрит на меня, кажется, слишком долго, и Оливер пытается прикрыть меня от его взгляда.
— Да, у нас не было другого выбора. Алекс уехала, а также запасной ключ к их квартире. Очевидно, что при нас нет телефонов, поэтому нам пришлось прийти сюда пешком.
— Почему ты не взял мой грузовик? Было бы быстрее и менее… показательно.
— У меня нет ключей от него, — Оливер отталкивает его в сторону, хватает меня за руку и заводит в дом. Он бросает мне одеяло с дивана. — Прикройся, — говорит он одними губами.
Я закатываю глаза и заворачиваюсь в одеяло.
Ченс закрывает дверь.
— Ключи в грузовике, под ковриком, где я обычно и храню их.
— Ты не запираешь грузовик? — спрашиваю я.
Оливер роняет голову.
— Он никогда не запирает его… идиот.
— Я идиот? Я думаю, что мой брат, который знает, что мой грузовик всегда не заперт, а ключ лежит под ковриком, идиот, из-за того, что волок свою девушку полуголой по улицам Бостона среди ночи.
— У кого-то сегодня путаница в голове, — бубню я.
Оливер резко вскидывает голову.
— Ты все еще пытаешься свалить это на меня?
Я ухмыляюсь ему со значением «если принимаешь на свой счет — значит, есть основания» и склоняю голову на бок.
— Эй, Оли… я голодная. Эй, Оли… пойдем и возьмем немного печенья. Эй, Оли… нам не нужно одеваться. Эй, Оли… не будь таким занудой. Кто увидит нас в такое время? — Оливер копирует меня высоким голосом.
Ченс смеется.
— Я иду обратно в кровать. Вы можете занять гостевую спальню, или в кладовке есть одеяла, если твою задницу выпихнут на диван, братишка.
— Спасибо, Ченс, — я улыбаюсь, но Оли игнорирует нас обоих.
— Я собираюсь пойти в ванную, а затем ложусь в кровать.
Оливер выхватывает у меня одеяло, оборачивает его вокруг себя, сжав губы в линию, и ложится на диван, не говоря ни слова. Да, он раздражен.
— Ты можешь спать в гостевой спальне со мной.
Он ничего не говорит. Ясно, то, что он спит на диване — это мое наказание, а не его. Я сердитая поднимаюсь по лестнице, пользуюсь ванной и забираюсь в одинокую постель.
Мой испорченный мозг не позволяет мне уснуть. Не могу не думать об Оливере внизу, сердитом на меня. Затем воспоминания о том, как начался наш вечер, начинают воспроизводиться заново в моей голове. Кэролайн убила Мелани… Задушила ее подушкой… которая теперь лежит в той запертой комнате. Я помню боль в его глазах, ощущение его слез на моей щеке, и я все еще слышу эхо его всхлипываний. И сейчас, я иду к нему.
***
Внизу тихо. Не могу сказать, спит он или нет. Я прохожу на носочках через гостиную к дивану. Как раз когда я начинаю размышлять, стоит ли мне сказать что-то или похлопать его по плечу, он поднимает руку, удерживая одеяло — приглашая меня к себе. Комната тускло освещена светом из аквариума, отражая тени в его глазах. Мы смотрим, друг на друга, мое тело лежит на нем.
Он раскрывает губы, и я думаю, что он хочет что-то сказать, но вместо этого он целует меня.
Спичка. Чирк. Пламя.
Он садится, не отрываясь от моих губ, пока не снимает с меня футболку. Я стону от прикосновения его рта к моей груди, выгибая спину к нему. Он хватает в кулак мои волосы и сильно тянет их, нападая на каждый дюйм моей кожи от груди к губам. Я путаюсь пальцами в его волосах и врезаюсь тазом в него. Смутные воспоминания о моих намерениях отказать ему в целях наказания меркнут и становятся забвением, когда он кладет меня на диван и снимает свои трусы. Он не ждет. Зверь, живущий в Оливере, берет над ним верх. Толкая правое колено моей ноги к плечу, он проникает в меня. Мы оба стонем.
