Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса

Женщины подозрительно косились, и, чтобы не выглядеть истуканом, протянул руку к чаше и сделал глоток.

«Дрянь!» — злился, стараясь не смотреть на ее бесстыдное, притягивающее тело. И если бы не чужое присутствие, неизвестно, чтобы она выкинула, и как бы отреагировал он. Лишь когда Ана покинула кухню, вздохнул с облегчением. И как только кровь успокоилась, без объяснений ушел, оставив Кину и Флоду в растерянности.

Весь день она стояла перед глазами, мешая сосредоточиться.

«Я не похотливое животное, которым можно управлять, показав голую самку!» — твердил себе, решив держаться до последнего. Пусть были способы насладиться ее телом, но это было бы проявлением слабости и несдержанности.

Вечером, когда тетушка собиралась на ужин и обсуждала: почему Ана обхаживает Сольфена, если камень у фая Франа, в дверь постучала Вернира и сообщила: хозяин ожидает их за ужином, и непременно желает, чтобы гостей сопроводил телохранитель.

«Чего-то задумал…» — догадался Сар и не ошибся.

Взбалмошному хозяину замка взбрело в голову, что гиганту-слуге следует стоять за спиной госпожи Оули, а Ане за спиной Сольфена. Вроде бы ничего особенного и сложного, но не сегодня. Пусть на Ане было глухое, мешковатое платье, память услужливо напоминала, что он увидел днем. И если бы заблаговременно, на всякий случай не уложил удачно плоть и не надел под низ плотную, облегающую рубаху, сгорел бы от стыда.

Фран же с удовольствием наблюдал, как телохранитель Оули избегает смотреть на великаншу, и отмечал, что хитрая Тудиль как всегда оказалась права. Нет-нет, да в показном равнодушии Асаара ему мерещился интерес. Кроме того приятно неспешно есть, в то время как огромный силач смирно стоит. Чувствовать власть над кем-то, кто больше, сильнее, но вынужден подчиняться, доставляло ему неописуемое удовольствие.

Оули могла бы стерпеть многое, но только не унижение близких. Чутьем понимала: Франу доставляет удовольствие выкручивать руки, давить, показывать власть, и знала единственный способ не дать ему насладиться ее беспомощностью — не показывать, что самодурство задевает. Однако Аола и Сар, хорошо знавшие, что означает ее лицо, лишенное эмоций, высокий голос, растягивание слов, понимали: она нервничает.

Улучив миг, когда Фран отвлекся, Сар провел рукой по спине тетушки. Она бесшумно выдохнула и немного успокоилась.

Обед проходил в тишине, полумраке, в тягостной атмосфере, и после его завершения гостьи поторопились уйти, сославшись на усталость. Асаар тоже покидал зал с тяжелым сердцем.

Во время трапезы Ана стояла напротив и со скучающим видом смотрела то на потолок, то на пол, но он чувствовал: после дневной выходки она ликует. За день он обдумал ее поступок, успокоился и поймал себя на двойственности чувств: приятно, что она это сделала для него, но он устал от изматывающей борьбы с собой. Не по их вине отношения сложились запутанными, а притяжение друг к другу, вопреки всему казалось даже странным. Они оба тяготились привязанностью, не приносившей ничего, кроме обиды и боли. Сар желал избавиться от слабости, чтобы стать прежним собой — хладнокровным и рассудительным. И, судя по глазам Аны, она желала того же.

Поглаживая резной гребень, украшенный виноградными лозами из разноцветной глазури, что купил для нее в день исчезновения, ощущал тягостную грусть. Дождавшись, когда окончательно стемнеет, пробрался к окну Аны.

Она еще не потушила свет и лежала под одеялом, задумчиво разглядывая пляшущие на стене тени.

«Ничем хорошим это не закончится», — кричало предчувствие.

«Нужно перетерпеть. Она успокоится, я, и станет легче», — и чтобы не быть игрушкой в чужих руках, перестать мучить друг друга, Сар решил избегать ее. Но ночью ему приснилась Ана в красном платье, бегущая по лесу и смеющаяся. Она улыбалась и манила за собой.

Соль не мог заснуть. После того, как отцу взбрела в голову затея, чтобы при трапезе Асаар стоял за спинами гостей, а Ана между ним и отцом, от ревности потерял покой и на вечернем ужине едва ли проглотил две ложки.

Телохранитель фа Оули хоть и выглядел свирепым, его колючий взгляд под сведенными бровями, направленный на Ану, не давал ему покоя. Зато отец улыбался и был крайне довольным.

Под угрозой выставить Ану из замка Фран добился от сына послушания. Теперь Соль и Аола каждый день гуляли по саду, проводили время в библиотеке, однако все шло совсем не так, как он думал.

Аола послушно исполняла его наставления-приказы, не перечила, но было в ней тихое упорство и равнодушие.

— Тудиль, это что? Насмешка Богов? Соль недоумок влюбился в служанку — великаншу, что в нескольких провинциях не сыскать! И девчонка влюблена в гиганта. Думаешь: случайность?

— Боги испытывают ваше упорство, фай Фран.

— Тудиль, почему ты старуха?! — Фран нахмурился.

— Будь моложе, вашему делу не подошла бы. Слаб мой дар. И красавицей я никогда не была.

«И тебе бы не далась! — ухмыльнулась хозяйка цветочного дома. — Быстрее бы со свету сжила».

— А Аола?

— Сильная кровь. Была бы слабой — родовое проклятье давно бы извело ее. Конечно, до матери Аоле далеко, но…

— Хватит! Хватит кормить рассказами! Придумай что-нибудь! Хочу ее телохранителя и внука с магической кровью.

— И что я должна сделать? — прищурилась дряхлая старуха.

— Придумай, как этих оболтусов свести!

— Всего-то нужно, чтобы Сольфен разочаровался в Ане, а Аола в Асааре. Но есть у меня есть задумка…

— Придумай, я в долгу не останусь!

Тудиль пожамкала беззубым ртом и кивнула головой, скрывая раздражение.

«Оставь подачку себе! Не для тебя стараюсь!»

Она соблазнилась щедрой наградой Госпожи, а теперь, когда пришло время выполнить договор, боялась, что Сар сразу догадается: кто приложил руку к хитроумной западне.

«Оторвет голову, и дары ни к чему будет. Эх, домик, мой уютный маленький домик! Скорее бы закончить, и унести ноги», — вздохнула ведьма, сожалея, что ввязалась в передрягу. Чего только стоило ковылять по замку и кряхтеть, изображая старую, немощную перечницу, перед оборотнем, глядевшим с язвительной усмешкой на ее потуги. А как брезгливо косился на Франа, после ночей с Айей, которую тоже видел настоящую, без прикрас.

«Мохнатая выскочка!» — Талазу задевали его ироничные улыбки. Однако она и сама с интересом наблюдала, как ушлый оборотень переживает сердечные страдания, ходит вокруг Аны, пытаясь сохранить гордость и шкуру.

«А они были бы хорошей парой… — подумала с сожалением. — Но Госпожа получит его любой ценой. А так хотя бы Ана вернется домой. Или тут останется, найдет себе мужа, какого-нибудь мелкопоместного фая, перестрадает и заживет…»

Талаза сожалела, что обстоятельства складывалось так, а не иначе. Она восхищалась совершенным творением Великой Атины и понимала: с его гибелью навсегда исчезнет свидетельство высочайшего колдовского мастерства и таланта. Если бы не ненависть Госпожи к оборотню, возможно, отважилась бы замолвить за него словечко, но при одном упоминании о нем, голос нанимательницы становился ледяным, а взгляд преисполненным ненавистью.

Она хотела бы, чтобы все сложилось по-иному, но, дав согласие выполнить работу, отступить не могла, и утром предстояло перейти к воплощению коварного плана.

Асаар злился: разыскать неприметный камешек среди огромного замка — неимоверно сложно. Время шло, а он так и выяснил, где хранится «слеза». Даже близко не подобрался.

Первым делом разыскал хранилище Лефов. Металлический запах монет, едкий из-за кислоты, использованный при чеканщике, привел его к глухой башне, без окон и щелей. Потемневшие от времени камни хорошо скрывали слабый зеленоватый отблеск, но он кожей чувствовал — сокровищница под охраной магии. Невероятно хотелось проникнуть и убедиться: там «слеза» или нет, однако понапрасну рисковать не хотел. Тем более, вспомнив слова тетушки, что камень поглощает магию, здраво рассудил: «Был бы там, защитный амулет утратил бы силу. Возможно, Фран носит его, чтобы уберечься от колдовства. Или Сольфен?»