Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса

«От такого и охрана не остановит!» — испугался Фран и сдался.

Они шли к библиотеке. Сар ожидал, что войдут вовнутрь, однако спутник присел у двери, украшенной понизу резным растительным орнаментом, нажал на фигурный листок, и из цветка, инкрустированного цветным стеклом, ему на ладонь упал мелкий, невзрачный камушек. Увидев изумление великана, фай встал и напомнил:

— Обманешь — пожалеешь! Второго шанса не будет!

В покои сына он явился злым, взбешенным, но уверенным — из-за своих ведьм Асаар сделает все, что прикажет.

«Только живи… Только живи!» — Оули согласилась бы на все, лишь бы помочь дочери. Да, унизительно, что охрана Франа приволокла Сольфена силком, что свидетели обручения — прислуга… Не так она видела помолвку Аолы, но сейчас готова была смириться и с этим.

Асаар тоже рассуждал здраво:

«Главное выжить. А потом от любого, кто попробует причинить Аоле или тетушке зло, можно и избавиться…»

Тетушка сидела на кровати, держа за руку ослабевшую дочь, бледный Соль стоял рядом и едва сдерживал слезы обиды и злости, зато Фран улыбался. Его короткая, деловая речь — без пафосной лжи — оказалось лучшим, что можно было произнести. Не хватало лишь капли, чтобы отвращение от происходившего переполнило край терпения. Аола порывалась выкрикнуть: «Нет!», но сжимавшая руку мать, со слезами на глазах, останавливала ее.

Грубо подтолкнув сына к невесте, хозяин объявил, что свадьба состоится весной в день «Призвания плодородия». В знак серьезности намерений и доверия он вручает Аоле семейную реликвию. Однако, если Боги не благословят пару, брак расторгнут через две зимы, и украшение вернется в лоно семьи Лефов. Затем Фран торжественно надел на шею невесты кулон со «слезой», повернул лицо к Асаару и ядовито улыбнулся.

Так Аола стала невестой девятнадцатого наследного фая из Лефов, но ничего, кроме горечи, не испытывала. Душили слезы, и если бы не гордость, разрыдалась бы при прислуге и Фране, мстительно смотревшего на хмурого Сара.

Напрасно Сольфен думал, что на сегодня самое ужасное свершилось. Хотел уйти к себе, но отец схватил его за шкирку и потащил в кабинет.

— Ее скоро приведут, — сообщил отец гиганту, шедшему следом.

— Как я узнаю, что он действует? — спросил Асаар.

— Зачем? — насторожился Соль, нутром поняв, о ком они вели речь, но его вопрос проигнорировали.

После тяжелого взгляда телохранителя Оули, Фран передумал шутить и ответил серьезно:

— Сразу. Вернешься, увидишь результат, — и тогда отказ расцениваю как обман!

— Она знает?

— Зачем «радовать» преждевременно. Один слизняк есть, а слушать вопли двоих — свыше моих сил. Придется кому-то заткнуть рот.

— Ей не надо, — отрезал Асаар. — За ней сходу сам.

— Зачем вам Ана? — обернулся напуганный Сольфен и получил от отца оплеуху.

— Для твоего урока! — прошипел Фран. — Чернь не обхаживают. Девок берут и делают с ними, что пожелают!

Не успел Соль открыть рта, удар по животу согнул его пополам.

— Ты забылся, мой мальчик, забыл, что я говорил тебе. Ушлая девка окрутила тебя. Но я закрывал глаза, пока ты не стал портить мой план. Вижу, если тебе не помочь повзрослеть, так и останешься наивным слепым глупцом.

Сольфен закричал и получил еще удар. По меркам Асаара не сильный, однако смотреть, как Фран безжалостно ломал единственного сына, было тягостно.

«Если к сыну нет жалости, на что он решится, чтобы усмирить Аолу и тетушку…» — невыносимо давила мысль, что, став рабом, подвластным чужой воле, они окажутся во власти ушлого, мстительного подлеца без защиты… — он шел, стиснув зубы. — Выполню договор и, пока тварь рядом, сверну шею!» — приняв решение, успокоился. Оставалось только придумать, как не дать насладиться Франу унижением Аны.

Будь иной выход, он бы воспользовался им. Но его не было: или Аола живет, или умирает. Фран знал это, поэтому самодовольно развалившись в резном кресле, ожидал представления и наслаждался властью.

«Чем ее приволокут силой, приведу сам, — подумал Асаар. — И если нам придется разделить унижение, пусть ей достанется меньше».

— Схожу за ней, — равнодушно обронил и шагнул к двери.

— В нашем присутствии! — хохоча напомнил мерзавец, кивнув на связанного Сольфена. Мальчишка смотрел с ненавистью и страхом. Под его взглядом Сар почувствовал себя скотом, не лучше его отца.

«Ана не простит. Узнав, что ради Аолы, никогда не простит. Но хотя бы выполнит условия сделки, избавится от печати и заживет спокойно. И от унижения не умирают!» — пытался рассуждать цинично, но оправдания утешали слабо.

Постучал. Открылась дверь, и от ее взгляда, испытывающего, проникновенного, слегка насмешливого, екнуло сердце.

— Нужно поговорить, — голос от волнения сорвался. Толкнул осторожно дверь, оттесняя Ану, и вошел.

Она стояла перед ним в нижней рубахе, в накинутой на плечи шали, как ходила в его комнате перед исчезновением, скрестив на груди руки.

Ему показалось, что она все знает.

— Ты слишком увлекла Сольфена, и Фран решил проучить его и тебя, — начал он. Ана молчала. — Дело не смертельное, но унизительное для нас обоих. И, пока есть возможность, в оправдание скажу, что если не я, он найдет другого или других, и не передумает. Пришел сказать, чтобы ты подготовилась, — помолчал. — Потому что это будет прилюдно. Сейчас.

— И ты решил пожертвовать собой? — она подняла глаза, и Асаар почувствовал себя сволочью.

— Пусть и тебе будет польза, — Ана видела его насквозь. А после оправдания, что пусть перепадет и ей немного благодати, ощущал себя трусом. Будто сделал гадость и боится признаться. — Мне жаль, что все так выходит, — вздохнул. — Зато выполнишь задание и будешь свободна от печати. Мне жаль, — повторился, и Ана прищурилась, скривила губы в злой насмешке.

— Аолу и тетушку? — неспешно открыла дверь и вышла в коридор. — Пойдем.

— А платье?

Она рассмеялась.

— Быстрее пойдем, быстрее закончишь — потом и оденусь. Или хочешь изодрать на мне его? — склонила голову, соблазнительно улыбнулась, и его обжег ледяной взгляд.

Асаар ожидал, что придется утешать ее, обещать сделать все быстро, не задирать высоко подол, но не к такому. Ана держалась гордо, но надрыв чувствовался в ее спешке. Будто спешила, чтобы не расплакаться. Если бы плюнула в лицо, ударила, было бы легче. Наверно.

Они шли в молчании. Только приглушенный стук ее каблуков разносился по темной пустынной галерее.

— Ана! — не выдержал и схватил ее за руку. Она резко обернулась и влепила пощечину.

— Попомни мои слова! — чеканила голосом, полным боли и яда. — Наступит день, когда Аоле придется доказать, что брак состоялся. И ей придется испытать то же, что и мне. От унижения она будет рыдать и надломится. И вот тогда ты изопьешь горечь до дна и вспомнишь меня! — вырвав руку, величаво пошла вперед.

— Ты выполнишь задание!

Юлиана дернулась и остановилась.

— Я не дура, Асаар, и понимаю: если бы ей не требовался камень, ты бы стоял там или висел за окном и равнодушно смотрел, как меня имеют другой или другие. А утешал бы себя, что сохранил свободу и можешь всегда защитить Аолу и тетушку! Так что не строй из себя благородного защитника! — в ее голосе, повороте головы сквозили брезгливость и презрение. — Пойдем, спаситель!

Когда открылась дверь, Фран и Соль ожидали увидеть рыдающую Ану. Это понимала и она, поэтому вошла, стиснув зубы и распрямив плечи.

"Спасибо, Талаза! — поблагодарила ведьму. — Если бы не ты, я бы рыдала".

"Даже не вздумай! — вздохнула хозяйка цветочного дома. — Пожалей себя, Соля и укажи место скоту Франу. И пусть до конца своих дней Сар сожалеет о сделанном выборе".

Связанный Соль вздрогнул и посмотрел затравленно, будто это ему предстоит брать ее прилюдно. Анка на мгновение прикрыла глаза, давая знак, что все хорошо, и вновь спряталась за напускным безразличием. Превозмогая отвращение к, стоящему рядом, оборотню, повернулась и взглянула в глаза. Он ничем не выдавал волнения, и равнодушие задело бы, если бы она не знала, что для него это тоже дурная ночь.