Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Болезненная тема…

— Возможно. Хотя это может объясняться и другими причинами. — Перед глазами всплыл образ Луксии в лесу: гордая, но измождённая. — Она рассказала тебе, почему Теутус её не убил?

Каэли вздохнула:

— Только то, что после смерти Ксены Тараксис решила сама отдаться Теутусу, чтобы всё закончить, и заставила сестру поклясться, что та уйдёт и выживет. Что позаботится о Гибернии и о своих творениях. Поэтому Луксия и скрывалась всё это время. — Её большой палец почти бессознательно гладил мои костяшки пальцев. — Она слаба. Её сила была неразрывно связана с сёстрами, и когда они умерли, у неё почти не осталось сил, чтобы вернуться в Кранн Бетад и ждать, в надежде, что пророчество исполнится. Там, рядом с энергией дерева, она продержалась все эти годы. — Из-под её кожи вспыхнули золотистые нити, лаская мои пальцы, вызывая щекотку и тепло, заставляя меня затаить дыхание. Моя Тьма в ответ лизнула её пальцы, довольная. — Наши магии тоже связаны.

— Мы сами связаны.

Она посмотрела на меня, и вдруг её изумрудные глаза снова наполнились слезами.

— Я так скучала по тебе, Аланна’са.

Я крепко её обняла, прижав к себе. Мне было всё равно, как она теперь выглядит — её энергия была прежней, взгляд, её оив. Она навсегда останется моей младшей сестрёнкой.

— И я по тебе, леэки. Ты даже не представляешь как.

Кто-то кашлянул, между нами.

— Значит, — проворчала Орна, — это и есть вторая девочка-демон.

Каэли отпрянула с восторженным возгласом:

— О да! Я так хотела спросить про меч! Можно?

Она протянула руки к рукояти — и мы все одновременно закричали:

— НЕТ!

Сестра застыла с раскрытым ртом.

— Ну что такое? Я обещаю быть осторожной!

— Орна — особенный меч, — объяснил Мэддокс.

Фион хрипло рассмеялся.

— Ну и грёбаный эвфемизм, — хмыкнул Фион.

— Вы не имеете права высказываться! — возмутилась Орна. — Конечно я особенная, но не потому, что терпеть не могу ваши грязные руки на себе!

Каэли выглядела абсолютно потрясённой.

— Ух ты. Похоже, вы друг друга совсем не выносите.

— Я просто не хочу, чтобы она тебе навредила, — объяснила я. — У неё очень чёткое представление, кто может её носить и как с ней нужно обращаться.

Каэли на секунду задумалась, а потом кивнула.

— Ну, вообще-то, звучит логично. Если бы я была мечом, мне бы тоже не понравилось, чтобы меня лапал кто попало.

— Вот именно! — резко подхватила Орна. Если бы у неё были глаза, она наверняка испепелила бы взглядом и Мэддокса, и Фиона.

Хоп разливал всем чёрный чай с каплей молока и, устроившись рядом, тоже подключился к разговору, рассказывая, как на днях бродил по Спорайну в поисках родни — и наткнулся на Каэли.

— Я сам из Спорайна. И родители мои из Спорайна, и бабушки с дедушками, и все дяди-тёти, и двоюродные. Я отправился их искать, когда услышал, что там больше нет ни Дуллахана, ни слугов. И вот… — он театрально вскинул руку, — бац! Посреди дороги — огромная медведица! Унюхала её Дедалера, и сразу поняли: это та самая малышка, что когда-то перетрясла нам всю кладовку, — сказал он с гордостью. — А потом она вдруг говорит, что чувствует поблизости сестру. Ну и, кажется, мы пришли как раз вовремя.

Каэли улыбнулась мне:

— Сейчас я куда лучше контролирую свою магию. Я попросила Луксию вернуть меня обратно. Единственное место, где я могла тебя искать, было то, куда ты направлялась, когда мы прощались — На Сиог.

Так что, по сути, судьба снова свела нас в нужное время и в нужном месте. И почему-то это меня совсем не удивляло. Я только благодарила богинь за это.

Каэли пригубила чай, поморщилась — и я тут же поняла, что он для неё слишком горький. Она всегда обожала сладкое. Я мысленно пообещала: завалю её малино-марципановыми пирожными, слоёными булочками с корицей и шоколадным сиропом — всем, о чём она мечтала, пока мы работали в пекарне Гримфира и нам было нельзя даже пробовать.

Каэли взглянула на меня поверх чашки и расплылась в улыбке:

— А теперь я хочу знать всё, что произошло, пока меня не было. — Она многозначительно посмотрела на Мэддокса. — Всё.

Дракон ухмыльнулся с озорным прищуром.

Это был долгий разговор, и, несмотря на плохие новости и тревожные повороты, я наслаждалась каждой его секундой всем сердцем.

Моя леэки была здесь. Наконец-то. Со мной.

И это было всё, что имело значение.

Глава 36

Мэддокс

Лахи драконов могут быть маленькими или огромными.

Они не заканчиваются, когда дети находят пару и вылетают из гнезда, — они расширяются.

Если дракон считает тебя частью своего лаха, ты никогда не почувствуешь себя одиноким.

Из запрещённой книги «О народе драконов».

— Можно поговорить?

Мои крылья дёрнулись. Я развернулся рывком.

Какого чёрта…?

Каэли стояла в паре шагов, улыбаясь. Оранжевый свет из окон у неё за спиной очерчивал высокий, тонкий силуэт и вытягивал рыжие отблески из её волос.

Я выпустил охапку дров, которые собирал у амбара. Лето на востоке было куда мягче, чем в Вармаэте, а ночами температура падала. Я мог создать огонь из ничего, но, чтобы в камине поддерживалось пламя, нужна была древесина. Да и спать в такую ночь никому не хотелось. Слишком много нужно было обсудить, и всех нас трясло от пережитого.

— Ты столь же бесшумна, как твоя сестра.

— А кто, по-твоему, меня учил?

Она наклонила голову, не убирая улыбки, — и я не мог не согласиться с Гвен. Каэли была очень похожа на старшую сестру, и дело было вовсе не в цвете волос или глаз. В её манере смотреть на тебя было что-то такое, от чего чувствуешь себя крошечным, под присмотром, значимым или не в своей тарелке — в зависимости от её намерения.

Я прищурился, с усмешкой.

— В день нашей встречи она сначала уложила меня, а потом пригрозила отрезать крылья. Если ты всего лишь хочешь поговорить — считаю, мне повезло.

— Аланна делала и будет делать вещи куда похуже, защищая своих. И теперь ты — её. Знаешь это, верно?

Дракон внутри меня одобрительно зарычал.

Я устроился на поленнице, что кто-то сложил у амбара, и жестом пригласил Каэли. Она без колебаний села рядом, с любопытством разглядывая мои крылья. Я держал их сложенными, отодвинув шипы подальше от неё.

Похоже, её это не тревожило.

— Можешь спрашивать или рассказывать что угодно, и этот разговор останется, между нами, если захочешь. Хотя твоя сестра за нами подсматривает.

Каэли фыркнула.

— Знаю. Наверняка переживает, что я тебе досаждаю. В детстве она была одержима кое-какими легендами об Огненных островах.

Я приподнял бровь.

— В детстве? И как тебе мысль, что это было всего несколько месяцев назад?

— Это трудно объяснить, но я не ощущаю, будто тело сменилось в одночасье, а разум остался прежним. Я выросла. — Она посмотрела на свои руки. — Быстро и магически, но всё-таки выросла и чувствую себя старше. Порой это странно даже для меня, но… да. Сейчас это — я.

— Я рад, — искренне сказал я.

Она подняла взгляд к небу. Чёрный уступал место бледному кобальту. Ночь выдалась долгой — после долгих месяцев и паршивой отсидки в Анисе.

— Я не помню нашу мать. Аланна никогда не говорила о ней плохо, только рассказывала, как сильно та меня любила и как была счастлива, когда я родилась, но я не дура. Хорошая мать не заставила бы мою сестру так бояться и так сильно ненавидеть в себе наследованную магию. Эта женщина поселила в глазах Аланны недоверие к миру, и я всем сердцем это ненавидела. — Она перевела взгляд на дом, и чей-то силуэт поспешно отскочил от окна. — И, несмотря на всё это, она замечательная. Из тех людей, кому можно доверить жизнь. Но теперь я уже не ребёнок, и она больше не одна. Что бы ни случилось, я не позволю ей жертвовать собой ни ради чего и ни ради кого. Ни ради Гибернии, ни ради меня, ни ради тебя. Если кто-то и заслуживает спастись — и быть спасённой, — так это Аланна.