Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Она посмотрела на меня — и я едва не задохнулся.

В её изумрудных глазах вспыхнул свет, жилы превратились в белые реки. Что-то похожее я уже видел — тогда, на доках Гримфира.

В носу защекотало. От неё исходили волны чистой магии.

Дракон внутри меня фыркнул, заинтригованный. Он не чувствовал угрозы — лишь… любопытство.

Я протянул ей руку.

— Ни одна часть меня, особенно дракон, не позволит, чтобы с моей спутницей случилось хоть что-то. Я скорее сожгу это чёртово королевство дотла.

Изумруд вспыхнул ещё ярче.

— А я станцую на его пепле.

Она пожала мою ладонь, и я едва не выругался. Поток энергии пронзил меня, словно удар молнии. Он вытянул мои крылья, прошёлся по рогам, ускорил сердце — и в тот миг мне показалось, что я способен облететь Гибернию сотню раз. Тысячу. Вечность.

Когда она отпустила, сила схлынула. Жилы её погасли, и Каэли вновь улыбнулась.

— К слову о драконах. Есть кое-что, что я должна тебе отдать.

Я незаметно сделал глубокий вдох, пытаясь прийти в себя. Из-под шерстяного жилета она достала чёрный кожаный мешочек. Синий шнурок на завязке я узнал сразу.

— Мой мешочек с камнями.

Я взял его. Внутри загремели двенадцать камней, я ощутил их сквозь ткань. Я играл с ними столько раз за двадцать пять лет, что мог отличить каждый, даже не доставая.

— Хоп прихватил его, убегая из замка, вместе с другими вещами твоих друзей, — сказала Каэли. — Поручил мне вернуть. И при этом так бурчал, что, думаю, ему просто стыдно признаться, насколько он внимателен.

Мои губы тронула улыбка.

— В духе Хопа.

— Я открыла его. Не смогла удержаться.

— Ничего страшного. Я и сам собирался показать их тебе. Твоя сестра сказала, что история о воинах с камнями в крыльях — твоя любимая.

Она ничуть не смутилась.

— Конечно. Говорили, что твари с островов имели крылья, были хитры и могли заразить худшей из болезней. Наид нак. Можно взглянуть на твои узы?

Аланна рассказала Каэли о нашей связи: как она возникла и как долго сопротивлялась. Опуская, естественно, интимные подробности. Хотя по восторженному блеску в глазах сестры я понял — как только останется с Аланной наедине, она задаст совсем другие вопросы.

Я гадал, откроется ли Аланна или просто опешит, что её сестра — ещё вчера восьмилетняя девчонка — захочет знать подробности её секса с драконом.

Зная её, скорее второе. А Гвен, как всегда, вмешается.

Я расстегнул рубашку и показал Каэли ключицу. Она не дотронулась, но склонилась так близко, что дыхание коснулось моей груди, изучая вечные узы. Я с усмешкой объяснил, что их рисунок совпадает с тем, что есть на чешуе моего внутреннего дракона.

После череды вопросов — о крыльях, рогах, шипах, о том, как я управляю огнём, о связи с Аланной и даже о любимой еде — она вдруг вскочила.

Она прошла несколько шагов, и я готов был поклясться: там, где ступала Каэли, засохшая земляника вновь наливалась яркой спелостью.

— Прокатишь меня?

Она указала на небо, уже окрасившееся в лиловый.

Когда я нёс Каэли над вершинами Хелтера, а она визжала и смеялась мне прямо в ухо, узы внутри меня разразились каскадом щекочущих искр.

Спасибо, — прошептал голос Аланны. Я обожаю смех моей сестры. И…

Я замер в ожидании. Каэли ахнула, когда я резко накренился влево, уходя от стаи воробьёв.

Мне нравится видеть вас вместе, — закончила она. От неё хлынула искренняя благодарность, радость и умиротворение. Но если уронишь её — убью.

Я расхохотался, и Каэли взглянула на меня с сияющей радостью.

Мой лах вырос.

Глава 37

Аланна

В болотах Реймса

больше трупов глупцов с пустыми карманами,

чем в игорных домах.

Ронан Торговец

Реймс встретил нас удушливым, зловонным жаром — оставалось всего три дня до Лугнассада. Болота у побережья превращали этот район, на окраине города, в худший квартал. Когда-то это были старицы Муирдриса, но теперь — заброшенные, лишённые свежей воды, они насыщали воздух смрадом тухлых яиц, от которого сводило желудок.

Тёмные, густые, они унесли больше человеческих жизней в своих глубинах, чем старость. Особенно если кто-то был настолько глуп, что осмеливался подходить слишком близко.

Может быть, именно поэтому виллы в этом районе стали идеальным местом для убежища Братства.

Старая деревянная изгородь, местами прогнившая и сломанная, окружала большое поместье — что-то среднее между усадьбой и конюшней. Вокруг тянулись участки земли, стояли полуразвалившиеся стойла, а раскидистый вяз отбрасывал тень на значительную часть строения. Трава росла клочьями — сухая, убогая. В целом место производило впечатление такого, где лучше не останавливаться.

Что, несомненно, и было целью.

Вдали тянулся Муирдрис, неся свои воды к устью в Вах, отделяя Реймс от Эйре. На другом берегу, за туманом бухты, более чем в пятидесяти километрах, возвышался дворец. Его остроконечные башни едва угадывались в дымке, но перехватило дыхание у меня не от них, а от того, что находилось рядом.

На мосту, соединявшем дворцовые земли с бухтой, зиял Толл Глойр. Трещина, через которую Теутус явился — и через которую ушёл вновь. Спираль воздуха, облаков и грозы, вращавшаяся без остановки.

Как бы невозможно это ни казалось, я снова уловила шёпот — эхом, и пронзительные звуки. Мы были так близко, что по коже бежал холодок. Но одновременно было ясно: никто из Двора не станет искать нас здесь.

Над нашими головами пронёсся лебедь, крича, словно труба. Через секунды дверь особняка распахнулась, и из неё стремительно вышел высокий, крепкий, бородатый мужчина. За ним — другой, пониже и худощавый, с круглыми очками и выдающимся носом.

Абердин и Пвил. За ними вышел Ойсин, кузнец из На Сиог, и под тёмными штанами проступали его козлиные ноги.

Сердце у меня дрогнуло, и я улыбнулась. Аб и Пвил сняли чары и выглядели великолепно в своей истинной сидхийской природе. Лица заострились, глаза сузились, уши вытянулись. В бороде Абердина пробивался можжевельник, а у Пвила из висков росли два мощных бараньих рога.

Веледа, сидевшая в седле вместе с Сейдж, спрыгнула и кинулась в объятия родителей. Слёзы катились по щекам Пвила, пока он гладил её волосы, а громогласный Абердин бормотал что-то, отчего дочь всхлипывала ещё сильнее.

Это воссоединение было особенно трогательным — ведь они расставались после огромной утраты, не зная, увидятся ли снова. Следующим в их объятиях оказался Мэддокс. Я чуть отступила, оставив им пространство.

Чья-то огромная рука вынырнула и втащила меня внутрь.

Мой нос утонул в груди — точнее, сразу в трёх мужских грудях. Пахло глубоким лесом.

— Лейли, богини свидетель, как мы рады вас видеть. — Я не могла поверить: голос Абердина дрожал, он заикался, будто робкий мальчишка. — Как ты? Вы должны рассказать нам всё, что случилось в Анисе. Чёрт, Мэддокс, что это у тебя на руках? Проклятый Волунд, я бы многое отдал, чтобы собственноручно свернуть ему шею. Сейдж, иди сюда, не ускользай! Хоп, Дедалера! А это кто у нас такая красавица?

Моя сестра радостно ответила:

— Я Каэли. А вы — Абердин и Пвил, я вас помню.

Оба мужчины заморгали и уставились на меня, потерянные.

— Да, это она. Долгая и странная история.

Я подошла, чтобы тепло поприветствовать Ойсина. Его маленькие тёмные глаза скользнули по моей фигуре и остановились на кинжалах в портупее. На тех самых кинжалах, которые он выковал для меня по заказу Мэддокса. На лице кузнеца расцвела гордая улыбка.

— Слышал, ты устроила неплохую бойню этими красавцами в Долине.

— А ещё я почти все щупальца срезала настоящему муирдрису.

Он застыл с открытым ртом.

— Что?

— Нам есть что рассказать друг другу, — заметила я, наблюдая, как Абердин и Пвил с явным изумлением приветствовали Фионна и Морриган, то и дело бросая взгляды на Каэли. Потом я окинула взглядом дом: фасад из дерева, крыша из соломы. — Это одна из баз Братства?