Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Я не хочу вставать между братьями.

Во всяком случае, не между этими.

— Мне нужно идти. — я шепчу эти слова с дрожью.

Кинг отстраняется, мои руки неподвижно прижаты к бокам.

Рекс перестает дышать мне в спину, думаю, Кинг тоже, и у меня от этого кружится голова. Я думаю, что то, как я произносила эти слова, отличалось от того, как они звучали в моей голове.

Они знают, что это прощание.

Но никто из нас не обращается к этому, когда они отпускают меня, помогают пройти остаток пути вниз по лестнице, не беспокоясь о том, что я споткнусь о собственные ноги. Руки слишком заняты, взгляд затуманен, потому что они держат мои вещи. Моя фиолетовая ручка засунута Рексу за ухо, книги и компьютер сложены стопкой между ними, надежно в их больших руках.

Они ведут меня обратно, когда мы добираемся до здания искусств, и всю дорогу находятся по обе стороны от меня. Мы не разговариваем, холодный ветер хлещет меня по щекам, и это приятно для моих синяков.

— Спасибо вам. — тихо говорю я им обоим, ветер уносит мои слова прочь, поглощая их собственным воем.

— В любое время. — хрипло произносит Кинг, имея в виду совершенно другое.

Я не могу заставить себя взглянуть на Рекса, который теперь молча стоит у меня за спиной, повернувшись ко мне, но мой взгляд не может переместиться в его сторону, потому что я увижу в его глазах что-то такое, что опустошит меня.

Я делаю это ради них обоих, когда отрываю взгляд от Райдена, поднимаюсь по кирпичным ступеням здания, плечом пробираюсь внутрь, сжимая книги так сильно, что хрустят кончики моих пальцев.

Я слышу шум за спиной, прежде чем дверь полностью закрывается. Какой-то сдавленный вопль срывается с губ Рекса.

Но я делаю это ради него.

Для них.

Пятерых братьев, которые украли то, что осталось от моего сердца.

Глава 40

ФЛИНН

Весенние каникулы, кажется, начались незаметно.

Март обрушивается на меня, как товарняк, и я смеюсь. Ирония этого утверждения.

Я не могу выбросить из головы образы, когда она стояла на рельсах.

Поворачиваюсь из стороны в сторону в своем кожаном офисном кресле, запрокинув голову. Изогнутый нож-бабочка в моих руках открывается и закрывается, пока я смотрю вверх, и выше, и выше. Такое чувство, что время замедляется все больше и больше, каждый день как четыре. Я жду, а она не приходит, но в пять я все равно отмечаю ее как пришедшую.

Я слежу за ней по кампусу цифровыми глазами. Я снова стер эти гребаные видео и фотографии с ней из Интернета, точно так же, как делал раньше, но во второй раз это показалось излишним. Все уже видели их. Но я думал о ее отце, когда делал это.

Брайармур.

Где-то я заглянул поглубже и решил, что мне это нихуя не нравится. И если Поппи когда-нибудь отправят туда обратно, я пойду и заберу ее к чертовой матери обратно.

Хочет ли она разлуки с нами или нет, а я не хочу. Я не хочу этого. Я хочу ее, и все говорят мне дать ей пространство, и я пытаюсь. Я чертовски пытался, но мой мозг просто так не работает. Каждый раз, когда Кинг говорит мне, что это правильно, я думаю о том, чтобы сломать нос моему младшему брату.

Я не могу просто отпустить кого-то.

Мысли о ней заражают меня, я мечтаю трахнуться с ней, чего у меня никогда не было возможности сделать. Помечать ее своим ножом, вырезать свое имя у нее на груди, пока я высасываю кровь из ран. Я представляю, как ее язык пробегает по плоской поверхности моего лезвия, как мой член погружается так глубоко в ее влагалище, что она может чувствовать меня в глубине своей гребаной матки. Я представляю, как она берет лезвие между пальцами и вырезает на мне свое имя.

Я тяжело стону, тыльная сторона моей руки сжимает мой член, твердый и пульсирующий, сочащийся на кончике под тугими штанами. Все мои мысли о ней, о ней, и о ней.

Такое чувство, что я задыхаюсь.

Я вскакиваю на ноги, смотрю на часы — четыре одиннадцать, запускаю руки в свои черные кудри, завивая кончики, но делаю это снова, и снова, и не останавливаюсь. Проверяю время, снова и снова.

Такое чувство, будто я снова был маленьким, до рождения Райдена, когда мама жила со мной одна в нашем трейлере, а мой биологический отец бросил ее, когда мне было всего несколько дней от роду. Я никогда не встречал его, но когда мне было четыре, он сказал маме, что хочет встретиться со мной, сводить меня посмотреть игру.

Я был взволнован, у многих детей в моем парке не было отца, который мог бы их куда-нибудь отвести, но у меня был.

Я мерил шагами переднюю комнату нашего маленького трейлера, всегда чистую, всегда опрятную и пахнущую домашним лавандовым маслом моей мамы, которым она сбрызгивала шторы. Я часами ждал. Кажется, я протоптал дыру в ковре. Но он не пришел.

Я наконец-то встретил его, намного позже в жизни.

Тогда у меня был отец Райдена, он относился ко мне так, словно мы одной крови, и я отношусь к нему так же. Он мой настоящий отец, с ДНК или нет.

Мой донор спермы был куском дерьма, и я больше никогда о нем не вспоминал.

До сих пор нет.

На часах четыре тридцать шесть.

Я щелчком закрываю лезвие, крепко сжимая его в согнутой руке, чувствуя, как нагретый металл впивается в кожу. Я делаю глубокий вдох, разглаживаю рубашку, беру пиджак со спинки стула и просовываю руки в рукава. Я запираю за собой свой офис, направляясь во двор. Я знаю, что ей нравится сидеть там, независимо от погоды. Снег, дождь, чертова молния.

Глупая, безрассудная, зависимая девчонка.

Мои парадные туфли стучат при каждом шаге, когда я спускаюсь по лестнице, руки в карманах, в левой я сжимаю нож. И я думаю о том, как мне хочется лишить жизни эту девушку, о том, как она делает именно это со мной своими призрачными гребаными руками, находясь, кажется, за миллиард миль отсюда.

Душит меня своим гребаным отсутствием.

Я на втором этаже и сейчас бегу, стиснув свою гребаную челюсть так сильно, что у меня закладывает уши. Челюсть хрустит, и я врезаюсь в другое тело, когда огибаю квадратные перила.

Мои руки инстинктивно вылетают из карманов, нож все еще зажат в согнутых пальцах, но я хватаюсь за теплые плечи, прижимая тело к стене, прежде чем понимаю, кто это.

На моей верхней губе появляется оскал, я готов уничтожить нахрен любого жалкого паренька, который только что встал у меня на пути, когда меня внезапно останавливает цвет ее глаз.

Я моргаю. Убеждаюсь, что это не сон. Не галлюцинации из-за огромного стресса от необходимости держаться от нее подальше.

— Флинн? — спрашивает она шепотом, как будто тоже сомневается в реальности прямо сейчас.

Иронично.

«Держись от нее подальше, Флинн, не пугай ее своей сталкерской чушью».

Слова Райдена вспыхивают в моем мозгу, как пузыри масла для жарки, и я улыбаюсь, чувствуя, как мой мозг горит.

— Ангел. — мурлыкаю я. — Ты свалилась ради меня с небес. — мои губы зловеще изгибаются.

Сиреневые глаза — единственное, что я вижу, они вспыхивают серым, затем голубым, ярко-фиолетовый оттенок, словно разветвленная молния, поражающая мое сердце. Ее зрачки большие и темные и зовущие меня к безумию.

Мои руки сжимают ее бицепсы, когда я поднимаю ее, перекидывая через плечо, готовясь к удару ее кулаков по моему позвоночнику, пока продолжаю спускаться по лестнице, наплевав на всех, кто нас видит.

Но ничего не происходит.

Никакой борьбы, никаких потасовок, никаких слов протеста.

Кажется, что ее тело почти теряет все свое напряжение, когда она нависает над моим плечом, мышцы расслабляются.

А затем ее руки поднимаются, обвиваются вокруг моей талии, ее пальцы сплетаются вместе, она крепко прижимается ко мне.

— Я скучал по тебе. — говорю я ей.

В моем мозгу происходит короткое замыкание, когда ее тело обвивается вокруг моего. Охотно.

— Я тоже по тебе скучала. — говорит она, переворачиваясь вниз головой, свисая по всей длине моего позвоночника, уткнувшись лицом в заднюю часть моего бедра.

— Да? — хриплю я, ее слова заражают мой плавящийся мозг, как противоядие.