Миллиардер из братства (ЛП) - Блэклейс Ана К.

Он отпускает меня только для того, чтобы снова поднять верхнюю часть моего корсета, закрывая грудь, и поправить юбку, вернув ее на место. Он даже слегка потягивает за подол, будто хочет сделать ее длиннее. Будто внезапно ему не хочется, чтобы другие видели меня такой. Возможно, это лучший момент, чтобы заговорить.

— Эта запись, — говорю я, пока он одевается. — Ты же оставишь ее при себе, верно?

— Конечно, — отвечает он.

Я не уверена, что верю ему.

Он достает ключ и запирает дверь за нами, затем обвивает рукой мою шею и ведет меня вниз по лестнице, прямо в гущу бурлящей вечеринки. Я иду с ним, сначала не понимая, что он задумал, пока люди не начинают расступаться перед нами. Большинство из них пьяны, обдолбаны или раскраснелись от всего того секса, который они успели получить, но, похоже, их резко отрезвляет осознание, что Деклан Сантори идет среди них с девушкой.

Его никогда не видели с кем-то раньше. Я это точно знаю. Он трахал множество девушек — черт, я слышала, что на него даже очередь есть — но он никогда не воспринимал никого всерьез. Все, что можно от него получить, — это его имя в своем списке любовников, и не больше. Возможно, поэтому так много девушек смотрят на меня убийственными глазами, с размазанной тушью и помадой на лицах после всех членов, которые они успели обслужить.

Эти вечеринки братства чаще всего заканчиваются оргиями, и они все это знали, как только переступили порог. Никто никогда не уходил с этих вечеринок с парнем, не с тех пор, как культура случайных связей взлетела до небес. И я чертовски уверена, что это не то, что происходит между Декланом и мной. Это не тот посыл, который он хочет донести, но все же. Это больше, чем любой из парней братства когда-либо делал для девушки, не говоря уже о нем — самом популярном и самом опасном из всех.

Бас пробивает мои уши, люди вываливаются из гостиной на веранду и передний газон, пока Деклан демонстрирует меня всем, кто попадается нам на пути, ведя через толпу к гаражу, где его внедорожник уже ждет.

Деклан Сантори — единственный сын владельца огромного трастового фонда и его жены-наследницы, так что я не должна удивляться, видя этот гладкий черный драгоценный камень, на котором он ездит. Машина оживает, ее рев проникает в меня вибрацией. Я хочу сказать что-нибудь остроумное, чтобы показать, что у меня все еще есть характер, например, назвать его избалованным выскочкой или что-то в этом духе, но его взгляд останавливается на моих ногах. На синяке, оставленном ударом его кожаного ремня на моем бедре, под порванными сетчатыми чулками. Это напоминает мне, как я выгляжу. Горечь собирается во рту, когда я осознаю, что он делал, демонстрируя меня всем на вечеринке.

Когда машина мчится по дороге, мокрый асфальт блестит в свете фар, я больше не могу сдерживаться.

— Теперь все знают, что я твоя шлюха, — говорю я сквозь зубы. Я показываю на себя, сидя в кожаном кресле, сверху вниз. — Размазанная косметика, чокер, порванные сетчатые чулки. — Я замолкаю только для того, чтобы проглотить горькую правду, словно кусок лимона. — Все могли видеть, как ты использовал меня, и именно этого ты добивался.

Он бросает на меня взгляд, уголок этих прекрасных губ изгибается в лукавой усмешке, там, где еще в начале вечера была его обаятельная улыбка.

— Ты отличный наблюдатель.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, чтобы я не закричала от отчаяния. На миг я действительно надеялась, как полная идиотка, что между нами что-то есть. В тот момент, когда наши лбы соприкоснулись и замерли друг против друга, мне показалось, что это было что-то особенное. Я фыркаю про себя. Заблуждающаяся дура. Голова кружится, пока я перевариваю то, что, кажется, стало первым большим жизненным уроком. И все станет еще хуже, намного хуже, если я останусь рядом с ним.

Он излучает такую опасность, сидя рядом со мной за рулем. Белая рубашка облегает жесткие мышцы, руки, которые могли бы одним ударом вырубить человека, уверенно держат руль. Я решаю пока не плеваться ядом в его лицо. Но я это сделаю. Этот мужчина рано или поздно разобьет мне сердце, и единственное оружие, которое у меня есть, — разбить его первой. Если, конечно, понятие «расстаться» вообще применимо к тому, что между нами… «Есть». Он дал ясно понять, что хочет сделать это надолго, но я не могу согласиться на это, не потеряв при этом свое сердце.

Так что я решаю положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко.

Наконец, он останавливается у тротуара перед моим общежитием. Я глубоко вздыхаю, глядя на разбросанные огоньки в окнах, которые еще горят. Теперь больше людей увидят, как я выхожу из его машины, выглядя так, как сейчас, и сразу поймут, что произошло. Ему не нужно распространять эту запись, чтобы донести правду — и этого будет достаточно.

— Думаю, на этом стоит остановиться, — говорю я, и мой голос предательски дрожит.

Он не отвечает, но его энергия заполняет пространство, словно тень демона. Я чувствую, как его гнев пронизывает все вокруг, словно разряды в квантовом поле между нами. Я смотрю в тонированное окно, по которому начинают стучать первые капли дождя. Боже, я так отчаянно хочу избежать его взгляда. Сохранить ровное дыхание — уже подвиг, не говоря о том, чтобы удержать себя от того чтобы развалиться на части.

Только через несколько секунд я осознаю свою ошибку: если я выйду из его машины, не объяснив, что имею в виду, он завтра продолжит вести себя так, словно владеет мной, потому что я не была достаточно ясна сегодня. Он не станет уточнять, что я имела в виду, так что мне придется продолжить.

— Сегодня вечером было… — Я не могу сказать «здорово», потому что это прозвучит глупо. Это было гораздо больше, чем просто «здорово». — Ну, скажем так, это было что-то, чего я никогда не забуду. Но я не думаю, что мы должны продолжать. Ты донес свою мысль, ты наказал меня за то, что я сделала фотографии, где ты голый, без твоего разрешения. Теперь у тебя практически моя жизнь в руках благодаря этой записи. Мы квиты, давай остановимся на этом.

Он хватает меня за челюсть и разворачивает мое лицо так, чтобы я встретила его взгляд. Эти узкие, завораживающие глаза пронизывают меня насквозь, будто он собирается сожрать меня заживо. Спустя секунду появляется его соблазнительная улыбка, уголки губ поднимаются, тех самых губ, которые были на моей киске меньше часа назад. Черт, я буквально таю.

— Сегодня ты испытала свои первые оргазмы, Миа. Много, один за другим. Тебе понравилось кончать на мои пальцы, в мой рот, на мой член. — Его хватка на моей челюсти становится сильнее, не болезненной, но требовательной, а его глаза опускаются к моим губам. Его большой палец нежно скользит по ним. — Если ты думаешь, что я когда-либо позволю другому мужчине тронуть этот рот, — его другая рука резко прорывается между моих сжатых бедер, с силой обхватывая мою киску, резко контрастируя с мягкостью, с которой он касается моих губ, или с его бархатным тоном, пока он продолжает: — или войти в эту киску, ты заблуждаешься. — Он облизывает свои губы, его глаза горят.

Я дрожу на сиденье, и не от нервов, которые он вызывает, а от удовольствия, которое все это вызывает в моем теле. Он наклоняется и целует меня в губы нежно, рыча, будто изо всех сил старается сдержаться и не сорваться, как это было в братском доме. Его рука движется между моих ног, лаская мой сверхчувствительный бугорок под юбкой, теперь, когда моих трусиков больше нет.

— Я хочу, чтобы ты шла до общежития с пиздой, мокрой от твоей собственной спермы, — шепчет он у моей шеи, спускаясь, чтобы поцеловать ее, посасывая, пока его пальцы проникают в мою нежную киску, снова трахая меня.

Он не проявляет нежности, мое тело дергается на сиденье, пока он жестко трахает меня — мощный ублюдок берет девушку в своей машине, подчиняя ее своей воле. Только удовольствие получает не он от меня, а я от него. Мои колени поднимаются, ягодицы скользят по кожаному сиденью, пока я беззастенчиво делаю свою киску полностью доступной для него. Без всякого стыда. В итоге я держу свои колени у груди, тяжело дышу и полностью раскрываюсь для него.