Спящее пламя Ферверна (СИ) - Эльденберт Марина

Разумеется, я любуюсь Мэйстоном. Это один из тех городов, где мне хотелось бы жить или, по меньшей мере, задержаться. Если бы моя жизнь не была расписана от и до в Хайрмарге, конечно. Правда, после свадьбы мы будем жить на два города, Мерриуж — столица Раграна, город, где мой муж вырос. Родился он, кстати, в Аронгаре, но у его родителей тоже своя долгая история.

И снова мои мысли сходятся на нем, и я сжимаю вилку в руке так, что металл впивается в кожу. К счастью, в этот момент ко мне заглядывает мергхандар:

— Ферна Ландерстерг, с вами хотят поговорить.

— Я же сказала, я не готова встречаться с Роархарном Вайдхэном, — категорически отрезаю я.

— Да, разумеется, — нисколько не смущается мужчина, он ростом чуть ниже моего отца и так же широк в плечах, светлые волосы зачесаны назад, а глаза — темные. Интересный контраст. — Но это не Роархарн Вайдхэн. Это местр Гранхарсен.

От неожиданности я роняю ту самую вилку. К счастью, на салфетку, а не на колени.

Первый порыв — отказаться, второй — спрятаться под стол. При всем моем умении взаимодействовать с окружающими, в вопросах симпатий я полный ноль. Мне кажется невероятным сам факт того, что я вообще с ним встретилась. Если бы не идиотские обстоятельства… Хотя, если бы не идиотские обстоятельства, я бы, наверное, еще быстрее сбежала.

— Я… пусть заходит.

Как-то папа сказал, что со своим наваждением нужно столкнуться лицом к лицу, чтобы его преодолеть. Вчера мне было не до наваждений, а сегодня — с какой стати мне ему отказывать? Я просто должна быть вежливой, и держать лицо, тем более что этот разговор не продлится долго. Он наверняка просто пришел извиниться за неловкость, за вчерашний вечер, и…

— Привет. Ятта Хеллирия Ландерстерг, — он заходит, проходит к моему столу и, нисколько не стесняясь, отодвигает стул и садится. Даже не дожидаясь, пока я его приглашу.

Гранхарсену двадцать пять, он старше меня на шесть лет и полтора месяца, я знаю о нем все. Или почти все. Я как та сумасшедшая фанатка со ста двадцатью постерами, которая просит расписаться у нее на груди и может по памяти перечислить все точные даты его концертов, в каких городах они были и с какими программами. Он — среднее арифметическое своей матери и отца, у него очень экзотичная внешность и объединенное пламя. Или, попросту говоря, включающее в себя четыре разновидности пламени нашего мира. В нем нет только пламени глубоководных фервернских драконов. Черного. То есть моего. То есть даже при всем желании, если убрать изо всех самых нереалистичных возможностей все лишнее, включая недопонимание наших родителей, у нас бы никогда не получилось быть вместе.

Я уже думала об этом раньше (как, наверное, и любая фанатка), но никогда раньше я не сидела с ним за одним столом. И, хотя я обучена действовать логично, взвешенно и рассудительно в любых обстоятельствах, двигаться грациозно, показывать себя с наилучшей стороны и так далее, сейчас я… лезу на пол за вилкой. Не представляю, как это выглядит! Какой кошмар!

— Привет, — говорю я, чувствуя себя ужасно. Если бы можно было отмотать этот кошмар назад и начать все заново, я была бы самой счастливой девушкой в мире. Но увы. Этого я сделать не могу.

Гранхарсен смотрит на меня как на диковинку, прищурившись. Темноволосый, широкоплечий, красивый резковатой, мужской красотой. Под рукав рубашки по правой руке убегает вязь татуировки. У него ярко-сиреневая радужка, и зрачки в глазах сейчас подергиваются, то вытягиваясь в вертикаль, то становясь обычными.

— Ты собираешь проткнуть меня вилкой? — спрашивает он.

— Что? Я… — Я откладываю злополучную вилку, которую сдавила так, что не погнула только чудом. Приди в себя, Ятта! Приди в себя и начинай уже общаться нормально. — Что вы здесь делаете?

Он вскидывает брови, а я снова прикусываю язык. Да что со мной вообще⁈

— Пришел поговорить о вчерашнем.

— Не думаю, что нам стоит об этом говорить.

— А я думаю, стоит. Парень там весь извелся. Дай ему возможность хотя бы объясниться.

От такой неприкрытой наглости я теряю дар речи. Потом начинаю понимать, что он здесь по просьбе Роа, и меня просто выносит.

— Об этом я с вами точно говорить не стану, местр Гранхарсен, — сухо произношу я. — Это касается только меня и Роа, и вы к этому не имеете никакого отношения. К нашим отношениям в том числе.

Он неожиданно усмехается и подается вперед. Ко мне.

— Ты шикарно сегодня каталась, Ятта Хеллирия Ландерстерг.

От столь резкой смены темы меня снова выбивает из только-только начинавшего возвращаться равновесия.

— Вы там были?

— Разумеется. У меня билеты лежали месяца полтора, не сдавать же их из-за нашего недоразумения.

В его голосе я слышу насмешку, и внезапно меня пронзает злостью. Такой, какой я, наверное, за всю свою жизнь не испытывала. Даже к Роа! Вчера!

— Вам смешно, местр Гранхарсен? Для вас чужие отношения, чужие чувства — повод потешить свое эго?

Он перестал ухмыляться. По крайней мере, уголок его губ опустился, вот и отлично.

— Если это все, что вы хотели сказать, наш разговор окончен, — подвела итог я. — Передайте Роа, чтобы больше никого ко мне не присылал. Я буду с ним говорить тогда, когда сочту нужным.

— Нет. Не все. — Гранхарсен выглядел так, будто это я пришла к нему в гости. Будто это я испортила ему вечер! Уже второй, между прочим.

Я хотела сказать, чтобы он уходил, но вместо этого сказала совершенно другое:

— Извиниться хотели? Хорошо, извиняйтесь.

Он прищурился и еще сильнее подался вперед. Глаза его стали ярче, зрачок вытянулся в вертикаль.

— Дружеский совет, Ятта Хеллирия Ландерстерг. Если тебе кто-то изменил, и тебя рвет на тряпочки, не превращайся в злобную ларрку. Измени сама. Сразу полегчает.

Не дожидаясь ответа, он поднялся и вышел, оставив меня в глубоком шоке. Сквозь который пробивалось острое желание воткнуть вилку ему прямо в наглую упругую задницу!

Глава 4

Вэйд

Надменная ларрка! Такая же, как и ее отец. Отмороженная, холодная, с этим ее высокомерным взглядом, которым можно убить и сразу же разделать дракона. Вэйд вряд ли мог объяснить себе, с чего он вообще решил, что эту… Ятту Хеллирию Ландерстерг можно адекватно уговорить на встречу с Роа. Да она его сожрет и не подавится. Она любого сожрет и не подавится.

— Бросай ее к наблам, — сказал он, усаживаясь за столик к другу.

Тот посмотрел на него как на умалишенного.

— Что? Папочку боишься? Которого? Своего или ходячую морозилку из ледяной вышки?

Вот теперь Роа прищурился.

— Да расслабься, я шучу. — Вэйд оперся локтем о стол и подмигнул сидевшей за соседним столиком девчонке, которая не сводила с него глаз и, кажется, была близка к тому, чтобы рухнуть в салат от смущения. — Просто… ну зачем она тебе? Она ж тебе весь мозг выест. Заставит просить прощения до тех пор, пока ты не забудешь как тебя зовут, а потом еще и отыграется.

Роа нахмурился.

— Я люблю ее. Как ты не понимаешь?

— Тяжелый случай, — Вэйд вздохнул и замолчал: официант принес напитки. Пока он расставлял бокалы с тоньясом и вазочку со льдом, Вэйд рассматривал девчонку и ее подружек. Теперь они смущались, хихикали и всеми силами делали вид, что его не замечают и не узнают.

А они ничего так. Стройненькие, длинноволосые, как на подбор, клонированные такие красотки. Судя по фигурам, занимаются танцами или чем-то вроде. Гибкие, наверно.

На этой мысли его резко швырнуло в прошлое. Если уж откровенно говорить о гибкости, в этой Ятте Хеллирии, если судить по ее выступлению, вообще не было костей. Не считая того, как она каталась, она еще в бильман заходила так, как будто в нем родилась. Оставалось только удивляться, как ее позвоночник (и все остальное) выдерживает. И представлять, как вся эта гибкость могла раскрыться в постели…

Почему-то отчетливо представились прикрытые глаза, дрожащие ресницы, разметавшиеся по подушке светлые шелковые локоны. Они особенно классно смотрелись бы на черном. Или на темно-синем. На красном тоже ничего так. И еще ему донельзя захотелось увидеть, как это отмороженное снисходительное выражение стирается с ее лица, когда он сжимает зубами ее сосок. Или трахает ее пальцами, заставляя умолять о большем.