Увиденный: ЛЕКС (ЛП) - Кеннеди Слоан

Я понял, что моя грубость достигла цели, когда следующие слова Гидеона прозвучали отрывисто.

- Я привез тебя сюда, чтобы присматривать за тобой. Домик не самое подходящее место для того, чтобы прийти в себя после того, как ты был на волосок от смерти.

Напоминание о том, что я и так знаю, только еще больше разозлило меня.

- Я готов вернуться в домик, - сказал я, снимая пса Брюера со своих коленей и спуская ноги с края кровати. Как только я это сделал, у меня закружилась голова, но я преодолел чувство потери равновесия и попытался встать.

Именно тогда я понял, что на мне нет штанов.

Что за…

- Не просто засранец, еще и упрямый, - пробормотал Гидеон.

По какой-то причине его комментарий задел меня, хотя я хотел, чтобы он воспринимал меня именно так. Это помогло бы мне держать его на расстоянии.

- Где они? - Спросил я, проводя рукой по груди. Материал был слишком мягким и плотным, чтобы быть рубашкой, которая была на мне.

Меня встретило лишь молчание. Я едва сдержался, чтобы не окликнуть его и не спросить, здесь ли он еще. Но я бы не стал проявлять перед ним такую слабость. Он и так уже слишком много всего увидел. Если я чему и научился у своих братьев, когда мы были детьми и росли в приемных семьях, это никогда не показывать врагам свою слабость.

Нет, Гидеон, возможно, и не был врагом в традиционном смысле этого слова, но я не знал этого человека, так же как не знал, какие у него мотивы помогать мне. Пока я не понял этого, он, по сути, был моим врагом.

- Они в сушилке.

От меня не ускользнула злость в его голосе. Я возненавидел то чувство тоски, что охватило меня, когда я вспомнил, каким ласковым был его голос, когда он уговаривал меня выпить апельсиновый сок.

- Ты не мог бы принести их мне?

- Да, мог бы, - ответил Гидеон.

Я услышал звук, похожий на скрежет дерева по полу, и подумал, не садится ли он. В комнате воцарилась абсолютная тишина, которую я терпеть не мог. Я никак не мог понять, где Гидеон и был ли он еще в комнате. Этот факт заставил меня почувствовать себя уязвимым и беспомощным. Я попытался оглядеть комнату, чтобы понять, смогу ли я разглядеть его фигуру, но было слишком много оттенков света и тьмы, чтобы что-то увидеть. Добавьте к этому слепые зоны в каждом глазу, и было невозможно различить какую-либо четкую форму. Чем дольше в комнате оставалось тихо, тем чаще я дышал. Единственным звуком, который я мог различить, было легкое дыхание пса, лежащего рядом со мной на кровати. Я ставил на то, что Гидеон ушел.

Когда я встал, у меня задрожали ноги. К тому же они были холодными. По крайней мере, на мне все еще было нижнее белье. Толстовка, что была на мне, касалась бедер. Поскольку это была не моя толстовка, я предположил, что она Гидеона, а это означало, что мужчина был, по крайней мере, на несколько дюймов выше меня. Кроме того, он был более плотного телосложения, если судить по ее просторности. Я не горел желанием разгуливать в нижнем белье, но еще меньше мне хотелось застрять в одном месте с совершенно незнакомым человеком. Я вытянул руки перед собой и стал делать маленькие шажки. Я надеялся найти стену, по которой можно было бы добраться до двери. Я понятия не имел, что буду делать после этого, но, если повезет, смогу найти способ вернуть свою одежду. Это, по крайней мере, могло бы поставить меня в более равные условия с таинственным человеком.

- Осторожно, в четырех шагах перед тобой стул.

Я резко остановился при звуке голоса Гидеона. Значит, этот придурок все еще был в комнате. Я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, когда понял, как сильно он, должно быть, забавляется, наблюдая, как я слоняюсь по комнате, словно беспомощный младенец. Я пытался вспомнить дыхательные техники моего брата Кона, чтобы взять эмоции под контроль, но все, о чем я мог думать, это то, что я оказался в ловушке, из которой у меня не было никакой надежды выбраться, не попросив о помощи. И что еще хуже, теперь я был полностью дезориентирован и понятия не имел, в каком направлении находится кровать. Так что я был вынужден стоять перед совершенно незнакомым человеком в нижнем белье и его толстовке.

Очко в пользу Гидеона. Он отлично сыграл со мной. Не то чтобы это было слишком сложно, поскольку я не мог предвидеть ни одного из возможных ходов.

- Где моя одежда? - Нетерпеливо спросил я, когда моя паника стала нарастать.

Я потратил годы, пытаясь преодолеть приступы тревоги, которые были у меня с детства. В моей профессиональной жизни любовь к бизнесу, который я строил, помогла мне пережить моменты, похожие на этот. Когда я был ребенком, у меня ужасно получалось множество вещей, но видеоигры и стратегии не входили в их число. Так что не имело значения, был ли это какой-нибудь самоуверенный разработчик или высокомерный деловой партнер, с которым я имел дело; я инстинктивно знал, как разыграть выпавшую мне карту. Но в этой ситуации, я с таким же успехом мог бы оставаться маленьким ребенком, стоящим перед приемной семьей, соизволившей взять меня к себе, и спокойно слушать, как кто-то другой устанавливает правила, а мне выдвигают ультиматум.

Подчинись или поплатишься.

У меня не было ни физической силы, ни мужества, которые проявляли Кинг и Кон каждый раз, когда им приходилось разбираться со всеми тонкостями системы патронатного воспитания, поэтому я всегда подчинялся. И даже когда я соблюдал все правила, то все равно расплачивался за это. Тогда я понял, насколько несправедлив мир, и задолго до того, как мне исполнилось восемнадцать, поклялся, что никогда и никому больше не позволю поставить себя в подобное положение.

Но вот я оказался здесь, позволив кому-то сделать именно это. Мне хотелось верить, что только из-за моего слабого зрения я не смог найти в себе смелости послать Гидеона нахуй, но в глубине души знал, что это неправда. Я был в его власти. Он знал это, и я это знал. Даже если, каким-то чудом, я смогу вернуть свою одежду, что тогда? Я не мог разглядеть пальцы на своей руке, так как, черт возьми, смогу найти дорогу обратно в свой домик? Может, мне повезет, и я найду телефон, но кому, кроме своих братьев, я позвоню? Кингу, Кону или Луке потребуются часы, чтобы до меня добраться. И я не верил, что Гидеон хотел причинить мне боль. В лучшем случае, решил я, он хотел немного отомстить за мое грубое обращение с ним накануне.

Поэтому я заставил себя стоять на месте и принимать все, что он мог мне предложить. Я погрузился в свои мысли и попытался вспомнить лучшие времена, которые я провел со своими братьями. Времена, когда нам не приходилось бороться за выживание в системе, которой было на нас наплевать.

Несмотря на данное самому себе обещание стоять на месте, я вздрогнул, когда дерево заскрежетало по дереву, а затем половицы под моими ногами заскрипели. Я заставил себя сосредоточиться на том, чтобы делать один легкий вдох за другим, но когда передо мной начала вырисовываться темная фигура, что-то в моем мозгу сдвинулось, и я автоматически отступил назад.

И продолжал отступать.

- Эй, стой... - Услышал я голос Гидеона, но был слишком занят, пятясь в поисках угла комнаты. В единственное место, где я мог бы защитить хотя бы переднюю часть своего тела. Моя спина сможет выдержать удары. Я знал это, потому что так бывало и раньше…

Я успел сделать всего три шага, прежде чем твердые пальцы сомкнулись на моем плече.

- Не … - закричал, нет, взмолился я. Даже я сам услышал это в своем голосе.

Пальцы на моей руке слегка разжались, но не настолько, чтобы я смог высвободиться. Я стоял как вкопанный, опустив голову.

Не в силах вырваться.

- Лекс, - услышал я голос Гидеона. Его голос был таким же, как тогда, когда он нашел меня в домике. - Постарайся дышать медленнее, ладно?

Легче сказать, чем сделать. Я закрыл глаза и подумал о Коне и дыхательных упражнениях, которые он заставлял меня выполнять по ночам, когда заставал мечущимся в постели из-за жуткого ночного кошмара. Но это только заставило меня еще больше скучать по брату. Я подавил рыдание и отчаянно попытался справиться с комком в горле. Прошла добрая минута, прежде чем я услышал тихий голос у своего уха и почувствовал твердое тело, прижатое почти вплотную ко мне. Именно тогда я вспомнил о Гидеоне и о том факте, что я стою полуголый в комнате в его доме, а не в приемной семье, где мне напоминают, что я всего лишь пособие.