L.E.D. (СИ) - "Illian Z"

— Надо было меня соблазнять! — насупливается.

Вот пойми и разбери его теперь. То шарахается от меня, как от чумы, то не доволен, что не пристаю! Да я всю неделю намекал, как только мог, а оказалось, нужно было просто настоять!

— Хотя было страшновато, — добавляет, — но я подумал, что потерплю. Даже если…

Глупыш. Решил, наверное, что мне теперь нужно только причинять ему боль и насилие. И что весь секс таким и будет. Ничего не скажешь, заслужил себе славу. Тоже хорош — нет бы переубедить его, так просто решил не нападать. Выдержал? Да нихуя. Стоило того? Да так же. Уже бы давно мог…

— Потерпел? — усмехаюсь, — тогда снимай свою попку со стола, опоздаешь.

Мы, живя на одной территории, вообще умудрились так и не пообщаться нормально — любимый, занятый лечением себя, меня и проблемами, накопил столько «хвостов», что чаще всего я видел его над конспектом, и в меня что-нибудь летело тут же, стоило хоть намекнуть о своём существовании. А остальное время я либо запирал сам себя в комнате, которую страшно ненавидел, либо отсыпался после ломок. Да если честно, мы вообще никогда по душам не общались.

— А я уже опоздал, — заявляет мне безмятежным голоском, — ко второй паре теперь пойду. И завтрак остыл…

— Сойдёт, — решаю я, ковырнув тот вилкой.

Если вы спросите меня, за какие такие заслуги я получил то, что имею сейчас — ей-Богу, не знаю. Любимый переселился ко мне, похоже, насовсем, вместе с ним перекочевала даже часть его коллекции всяких вещичек, я теперь на подушки и детальки регулярно наступаю, и снеговики на кухне являют собой идеальную парочку. Почти, как мы, если бы меня не ломало, и любимому не приходилось бы за мной следить, совмещая это ещё и с учёбой, и со всеми делами по хозяйству.

Конечно, тарелки мылись не тогда, когда нужно, а тогда, когда чистые кончались, постельное менялось подозрительно реже рекомендованного, да и вообще, наблюдался некоторый раздрай в моём быту и жизни, но плевать я на это хотел, я не ожидал от любимого и тысячной доли этого. А заслуг лично у меня, чтобы всем этим наслаждаться — так тем более не было. Наоборот уж скорее.

Он порывался ещё найти и подработку, мотивируя тем, что нужно «формировать семейный бюджет», но я категорически запретил. Потому, что получил очень неплохую зарплату, да и вообще, хотел бы видеть птичку живым, а не замордованным вусмерть.

А ещё таким же жизнерадостным, посвежевшим и с блестящими глазищами. Теперь хоть буду знать, что приставать к нему просто необходимо. Но как бы я догадался, если он никогда не говорит прямо?

— Если ты и так опоздал, — наклоняюсь к любимому, сюрпающему сок, — может, поваляемся?

— А ты уже покурил?

Хитрющие глазищи. Обманываюсь постоянно, принимая его за невинного непорочного ангела добродетели, а на самом деле он тот ещё любитель разврата.

— Будем считать, что покурил, — встаю из-за стола.

Отставляет стакан, поднимается ко мне навстречу, обнимает. Но как только собираюсь проверить, разрешён ли мне на самом деле хоть какой-нибудь доступ к упругой попке, как в дверь звонят.

— Наверное, опять твоя сестра решила, что я тебя убил здесь, — выпускаю любимого из своих объятий.

— Я ей не позвонил, — виновато опускает голову.

И дня не проходит, чтобы эта бешеная девка не залетала к нам в гости, проверяя, всё ли в порядке. Инспектор-террорист с начисто и обоснованно отсутствующим ко мне доверием, и я обычно делаю вид, что мне плохо и прячусь, оставляя птенчика на растерзание. Ему тоже достается — вопросы, очередные нравоучения из разряда «он тебе не подходит» и высматривание на шее засосов. Маньячка ёбнутая, как я её ненавижу.

— Ты так и пойдёшь открывать? — спрашивает меня любимый.

— Не вижу проблем, мой дом — хочу, в трусах хожу, хочу — без них.

Но за дверью — неприятности другого рода, от которых я постоянно пытаюсь сбежать. Чар. И, как ни странно, трезвый.

Таким я его со времени пропажи Бека ни разу не видел, и даже по телефону не слышал. Хотя он особо алкоголестойкий, его состояние внешне только запах и выражение глаз может выдать, ходит ровно, говорит правильно, машину водит и ходит на работу. Причём связанную с общением с людьми, да ещё как. Вот с неё-то он и должен был вернуться, но ждали мы его только к вечеру или завтра, от Эдинбурга путь неблизкий. Я ещё и выпивку не купил, а что мы будем нажираться до положения риз — можно не сомневаться, несмотря на ворчание птенчика.

— Мы тебя ещё не ждём, — честно заявляю блондину.

— Да я понял, — отвечает.

— Ладно, заходи, холодно.

— Тут это… мнётся. Заберу там… — кивает в сторону машины.

Отличненько. Похоже, всё уже привёз с собой. Не то, чтобы я хотел напиваться, но можно же ещё тост за мои подвижки в личной жизни поднять. Заодно и любимого угостить. Для продвижения отношений дальше.

Только вот Чар мастер привозить в машине всякие живые сюрпризы, и в этот раз — без исключений.

На снег спрыгивает, опираясь на руку блондина, девочка, на вид лет пяти, не больше. Причём очень грязная, неухоженная, и в целом мало похожая на человеческое существо.

— В общем, вот, — блондин впихивает малютку в коридор, мимо замершего от неожиданности меня.

Создать проблемы из ничего по щелчку пальца? Может, умеет, практикует. Всё больше понимаю, почему они с полукровкой сошлись — с одной стороны Луны падали.

Птенчик ойкает при виде маленькой гостьи, даже поздороваться с Чаром забывает, что по его меркам означает крайнюю степень удивления.

— Ты что, уже успел нагулять наследницу? — наконец, очухиваюсь я.

— Не совсем, — блондин притягивает девочку поближе, та дичится нас и прячется, — я к матери Би ездил… думал, ей надо знать… забрал, в общем.

— Значит, это не твоя дочь, а Бека?

В самом деле, малютка смотрит на меня почти такими же ореховыми глазами.

— Сестра, — поправляет меня блондин, — а я — идиот.

— Да мы уже поняли, — вздыхаю, — проходите, что стоять.

Пока малышка восторженно чавкает едой под жалостливым взглядом птенчика, который её кормит, забыв, естественно, про учёбу, я пытаю Чара, тот неохотно рассказывает:

— Сам знаешь, бесполезно всё. Если за две недели не нашли, то… — сглатывает.

Про полукровку — никаких вестей. Как в воду канул. Хотя тела в реке не нашли. Его вообще нигде не нашли. Как будто его с кладбища не иначе, как инопланетяне украли. И, похоже, только у них и был мотив. В полиции — молчат, опрос семьи Сэм тоже ничего не дал — они и знать не знают Бека. Или очень тщательно молчат. Нигде — ни известия. Чар взрослый мужчина, он всё понимает. Отсутствие новостей в данном случае — не хорошие новости.

— Я решил его мать найти, рядом было как бы. Повезло, что у них одна фамилия. Ну, может, он с ней связался, с чем дьявол не шутит. Приехал, а там… ужас, короче. Я пить бросаю. Совсем.

— У неё в голове что-то шевелится, — испуганно сообщает нам птенчик.

— А, это вши, — безмятежно поясняет блондин, — а, может, блохи. А ещё она не разговаривает, у неё нет документов и я понятия не имею, как её зовут.

— То есть, ты ребёнка просто спиздил?

— Да я уверен, никто даже и не заметил. Ладно, это было импульсивное действие, за которое мне будет вероятная уголовная ответственность, но я уже полдороги отмахал, когда понял.

— Это вошь! — объявляет нам мой любимый, изучая насекомое в пальцах.

— Брось гадость, они заразные, — отвечаю ему. — Делать-то что теперь? — спрашиваю уже у Чара.

— Ну, я её усыновлять буду. Без вариантов. Вне зависимости от того, что с Би. Он, кстати, и не знал, что у него теперь три сестры.

Всегда так. У тех людей, кому ни один нормальный и одного ребёнка не доверит, всегда рождается куча детей, которые вырастают наркоманами, уголовниками, проститутками, или вообще гибнут в детстве. А у тех, кто в детях души не чает — то бесплодие, то единственный.

И, кстати, у блондина есть проблемы, о которых он пока не знает. И нет, это не мой гнев на то, что он притащил свою вшивую находку ко мне.