Любовь Химеры 2 (СИ) - Истомина Елена

— Жить хочешь? — с порога спросила я.

— Понял, щас верну, — улыбнулся Люций. — И так бы вернул, не нуждаюсь я больше в их услугах, ты — моя и так уже, и все, что нужно, я уже знаю.

Как ни странно, дьявол не лгал и правда отпустил бы детей родителям, а не убил всех, что логичнее. Хотя ему нужны свои люди у Велеса, а эти бы уже знали, что ему можно доверять и лучше ему не перечить.

— Кстати, чтоб ты знала, меня совершенно не заводит, когда женщина передо мной на коленях, в отличие от некоторых. Перед достойной женщиной я сам с удовольствием колени преклоню, государыня моя. Благодарствую за чай, — улыбнулся Люций хозяйке, маленькой женщине, которую всю трясло от ужаса при взгляде на гостя. — А вам за службу верную.

Поганец весело подмигнул семейной паре, которая закаменела за моей спиной.

Встал и подошел ко мне, наклонился к уху.

— До скрой встречи, любимая, — прошептал и легонько прикусил мочку левого уха.

По мне пробежали мурашки, и бросило в жар. Он довольно усмехнулся.

— Если уж совсем приспичит, путь на Мидгард через Глорию знаешь.

Хотел уйти, но я удержала.

— Эта девка на тебя работала?

— Увы, нет, государыня, исключительно на себя. А скажи честно, тебе чего больше хочется? Простить его или потрахаться наконец? Чтоб отпустило хоть чуть-чуть, чтоб от каждого моего мимолетного прикосновения киска не увлажнялась так стремительно и обильно. А то, как же! Харам! Я ж муж твоей тети! Хотя если будешь честной с собой до конца, то признаешь то, что тебя это заводит еще больше, моя маленькая любительница инцеста.

Я густо покраснела и отшатнулась от Люцифера.

— Да прости его, не парься! Все равно ничего путного уже не выйдет, ибо теперь ты знаешь истинную цену его любви.

Двери распахнулись, и в дом вбежали русоволосая девочка лет 9 и мальчик чуть постарше. Они не видели родителей почти 2 с половиной года.

— Пойду, не люблю мелодрам!

Уходя, Люций звонко шлепнул меня по попе.

Когда схлынули первые слезы, счастливые родители грохнулись на колени и передо мной.

— Да ну вас на фиг!

Смутилась я, утирая слезы:

— Встаньте! На Антлань больше не возвращайтесь, живите здесь. Расчет я вам привезу, что здесь ценится больше всего?

— Ничего не нужно, госпожа, вы и так нам вернули самое большое в жизни сокровище, — благодарил со слезами на глазах счастливый отец.

— Отвечай на вопрос, Борислав!

— Серебро, государыня, его здесь очень мало, местные жрецы за него дорого платят местной валютой.

— Будет вам серебро.

Мы вернулись на Антлань, там я стребовала со свекра 20 килограммов чистого серебра. На Антлани его хоть ложками ешь, на севере — 4 огромных серебряных рудника, которые приносили планете немалый доход от продажи другим землям.

Мне безропотно выдали просимое килограммовыми слитками, уложенными в чемодан. И мы тут же полетели на Лисейру.

Семейство, счастливо пившее чай, немало удивилось, увидев меня снова.

— Хлеб да соль, хозяева добрые. Вот. Здесь ровно 20 килограммов чистейшего природного серебра. А о том, что было с вами, никому ни слова. Мама болеет, вот и переехали, если кто спросит. На работу, я думаю, устроитесь.

— Устроятся, устроятся! Ну, дочку я на свое место в детсад заведующей поставлю. А сама вон с внуками буду сидеть, младшая недавно тройню родила вон. Не справляется, — заявила счастливая бабушка, помолодевшая прямо на глазах. — Зятю тоже что-нибудь найдем, он у нас, слава богам, с руками и с мозгами, что не каждому даны. Ой, да что же вы стоите! Проходите, садитесь! Чаю на травочках выпейте. Оладьи вот испекла.

— Благодарствую, нет времени, уж простите.

Я поклонилась людям.

— Постой, государыня, — окликнула меня Светлояра. — Мы никому не раскроем твою тайну, не бойся, и мне кажется, это не его ребенок. Была у нее интрижка с начальником второй смены, все обжимались по углам, а он женат. Видела я, как тошнило ее и как рыдала она в туалете, а потом вдруг резко так увиваться вокруг мужа твоего стала. Так что, если придет и объявит его наследником, он будет не доношен минимум на месяц. Да и родовых связей в ауре не найдете. Так что не горячитесь. Он тебя любит очень.

— Я знаю, — улыбнулась я и вышла из дома, едва не пританцовывая.

— Это гдей-то нам счастья привалило-то? — осведомился Перун, улыбаясь в ответ.

— Да все вашими молитвами, батюшка, — поклонилась я отцу.

— Да помолились мы немало за твою душеньку.

Отец прижал меня к себе и погладил по волосам.

— На Антлани останешься?

— Не знаю еще.

Сказала и поймала себя на том, что улыбаюсь, как дура.

Отец промолчал, счастливо улыбаясь.

— Все перегорит, дочь, зола останется, да и та по ветру разлетится со временем.

— И любовь?

— Все кроме нее. Любовь — животворящая искорка в наших душах.

— Но, если бы я умерла, он бы женился ведь довольно скоро.

— Но любить бы тебя не перестал при том. Женился б потому, что живым — живое, и негоже человеку в одиночестве жить. А в следующей жизни опять бы тебя полюбил. Впрочем, я думаю, ты б, как мать твоя схитрила, и не стала дожидаться его там. Он проживет еще очень долго.

Прилетели мы как раз к обеду, Ягиня аж подскочила от радости.

— Присаживайтесь, отобедайте. Улететь всегда успеется.

— Благодарствую, я не голодна, — может быть, излишне резко отрезала я.

— Ну, за себя говори, я отобедаю с удовольствием!

Перун чуть не бегом бросился к столу, я недовольно фыркнула. Чтоб не выказывать пренебрежение к добрым ко мне людям, пришлось сесть, Яр встал, намереваясь освободить мне место рядом с Олегом, я бегом устремилась на другой конец стола, села рядом с Лелем.

— Можно мне с детьми у вас на Веоле остаться? — шепотом спрашиваю я.

— Конечно! — брат, казалось, искренне обрадовался. — Порядок заодно наведешь, как на Антлани! Главной жрицей тебя поставлю, заживем!

— Только пообещай, что будешь прилетать к нам на девятинные обеды с внуками. А то я уже скучаю!

Ягиня сделала жалобные глазки.

— Договорились, — кивнула я.

— Где они сейчас? — подал голос Олег.

— У Сварога гостят с мамой.

Я сама поразилась тому, как легко далось мне это слово. Словно всю жизнь ежедневно его произносила, как и все. И она все такая теплая, родная. То косу заплетет, то приобнимет, то в макушку мимоходом чмокнет так запросто, словно мы с ней не вторые сутки общаемся, а всю жизнь. И мне это так приятно, словно мне лет 5.

— И вы б тоже слетали, навестили бабушку да прабабушку с внуками.

Ягиня главным образом обратилась к дочери.

— Да, конечно. Навестим, вечером же полетим, — улыбнулась

Снежка, давно уже зла на свекровь не державшая.

Та сама давным-давно искренне покаялась, и инцидент никто и не вспоминает в семье. Так у вышних принято: если прощаешь что-то, то прощаешь совсем искренне, не вспоминая об этом более. Иначе прожить вместе тысячи лет не получится.

Мы с Ягиней одновременно потянулись за сыром, и она меня схватила за левую руку.

— Где кольцо Люция?

Женщина аж побелела вся.

— Он его снял вчера, ночью, — просто ответила я.

Снова послышался грохот вилок.

— Как ночью? Как снял?

Ягиня почти кричала.

— Ментально, во сне. Я сказала: если любишь — снимешь. Он и снял, — счастливо улыбнулась я.

Олег закашлялся, побледнел и начал синеть.

Глава 69

Я хотела задеть мужа, сделать больно, мне были приятны его испуг и боль в глазах, но он вдруг закашлялся, побледнел и начал синеть. Хотя не ел ничего, лишь вина отпил чуть-чуть. Яр начал стучать брата по спине, думая, что он подавился, но я сразу поняла: дело не в этом. Бросилась к нему, понюхала бокал, чуть попробовала на вкус. На языке сразу зажгло. Так ящеры определяют опасную для себя пишу. Отравлено! Прильнула к шее мужа, прокусила вену, впрыснула слюну, мгновенно абсорбирующую яд. И через 5 секунд начала втягивать в себе жутко горькую тянущуюся жижу. Ее было довольно много, у меня начала кружится голова, но замершего мужа не отпускала, крепко прижимая его к себе. Наконец жижа закончилась, и я еще раз впрыснула в рану слюну, которая тут же остановила кровотечение. И, шатаясь, бегом бросилась за кусты. Нужно как можно скорее избавиться от яда, пока он меня саму не начал убивать.