Любовь Химеры 2 (СИ) - Истомина Елена

Выхожу и вижу: все сидят прибалдевшие, в шоке. Олег вроде в порядке, на шее даже ранки не осталось. Встает, кидается ко мне, я ускользаю снова.

— Чего расселись, всех слуг до единого собрать немедля! — ору я в бешенстве.

Ору, чтобы скрыть страх за любимого.

— Где собрать?

Начальник службы охраны словно из-под земли вырос.

— На внутреннем дворе.

— Через 10 минут все будут собраны, — отчеканил рослый мужчина и исчез.

— Но мы все пили вино из одной бутылки, — опомнилась Снежка, указывая на большую бутыль с красным виноградным напитком. — А отравлено только у Олега.

Я понюхала бутыль с вином — действительно чисто.

— Значит, отравили бокал!

— Но кто? Зачем? — Ягиня в гневе крошила салфетку.

— Не-е, дочка, ты как хочешь, но с Антлани тебя я не отпущу, — заявил свекор. — Это твоя земля была, есть и впредь будет! Вон в пятой башне и живи, где посольство межгалактическое, покои тебе отстроим там. И живи себе спокойненько. Но внуки мои на своей наследной земле останутся. Деметриоса вызовем, он быстро тебе подберет средь своих фаворита достойного. Я ж понимаю, что тебе по природе своей ардонийской тяжело без мужчины.

Свекор лукаво улыбался. Олег вдруг стукнул кулаком по столу, отчего вздрогнула даже я.

— Никому! Никогда! Не отдам! Свою женщину! — прорычал он, прожигая меня взглядом.

Кулон на его шее вспыхнул голубым светом, и я почувствовала, что перемещаюсь в пространстве. Через несколько секунд я оказалась в покоях императора, в нашей спальне. В его объятиях.

Его губы тут же накрыли мои, наши языки соприкоснулись, и меня словно током ударило. Причем вполне реально, по всему телу прошел разряд — мощный и сильный, ноги подкосились, голова поплыла, и я обмякла в его руках, лишившись чувств, как утонченная барышня из исторических романов.

Глава 70

Олег Аверин

Меня чуть удар не хватил, как и всех, когда она сказала, что кольцо он снял с нее ночью.

— Сказала, сними, если любишь, он и снял!

И такая счастливая улыбка при том была, словно тоже влюблена уже. Очарована, как сказала Ягиня.

— Ты — моя! Слышишь! Только моя! — хотел выкрикнуть я, но вдруг стал отчаянно задыхаться.

Она тут же оказалась рядом и стала вытягивать из меня яд, в глазах были отчаянье и страх меня потерять. Любишь меня! Любишь! Простила! Когда она умчалась за кусты, я хотел пойти за ней, но Яр удержал.

Вернувшись, она распорядилась собрать всех слуг. Ведь меня пытались отравить. Но мне было не до того, я смотрел лишь на ее черные сейчас глаза и проклинал себя за роковую оплошность. Нам бы только вдвоем остаться, нам бы только поговорить наедине, не устоишь ведь, как веточка сухая на ветру, сломаешься. Развею я очарование жениха твоего, как дым на ветру. И ты это знаешь, оттого и не приближаешься упрямо. Когда отец заговорил о том, что не отпустит Дору с Антлани, я не сдержал улыбку, но, когда добавил, что вызовет Деметриоса, чтобы он ей любовника подобрал из своих, у меня произошел взрыв мозга и терпения.

— Никому! Никогда! Не отдам! Свою женщину! — заявил я во всеуслышание.

И переместил ее в нашу спальню. Я ожидал чего угодно, что начнет кричать, плакать, драться, метать молнии, плеваться ядом. А она замерла в моих объятиях, а как только начали целоваться, упала в обморок. Самый настоящий!

Обмякла в моих руках, как тряпочка.

Я подхватил ее на руки, положил на постель, похлопал по щекам. Она не реагировала. Какая же она красивая, родная, любимая моя. Каждую ночь все эти месяцы я проводил в молитве о том, чтобы увидеть ее снова. И боги услышали мои молитвы, вот она — моя любимая в своем прекрасном теле, любимая! Моя! Живая! Я сам не замечал, что из глаз катятся слезы, пока не увидел их на прекрасном лице жены. Одна слеза попала на веко, и она открыла глаза. И опять закрыла.

— Что такое, любимая? Тебе нехорошо?

— Мне обидно, — прошептала она.

— Я понимаю, милая, понимаю. Прости меня! Любимая! Я обещаю, что не пожалеешь никогда. Ты же знаешь, как я тебя люблю! Ведь знаешь, что жить без тебя не могу!

— Нормальные императоры своих жен целуют, чтоб они в себя пришли, а не слезами поливают! — надула губы любимая.

Упрашивать меня не пришлось, нетерпеливо коснулся ее губ. Желанием накрыло тут же и с головой, но торопиться не хотелось. Хотелось показать, как я ее люблю, жду, желаю. Встал, разделся так быстро, как только мог, разбросав вещи по комнате, лег к жене, перевернул на бок, расстегнул платье. Задрал ее платье, гладя гладкие ноги, снял трусики. Она села на постели, я сдернул с нее платье, бюстгальтера на ней не было, и я сразу прильнул к налитым упругим грудям. Ее розовые соски были тверже камня. Я втянул в себя губами один, а другой нежно гладил подушечками пальцев. Из ее горла вырвался громкий стон. Готов поспорить, ее сейчас словно током било. Она выгнулась мне навстречу и стала царапать мне спину. Током начало бить уже меня, я прошелся губами и языком до пупка и ниже, прямо чувствуя, как она вся трепещет. Она уперлась ногами и руками в постель, приподнимаясь, приглашая в себя. Я видел, что она уже вся истекает смазкой, но торопиться не собирался.

— Встань на колени, раздвинь ноги, — велел я ей.

Она послушалась, я ловко юркнул меж ее ногами и шлепнул ее по ягодице, принуждая нагнуться. Она с такой страстью прильнула к моему изнемогавшему по ее языку и губам пенису, что у меня закружилась голова. Я не кончил тут же только потому, что сосредоточился на том, чтобы доставить удовольствие ей. Ее щелочка с готовностью впустила в себя мой горячий язык, и я начал дразнить ее быстрыми движениями, с удовольствием вдыхая ее необычный сладкий аромат и чувствуя соленый вкус. Дора непроизвольно покачивала бедрами в такт моим и своим движениям. Когда я чуть сдвинулся и стал ласкать языком набухший клитор, хватило всего нескольких движений, чтобы он затрепетал, сокращаясь под моим языком, а жена, оторвавшись от меня, громко закричала и задвигалась быстрее.

— Повернись! — попросил я.

Она встала, перешагнула через мои ноги, и я тут же усадил ее на себя, привстал, оперся руками о кровать, она сделала то же самое, и мы стали двигаться в едином ритме. Я вонзался в нее полностью, она с готовностью принимала меня. Была там такой горячей, влажной, открытой. Кричала все громче, я с ней тоже. Было реальное ощущение волны, что поднимает нас выше и выше. Я почувствовал, что она вновь начинает сокращаться, и удвоил напор, сдерживаясь из последних сил. Как же она кричала! И не было звуков ушам моим приятнее. Как же я по ним соскучился, как же я их ждал! Как же был счастлив сейчас. Она выгнулась, плотнее прижимаясь ко мне, я резко дернул ее на себя, так что ее ноги обвили мои бедра плотным кольцом, она закричала, до крови впиваясь мне ногтями в плечи. И затихла, привалившись ко мне, я тоже крепко прижимал ее к себе и гладил спину, какая же радость слышать ее дыхание. В голове был приятный пьянящий туман.

— Милая, любимая! Как же я по тебе скучал.

— А я по тебе!

Дора всхлипнула.

— Не плачь, любимая! Не плачь, теперь все будет хорошо. Никогда никуда тебя не отпущу, всегда рядом буду. Никому не отдам! Никому! Поняла?!

— Поняла, — кивнула она с улыбкой. — Пойдем.

— Куда?

— Нас слуги ждут. Тебя убить пытались, помнишь?

— Не-а, — честно признался я, — ты жива, ты рядом, ты моя, остальное все так, сущие семечки.

— Ими тоже насмерть подавиться можно. Идем.

Жутко не хотелось заниматься ничем, кроме как любовью, но тем не менее пришлось встать и пойти на двор. Шли мы уже вместе, держась за руки. Порадовав родственников, которые не стеснялись улыбаться во весь рот.

Жена прошла на двор в ардонийской ипостаси и задала, как и утром, один вопрос шеренге людей, стоящей на улице.

— Подходим по одному, отвечаем честно на один всего вопрос — отвечаем честно, еще раз говорю, ложь я все равно почувствую.

В ряду опять стояло более двухсот человек, первая девушка смело пошла вперед, но ее опередила другая. Пожилая женщина вышла вперед, высоко подняв подбородок, гневно смотря на меня.