Жить вдвоем ей нравилось, но в этом она ни за что не желала признаваться ему, и только отсутствие постельного белья портило настроение.
— Без подушки шея болит. И вообще, без простыней плохо, — пробурчала как-то, а под утро Сар приволок подушку. А еще через пару дней — несколько простыней.
— Отвар кислый! — пожаловалась, и раздобыл сот с медом. Что достались ему нелегко, свидетельствовал заплывший глаз. Юлиане даже стало стыдно, но мед был таким вкусным.
Сар хозяйничал, охотился, готовил, сам же стирал, а Юлиана от слабости валялась в постели и наблюдала, как он домовничает. А иногда для разнообразия, ходила с ним по окрестностям и взглядом помогала выкапывать полезные коренья. И ей познавательно, и ему не скучно.
От хорошей жизни и заботы, Анка расцветала день ото дня, а потом как-то неожиданно проснулась в его объятиях.
— Я тебя не звала!
— Разве? Я мне послышалось мое имя!
Согнать Асаара с постели так и не удалось. Да и надоело Юлиане ночью спать одной. А потом он ловко поцеловал ее в шею… Анка подумала и махнула рукой.
* * *
Оглядывая свой живот, она до ужаса боялась, что будет даже не двойня.
«Мало ли, чего у оборотней не бывает? Кстати, что он за животное?»
Однако, как ни выспрашивала, какое животное он напоминает при перевоплощении, Сар упрямо хранил тайну.
— Неужели такой страшный?!
— Нет, вроде. Я не становлюсь животным, а только отдаленно напоминаю чертами: зубами, когтями, шерстью.
— Покажись! Должна же я знать, кто во мне растет.
— Кто бы ни был — мой. И твой. И уже ничего не изменить.
— Ты меня пугаешь. Неужели такой безобразный?! — но как ни подначивала, ни упрашивала, он ни в какую не соглашался показаться.
«Если бы Ана любила крыс так же, как Атина, было бы проще. А она их не любит и боится. Стоит ли признаваться? — он склонялся к тому, что нет. — Во всяком случае, не сейчас, позже».
Тошнота у Юлианы давно прошла, зато вырос огромный живот, глядя на который, Сар не решился двигаться дальше. Да и незачем было. У тетушки дела шли замечательно, и она слала вестников, рассказывая об успехах.
Силы артефакта хватило перенести их через провинцию, на юг. Она решила не обращаться к стяжателям, опасаясь, что так их смогут разыскать, поэтому занялась привычным делом. Денег как раз хватило, чтобы снова начать печь.
Сольфен помогал носить продукты, вымешивать, а потом наловчился лепить фигурки из теста. После того, как в тетушкино отсутствие им с Аолой пришлось самим замешивать тесто, сверяясь по рецепту, они переругались, едва не разодрались, но результат оказался сносным. И так у Оули оказался еще один незаменимый помощник.
Когда Сольфен заявил, что решил стать хлебопеком или булочником, тетушка отписала Сару. Но Сар радости тетки и Соля не разделил и написал ответ:
«Пока меня нет — трус может быть хоть пироженщиком».
Соля ответ не порадовал, но он утешался, что занятой своими делами великан не торопился явиться.
Услышав, что Сольфен и Аола начали разговаривать, Анка победоносно заметила:
— Видишь, какая я умная! Говорила же: общие цели помогут! — и гордо задрала голову.
— Не напрягай живот — лопнешь, — поддразнил Сар.
— Если и лопну — не от зазнайства! И учти: если родится больше одного, даже не приближайся ко мне! — злилась она, опасаясь предстоящих родов. И Асаар тоже боялся. Вдвоем они смотрели на продолжавший расти живот и с ужасом думали о предстоящем.
— Все женщины рожают, — попытался успокоить он.
— Если бы хоть один мужик попытался бы родить сам, он бы скорее сдох, чем согласился бы на повторение.
Сар бледнел.
— Это я должна бояться.
— Мне же тебя жалко.
— Жалеть нужно было до, а не после. Вечно ходить необъятной и неповоротливой тоже не хочу. Это ужасно. Ни наклониться, ни на живот не лечь. Тебя и тетку хочется прибить!
— Разве ты не собиралась когда-нибудь стать матерью?
— Собиралась! Но в более подходящем месте! В своем мире, где куча лекарей и повитух, а не тут, в глуши! — она складывала руки на огромном животе и начинала плакать. А потом шла есть.
Сар с нетерпением ждал, когда же родится ребенок. Не терпелось увидеть, какой он будет, на кого похожим.
В последний лунный оборот Ана ходила опухшая и вышагивала, как утка. Стала слезливой и ранимой. И он очень хотел, чтобы она скорее родила и стала прежней.
«Ну, когда же? Когда?» — гадал Сар, а когда пришло время, едва не поседел. До того боялся, что что-нибудь пойдет не так. Но и показать Ану повитухе было очень рискованно. Грызня за наследство Лефов продолжалась. Пока Сольфен — истинный наследник — был жив, все остальные претенденты считались покушавшимися на чужое и дохли как мухи из-за возмездия духа-хранителя.
* * *
Асаар еще у порога услышал торопливые шаги. Углубляя летом пол, он застелил его чистым сеном, и при каждом шаге, утрамбованная с глиной, сухая трава издавала узнаваемый шорох.
«Что-то случилось?! — взволнованный, распахнул дверь и увидел напуганную Ану, держащуюся за живот. — Неужели?!»
— А точно? — более дурацкого вопроса он еще не задавал.
— А как думаешь?
Глупость Сара разозлила, но, разглядев в его округлившихся глазах, страх, Юлиана сдержалась от едкой остроты. Скинув у порога грязную одежду, он начал деловито сновать по комнате. Поставил греться воду, достал чистые простыни, достал из сумки какие-то травы, чтобы заварить, перетряхнул постель… Его присутствие и бурная деятельность немного успокоили, но Юлиана сомневалась, что в самих родах он сможет чем-то помочь.
Прочитав сомнение и испуг в глаза Аны, Асаар посоветовал:
— Делай, как подсказывает инстинкт! — ему казалось это естественным. Нужно всего-то прислушиваться к своему телу.
— Он подсказывает орать! Громко! А-ай! Ай! — зло рявкнула она, тяжело дыша.
— И сколько будешь рожать?
— До утра! Если повезет. А если нет… — она тяжко вздохнула, — к…
«К завтрашнему вечеру», — хотела уточнить, но Сар домыслил: «А если нет — конец!» — и кровь отхлынула от лица. Он даже покачнулся.
— Не смей падать! — рассердилась Анка.
— Я волнуюсь за тебя.
Признание смягчило Юлиану.
— О мне или о нем? — хотела спросить, но подошла следующая схватка, и стало не до чего.
До утра она лежала, рыдала, мерила шагами комнату, выла, ругалась, стонала и обещала прибить Сара. Диковинные сквернословия, не подобающие приличным женщинам, слетали с ее языка, но Асаар никак не мог понять: ладно, ругает его, но зачем она упоминает какую-то шлюху? Пораженный богатым запасом ругательств, он не сводил с Аны глаз.
Заметив его взгляд, Анка огрызнулась:
— Посмотрела бы, как сам запел, если бы тебя разрывало изнутри!
— Если тебе так легче, ругай меня, не сдерживайся.
— Да ну?!
Сар вздохнул, посмотрел исподлобья и произнес:
— Неужели ты думаешь, что из-за сквернословия я буду любить тебя меньше?
— Я долго ждала твоего признания, но а сейчас мне не до него! Из-за тебя мне больно и страшно! И я очень на тебя зла!
— Все закончится хорошо, — мягко и уверенно произнес Асаар. — Я положил под постель амулет Миты Роры, а она лучшая в родовых оберегах. А чтобы боль ослабла, помну поясницу и крестец.
Юлиана свернулась калачиком на постели, и он принялся осторожно растирать спину. Но схватки нарастали, а она стонала все громче.
— Откуда знаешь, что помогает?
— Вильке помогло.
— Кому? — сквозь боль насторожилась Анка.
— Любимице Сарны, — замялся Сар.
— Собака, что ли? — возмутилась и, шипя, ударила его по рукам.
— Но ведь помогло же!
— И что еще Вильке делали? — пытаясь совладать с болью, съязвила.
— Гладили.
Она прибила бы его на месте, если бы не напуганное лицо Асаара и сострадание, с каким смотрел.
«И вправду, что он еще может знать?!»
— Если я умру — это будет твоя вина!
