— Все будет хорошо! Медальон действенный. Мита Рора лучшая в родовых оберегах! — а у самого дрожали колени.
— Раньше сказать не мог! Мне же страшно!
— И мне, — наконец, признался и Асаар.
К рассвету узнал, что он — редкостная сволочь, эгоист, и чтобы больше к ней не смел подходил, потому что Ана за себя не ручается. А потом у нее отошли воды.
Смотреть, как она плачет от боли, было невыносимо. И чтобы хоть как-то помочь ей, взял себя в руки.
— Покажи, — произнес мягко и уверено. Но, увидев, как проглядывает что-то похожее на макушку, несколько мгновений молчал, не слыша Анкин голос.
«И это должно полезть?!» — только сейчас Сар понял, как он боится.
Однако когда начались потуги, сидел у ног и, сжимая кулаки, наблюдал, как голова малыша то приближалась, то снова втягивалась обратно. Понимая умом, что она тратит силы попусту, слабеет, осторожно подхватил ее подмышки и приподнял, заставляя встать на колени и раздвинуть ноги. Пока продолжались потуги, так и придерживал.
Анка рычала, рыдала, сжимала его ноги пальцами, впивалась ногтями. Каждое напряжение ее тела, проходило будто сквозь него, и он чувствовал необычайное единение с Аной. Он даже дышал с ней в унисон.
— Кажется, голова вышла, — задыхаясь, пошептала Анка, и Сар едва не рассмеялся от радости.
— Еще немного! — шепча, подбадривал он, помогая лечь на постели. А задрав юбку, лишился дара речи. Ребенок шел лицом кверху, и на него смотрели два глаза. Два больших, пытливых глаза.
— О, Милостивая! — вырвалось у него.
— Что?! Что там?! — екнуло сердце Юлианы, допускающей все что угодно: от рождения страшилища, до появления ужасной раны.
— Кажется, он будет красивым! — дрожащим голосом заверил Асаар.
— Я тоже хочу видеть!
— Так рожай!
— Сама знаю!
— Может, его потянуть? — спросил взволнованно.
— За уши? — поддела. — Даже не вздумай!
— Но когда овцалы рожают…
— Я не овцала! — рявкнула Анка и застонала от потуги.
— Я не хотел тебя обидеть!
Сар, не мигая, смотрел, как рождается ребенок.
— Ты бы не пялился! А то насмотришься, а потом слабым станешь!
— Не дождешься! — огрызнулся теперь уже он.
Анке ужасно захотелось увидеть того, кого ждала так долго. Обрадовавшись, что ребенок без шерсти и всего остального, собралась и, поймав сильную потугу, вытолкнула плод.
— Я же знал! Знал, что она!
Юлиана не могла подумать, что в его голосе может быть столько искреннего счастья и радости.
— У меня ощущения, что я рожал с тобой! — он тараторил, захлебываясь эмоциями. — Сейчас оботру и покажу! Послушай, какая громкоголосая!
Наспех обтерев малышку чистой тканью, протянул Анке, и она, взяв дочь на руки, разрыдалась.
— И правда, красивая, — больше не смогла сказать из-за слез радости. Подняла глаза на Сара и только теперь спохватилась, что по его лбу тоже струится пот.
— И она без печати! Понимаешь! — он коснулся ее руки и улыбнулся. — Я счастлив, как никогда! Ты и она в здравии, свободны. Это самое замечательное утро!
Юлиана ревновала Сара, но, глядя, как он укачивает дочь, не могла сердиться.
— А ты придумала ей имя?
— Еще нет, — и, поймав, его довольный, прищуренный взгляд, предупредила: — Только попробуй!
— Что?! — искренне удивился он.
— Никакой Аолы или Оули!
— Даже не думал. Она ведь особенная! И назвать ее надо так же, — Сар пощекотал пальцем щечку, и девочка скуксила личико.
— Если мне понравится, — предупредила Анка, по хитрому лицу Сара уже догадывавшаяся: спор предстоит серьезный.
«Все равно будет по-моему!» — хотя в душе ни была уверена, что не согласится на уступку — двойное имя. Ведь он в своем мире понимал все-таки чуть больше, чем она.
* * *
Анка видела, что Асаар ходит мрачным.
— Ты расстроился, что девочка?
— Какие у тебя глупые мысли, — он обернулся и посмотрел на нее, как на дурочку. — Я волнуюсь. Надо идти на охоту, а я не хочу оставлять тебя одну.
— Чему быть — того не миновать.
Сар порывался сказать, что непременно разыщет ее, однако слова застряли в горле. Ана лежала, глядя на спящую Атину. Сар еще не говорил ей, что так назвал дочь, но уже начертил знак на ее спинке. Так ему было спокойнее уходить, зная, что по праву крови он заявил права. Уходил с тяжелым сердцем.
Ана спала, Атина тоже. Убедившись, что они укрыты, почти бесшумно вышел на улицу.
«Все идет слишком хорошо. Ана без печати, Атина тоже. Тогда в чем хитрость?»
Еще издали он почувствовал неладное. Дом будто постаревший и осиротевший дом, потемневшее окно… Сердце ухнуло. Сбросив дичь, бросился к двери.
«Мое», — было начертано на стене магическим сиянием. А на остывшей постели лежал артефакт переноса, как приглашение в рабство. Сар лег на кровать и уткнулся носом в постель, пахнущей родным запахом.
Глава 17
Когда Аола услышала знакомое пошкрябывание, села на постели и взволнованно прислушалась.
— Сар? Сар! — позвала, и в окне появилась знакомая голова. — Это ты!
Она обрадовалась, бросилась к нему, но когда увидела его, улыбка сошла с лица.
— Ты попался? Да?
— Нет, — он опустился у кровати на пол, чтобы быть с ней вровень, и протянул кожаный мешок. — Бумаги и доверенность для стяжателей. Там же найдете несколько писем. Но в ближайший сезон лучше не соваться.
— А ты?
— Мне надо идти.
— Я позову маму! — как можно скорее, но стараясь не будить хозяйку дома, поспешила к матери, с ночи ставившей тесто.
Оули бросила все дела, по пути обтирая руки фартуком, однако, когда прибежали, комната была пуста.
— Но почему?! — расплакалась Аола.
Отрешенная тетушка опустилась на кровать, случайно сев на бумаги.
— Может, зайдет позже?! — но пробежавшись глазами по свидетельствам, все поняла. — Сар больше не вернется. Он согласился.
* * *
Асаар отошел от деревни подальше, достал артефакт и потянул половинки круга в стороны. Пространство разорвалось, и перед ним возникла черная комната.
«Сразу же в темницу», — грустно усмехнулся и сделал шаг…
Сырые стены, вековая паутина, спертый воздух, вонь. Он метался по узкой клетке, ощущая себя загнанным зверем. Напротив в узилище сидела ненормальная старуха, которая, стоило ему пошевелиться, начинала истошно кричать. До нее не было дела, но почему-то Сару не хотелось нервировать несчастную. Чтобы не мельтешить — сел на пол.
«Так и буду день за днем, как старуха, сходить с ума…» — мелькнула мысль, и рядом раздался властный женский голос:
— Именно так!
Он вздрогнул. Поднял голову и увидел, как в проходе медленно обретает плотность тень. Женщина стояла перед решеткой, но из-за закрытого глубоким капюшоном лица, он не видел ее черты.
— От тебя разит!
— Я не на свидание шел, — Асаар ринулся бы на нее и свернул шею, если бы ни понимал, что, кроме решетки, на его пути магия.
— Некоторые и на свидания ходят такими же. Смотри! — ожесточенно велела она, отступила, и он увидел, как старуха сквозь решетку тянет руки к ведьме. — Не узнаешь?
Волна ужаса прошла по телу и проступила холодным потом, потому что ему показалось, что это могла быть Ана.
— Нет, это не она. Хотя соблазн отомстить был.
Асаар вглядывался в черты сумасшедшей. Она была незнакома, однако с каждым мгновением, что рассматривал ее, самообладание покидало, и находила безотчетная паника.
— Не узнаешь мать?
Сердце Асаара бешено заколотилось, а волосы встали дыбом.
— Что ты с ней сделала! — с трудом прошептал одеревеневшим языком.
— Почему же я? — голос тени дрожал от ненависти. — Это ты и твой зверь — зачинатель!
Сар не понимал, что происходит, и в чем его обвиняют.
— Но в чем виновата Атина? И как бы то ни было, она моя по праву крови!
— Ошибаешься, — прошипела тень. Качнула головой, и капюшон слетел с ее черных волос. По возрасту мучительница уже должна была быть седой, но дорогая краска, жизнь в достатке, роскошная одежда с кружевной отделкой и вышивкой скрадывали ее возраст. Но не это поразило Сара. Брови, переносица, глаза ведьмы до боли напоминали кого-то.
