По Кроуфорду - Ива Лана

Там его не было.

Я мог… Ну, не знаю, просто позвонить и извиниться за те слова. Просто поговорить с ней… по душам. Быть джентльменом, человеком, в конце концов, а не бездушным хирургом на автопилоте.

Но, как мы сегодня уже выяснили, видеть и слышать она меня больше не желает. Я своего добился.

Так почему же мне сейчас так хреново?

– Тук-тук, Джей-Джей. Можно? – услышал я тонкий женский голос и резко вскинул голову.

В щель приоткрытой двери влезла темноволосая голова. Бетани. Моя младшая сестра.

– О нет… – пробормотал я, устало откинувшись в кресле. – Я совсем забыл про наши планы. Прости меня, Бу.

Я называл её так с самого детства – Бу. Как ту самую девочку из «Корпорации монстров» – её любимого мультфильма. В те времена Бет была просто пугающе на неё похожа: те же хвостики, та же розовая футболка и тот же дикий, неуправляемый нрав. Даже когда она вымахала почти мне по плечо, она всё равно оставалась моей маленькой сумасшедшей Бу.

А Джей-Джей… Тут всё просто. Когда Бетани была ещё совсем крохой, ей было трудно выговаривать «Джеймс» и она просто сократила моё имя до первых звуков – Джей-Джей. Так и прижилось.

– Я уже поняла, – усмехнулась сестра и зашла в кабинет, раздувая розовый пузырь жвачки. – Ты не брал трубку, а дома тебя не оказалось. Где же ещё тебя искать в субботу, как не здесь?

И не поспоришь. Клиника – мой дом номер два. Иногда и номер один.

Я посмотрел на сестру и вымученно улыбнулся. Она в ответ одарила меня снисходительным взглядом, но подмигнула. Не обижается. Славно.

Бетани было шестнадцать. Высокая, худощавая, с живым взглядом и бесстрашным нравом. Настоящая маленькая ведьма – умела поставить на место любого, включая меня. Но за этим стальным характером пряталась хрупкость: с рождения у неё была рестриктивная кардиомиопатия. Хроническое заболевание, при котором сердечная мышца становится жёсткой и не может нормально расслабляться между ударами, чтобы наполняться кровью. Это не лечится радикально. Только поддержка: таблетки, строгий контроль жидкости, давления, пульса. Постоянное наблюдение у кардиолога. Постоянное напоминание – жить аккуратно. И это при том, что сестра была совсем неаккуратной и неосторожной. Сколько же седых волос она нам добавила, пока росла.

Мы оберегали Бетани, как могли – может, даже чересчур. Она училась на дому, всегда была под присмотром, а я следил за её анализами так же внимательно, как за пульсом на операционном столе. Её ЭКГ, уровень натрия, давление – всё было под моим чутким контролем.

Я боялся. Боялся, что могу что-то упустить. Что могу прозевать момент, после которого уже нельзя будет ничего исправить.

Бетани злилась. Возмущалась, что я отношусь к ней, как к фарфоровой кукле. А я просто не мог иначе. Ведь однажды мы чуть её не потеряли. По моей вине. Я не уследил. И больше такого не допущу.

– Раз уж ты всё равно здесь, – сказал я, поднимаясь, – пойдём, проверим, как ты там.

– Ну Джеееймс… – протянула сестра с укором. – Я ведь просто хотела провести с тобой время. Как договаривались.

– Проведёшь. Сначала обследование – потом мороженое. Условия простые.

Она закатила глаза, но уголки её губ предательски дёрнулись.

– Ладно, уговорил, зануда. Но с тебя потом двойная порция мороженого. С посыпкой и шоколадом.

Я хмыкнул – типичная Бетани. Моя головная боль и моя радость.

– С каждым разом эта порция становится всё больше и больше. Я слишком тебя балую, – пробормотал я, недовольно смотря на огромную порцию фисташкового мороженого. – А ты и пользуешься моей добротой.

– Ну а как иначе, – весело ответила она, загребая ложкой шоколадный топпинг. – Сегодня же день меня.

– День тебя случается как минимум раз в неделю.

Бетани важно кивнула и показала мне язык. Я усмехнулся и отхлебнул кофе.

На самом деле я не злился. Никогда на неё не злился. Я обожал сестру, а она меня, несмотря на моё вечное ворчание, на то, что я редко смеялся и часто ругался на её беспорядок в комнате.

Я полюбил свою сестру с того самого момента, как она впервые заорала на моих руках, как будто была не младенцем, а актрисой в драме.

Бет с детства училась на дому. У неё было слабое здоровье, она часто болела, и мама боялась за неё, поэтому решила, что запереть её дома и окружить всем необходимым будет лучшим вариантом.

Я знал, что сестре очень одиноко. Я был на её месте. Родители и сейчас, как обычно, работали с утра до вечера, друзья у Бетани были только по переписке и жили в разных частях света. Поэтому я делал всё, чтобы скрасить её жизнь: придумывал для неё игры, таскал на всякие выставки и ярмарки, водил в кино и театры. Всё, чтобы сестра не чувствовала себя брошенной.

Сколько себя помню, я был ей и братом, и другом, и нянькой. И ни разу не пожалел. Бетани была единственной, кто всегда искренне смеялась со мной. А её смех стоил всего.

Мы сидели у стеклянного ограждения на втором этаже торгового центра. Я пил кофе, сестра ела мороженое и рассказывала про какую-то новую книгу, в которой были ведьмы, влюблённые вампиры и ещё бог знает что. Я внимательно слушал её, но зачем-то краем глаза глянул в сторону магазина напротив. Какой-то бутик с нижним бельём.

И застыл.

Она стояла в центре зала. Держала в руках кружевной чёрный комплект, прикладывала его к себе, наклоняя голову в сторону.

Кейтлин Хардвик.

Гром среди ясного дня.

Я не знал, откуда она здесь. Не знал, зачем. Но в тот момент всё вокруг – мороженое, разговор, шум торгового центра – всё исчезло. Ничего больше не существовало. Только она.

И это чёртово кружево в её руках.

Мои пальцы вцепились в чашку. Ещё чуть-чуть – и фарфор треснет.

Кейтлин наклонилась к зеркалу, приподняв бровь, оценивая себя. Я почти слышал, как у неё в голове шевелится что-то дерзкое, колкое, притягательное. Как будто она выбирала не бельё, а новую роль. Перевоплощалась.

На ней было короткое платье с запа́хом в красную полоску. Тёмные волосы собраны в низкий пучок, а несколько прядей спадали на точёное лицо. Длинная изящная шея, острый подбородок, прямой нос, ярко-красные пухлые губы…

Чёрт, опять красные губы. И я опять не мог от них оторваться…

– …и потом она узнаёт, что он всё это время был не человеком, а древним духом, – закончила Бет, чавкая мороженым. – Прикинь?

– Ага, – выдавил я, не отводя взгляда от роскошной брюнетки.

– Ты вообще слушаешь?

– Конечно.

– Тогда что я только что сказала?

Я не ответил. Все мысли вылетели из головы. Потому что Кейтлин подняла голову и посмотрела прямо на меня.

Она не вздрогнула, не удивилась, будто знала, что я здесь. Её губы изогнулись в ухмылке – самоуверенной, чуть ленивой, до безобразия красивой. И прежде чем я успел хоть как-то среагировать, она отвернулась и ушла вглубь магазина, скользя между вешалок, как хищница в джунглях.

Я сглотнул. Всё внутри как будто заело. Сделал глоток кофе, чтобы прийти в себя, но в чашке оказалось пусто.

– На кого ты смотришь?

Бетани обернулась и проследила за моим взглядом, но, к счастью, Кейтлин уже скрылась в примерочной. Сестра снова посмотрела на меня и вскинула брови в ожидании ответа.

– Ни на кого. Просто показалось.

– Ну конечно. Ты сейчас выглядишь как компьютер, у которого перегрелся процессор.

Я лишь скорчил гримасу, не в силах подобрать достойный ответ. Потому что в этот момент даже сам не знал, что именно почувствовал. Ухмылка Кейтлин отпечаталась в моей сетчатке и всё ещё ярко горела перед глазами.

А в голове пульсировал навязчивый вопрос: для кого она выбирала бельё?

Глава 3

Мы с Ханной вышли из магазина, и я на секунду задержалась у витрины, чтобы ещё раз полюбоваться на манекен в точно таком же белье, какое пару минут назад купила себе. Оно было дерзким. Сексуальным. Совершенно непрактичным. Но мне было абсолютно плевать на это. Даже если его никто, кроме меня самой, на мне не увидит.