Альфа. Взрослые сказки (СИ) - Мун Эми

— Ур-р-р, — жалобно позвала Милолика, — ой!

— Прибежит твой красавец скоро, — хмыкнула Кира, — пожалей мужика, он и так разрывается.

Разрывается — это слабо сказано. Две Стаи на ушах стояли. Когда Руслан рассказал, какие условия выставил Гричко, и как они его обманули, волосы зашевелились даже на бровях. Инсценировать смерть Жарова было настолько же сложно, насколько и опасно. Но, выслушав их, мужчина согласился и сам вколол себе регенерирующей сыворотки. Дозу. превышающую норму раз в пять. А потом умирающего оборотня принесли к Беловой, которая оказалась его парой.

— Он, как только очнулся, ее на свидание пригласил, представляешь, — хихикала Кирюха. — Сам говорить толком не может — горло зашито и забинтовано. а на планшете выстучал про то, какие у нее необыкновенные глаза.

Да уж, наверное, в тот момент глаза у Беловой были и впрямь необыкновенными.

Круглыми и огромными, как два царских пятака.

Волчица внутри встрепенулась, насторожив уши. Кира понимающе хмыкнула и цапнула пустую пиалу.

— Рано сегодня, — пробормотала едва слышно.

Милолика жадно посмотрела в сторону выхода. За несколько дней, которые она провела в постели, Руслан являлся к ней лишь глубокой ночью. Падал рядом, прижимал к себе, наваливаясь едва ли не всем весом, шептал в ухо, как прошел день, и на полуслове…. засыпал. Да вот так неромантично, без африканской страсти и сломанных кроватей. Просто выключался и все.

На пороге появился взлохмаченный и пахнущий дождем мужчина.

— Апыфа, — Кира до сих пор звала Руслана так, но голову не склоняла, как самка волка-одиночки.

— Довлатов у себя, — сообщил радостную новость. Киру как ветром сдуло. Побежала скорее к своей паре. Гордилась им страшно. Ребята Макса вместе с оборотнями из Озерок прошлись по землям Гричко огненным смерчем. Впрочем, сильного сопротивления не было. Потеряв вожака, каждый начал спасать свою шкуру. Но без крови все же не обошлось. Многие травмировались на ловушках и растяжках.

Медцентр в Озерках был забит под завязку.

— Руслан, — потянулась к мужчине, — Олежка спит, — ответила на его вопросительный взгляд в сторону детской.

Малыш окончательно пришел в себя. Только засыпать один отказывался, а еще все время проводил рядом с ней на постели, в которой она за эти три дня прописалась.

Первые сутки лежала, имея сил лишь на дыхание. Вторые — уже могла сидеть, а сегодня предприняла дерзкую попытку побега в сторону выхода. Надоели ей эти четыре стены, сил никаких нет! И волчица внутри беспокоилась, рвалась искать самца. Капризно требовала его рядом, не желая понимать, что сейчас и других дел по горло.

— Как ты себя чувствуешь? — альфа устроился рядом. Традиционно уставший, но с каждым днем все более спокойный.

— Мне запрещают вставать, — пробурчала ему в шею, — не дают ничего делать.

Помогать. Я протестую.

— Милолика…

— Р-р-руслан.

Запах волн и хвойного леса стал ярче. Слух выхватил нежный, зовущий рык. Его волк тоже скучал. И зверь и Руслан хотели сюда.

— Незачем помогать, — широкая ладонь гуляла от макушки до попы, — Стая Жарова присмирела, как правду узнала. Следы нападения мы зачистили, подсадных охранников нашли, дуэль им обеспечена, документы сегодня последние оформили.

Теперь земли Гричко наши. Минное поле, черт бы его побрал, — зашипела сквозь клыки, — пока все в порядок приведем…

— Дмитрий как?

— Медленно но верно идет на поправку. И не смотри такими глазами. Ты не могла знать, и ни в чем не виновата.

Да, она не могла. Чтобы мать опустилась настолько низко — разве возможно было это представить? Может она тоже оказалась обманута, но это не оправдание.

Сдавать дочь и внука непонятно кому… Когда Руслан рассказал, что Дарья Мироновна изъявила желание перебраться в глухую деревню и поднимать там целину, Милолика не возражала. Возможно, она когда-нибудь сможет встретиться с ней и… просто заглянуть в глаза, но не сейчас. Совсем нет.

Образ ощущение зверя внутри заволновался. Волчица не испытывала привязанности к этой женщине. Гораздо сильнее ее интересовала близость самца.

Беззащитность и открытость его шеи. И зубы опять заныли, в унисон с сердцем.

Потому что самым ужасным были не долгие часы ожидания и похабные откровенные взгляды, которые бросали на нее оборотни. Не голод, мучавший ее, не холод тесной комнатки-чуланчика, не словесные и физические оплеухи Гричко и Жаровой, а один единственный момент. Мгновение, когда маленький железный кусочек смерти врезался в живую плоть, и внутри все закричало, заплакало кровавыми слезами. Тогда Милолика захлебнулась болезненным пониманием, что это всё — конец. И для них не предусмотрено никакого долго и счастливо.

Наверное, в этот самый момент, Милолика поняла и приняла последнюю, уже такую близкую, но не до конца оформившуюся мысль. Так осознают, что жизнь прекрасна, но лишь когда в ушах свистит ветер, а асфальт внизу становится все ближе. Одна страшная секунда извлекла ее чувства на свет и ткнула ими прямо в лицо. До рези под сердцем и сбитого от горечи дыхания. Любит.

И это чувство, неправильное и неровное, сшитое из лоскутов взаимных ошибок и недомолвок, свернутое комом и разбросанное во времени, было острее и глубже всего, что она испытывала до.

Ей было плохо, когда первый ее мужчина решил, что она «невыгодная партия» и ему вообще сейчас не до отношений. Дрожала от обиды, застав второго, кто так вовремя подставил плечо, с другой, очевидно решившей взять в оборот второе. Но никогда не испытывала настолько разрывающего на части ощущения потери.

Понимания — что если не станет его, не станет их обоих.

Не из-за метки. Желание — это все лишь тело. Его можно обмануть опытом или привычкой. А ей был нужен Руслан. Такой, каким она его узнала. Резкий, неровный и яркий, как их отношения, в которых сплелись невозможное сочетание шагов назад, вперёд и даже вбок. Запутанные в один узел, полные хорошего и плохого, смешенного так плотно, что невозможно разделить их и разложить по полочкам.

И так же нельзя было задвинуть в привычные рамки этого мужчину. Только принять и любить. Как он полюбил ее — квартерона. Не подходящую и не принятую сразу, но замеченную потом. Слишком поздно, чтобы не совершить ошибок, и все же не достаточно для невозможности их исправить.

И она тоже обязана сейчас кое-что исправить. Сделать то, что должна была, как только ощутила себя в надёжных и родных объятьях там, на старом дощатом полу заброшенного дома. Уже по настоящему новая, остро чувствующая не только запахи и шорохи, но и другое…

— Руслан, — шепнула, заглядывая в темно-зелёные, с золотыми искрами, глаза.

Замерла на несколько ударов сердца, любуясь его загоревшимся взглядом и наслаждаясь жаром ладоней, что крепко удерживали ее рядом. Волчица мягко урчала, подталкивая вперёд и подсказывая, что делать. Обещала, что все это правильно. Так и надо, и только с ним.

— Я тебя люблю, — выдохнула в открытые ей чувственные губы. Запечатала судорожный вздох лёгким поцелуем, поймала ладонями первую, искреннюю и горячую дрожь, а потом скользнула вниз, без раздумий прокусывая кожу у основания шеи. Отмечая клыками своего мужчину и связывая их в одно. Крепко и навсегда.

Эпилог

— Милолика, — жадное дыхание шевельнуло волосы на макушке, и горячие пальцы чуть-чуть сжали плечи, — так что там на счет… моего подарка?

ОЙ. По спине пробежался холодок. Она нервно облизнула губы и покосилась в сторону комода, где в одной из шуфляд лежала бархатная коробочка.

— Да, он по-прежнему там, — подтвердил Руслан, в голос вплелись рычащие, недовольные нотки, — полгода уже лежит И, кажется, не собирается быть использованным. Да?

— Собирается, — промямлила, стараясь не обращать внимания на нежную ласку шеи.

Но разве можно? Только не с ним. — Просто я…

— Просто ты решила возложить себя на алтарь.

— Но это важно… Нет! — белый листик с семнадцатью номерками был смят и небрежным броском отправлен на пол. — Руслан! — попыталась встать. Почти получилось. Подняться он ей позволил, а потом просто усадил на стол, нагло вклиниваясь между ног и нависая сверху. В зеленых глазах вспыхивали золотые искры, на скулах играли желваки, а хищные ноздри раздувались на каждый глубокий вздох. Да, она тоже теперь знала, как сильно влечет запах собственной пары, — Руслан, ну еще хотя бы… троих?