Раненое сердце (СИ) - "полевка"

- Хатим-эфенди, – Ран вцепился в горлышко флакона и потянул его из омежих рук. – Вы знаете, насколько я вас уважаю и как сильно благодарен вам за помощь, но… – Ран вытащил флакон и, закрыв его плотной пробкой, засунул в бархатный мешочек на груди, – но Айдан-эфенди запретил мне делиться с вами настойкой. И с вами, и с кем бы то ни было еще… Мой многоуважаемый селафь считает, что людям еще рано получать его для пользования. Простите меня, но это не мое решение и я не могу ослушаться своего селафь, меня не так воспитывали в семье, чтобы я спорил с этим мудрым человеком.

Ран увидел, как трагично заломились прекрасные брови омеги и в глазах появилась влага возможных слезинок, он виновато отвел взгляд и головой показал на операционный столик, на котором стояла пробирка с кисточкой, а на дне виднелось что-то черное, по всей видимости, натекшее с кисточки… – Мы с Дирбасом сейчас уйдем, но если я что-либо забыл, то вы передадите мне эту вещь, предположим, завтра? Хатим заметил и кисточку, и черноту на дне пробирки, и его глаза залучились смехом. Он сцепил руки на животе, чтобы не вцепиться в пробирку прямо сейчас, церемонно попрощался с Дирбасом и Тиграном и сказал, что и эта комната, и его команда будут в их распоряжении, когда придет время для следующего этапа операции. Тигран так же церемонно раскланялся с Хатимом и уверил, что они обязательно воспользуются его гостеприимством и помощью, когда придет время. После этого Хатим вышел из комнаты, но не ушел далеко, просто стоял, развернувшись спиной к комнате Дирбаса, позволяя стеснительному альфе спокойно выйти в коридор и пройти в нужном направлении. Стоило Рану с Дирбасом отойти на какое-то расстояние, как Хатим заскочил в комнату и, схватив пробирку, закричал от радости! Он получил настоящий рог единорога и как алхимик утащил свое сокровище к себе, строя планы, как разбить его на молекулы, чтобы хватило на большее количество экспериментов.

- Эти ученые порой такие смешные! – Дирбас переглянулся с Тиграном и мягко рассмеялся, услышав торжествующий вопль радости. – Могу ли я спросить, как его муж позволяет омеге работать так далеко от родного дома?

- Его мужа зовут Аббас, он сотник, но по большей части работает с молодыми альфами, – пожал плечами Ран, – они давно живут в таком режиме. Хатим работает пять дней в неделю. С утра муж сопровождает его до лифта, а по вечерам встречает у шаттла, и они отправляются домой. У Хатима есть машинка, как у моего брата, и поэтому дорога до дома не так уж и длинна. У них большая квартира в Южном квартале, дети, домашняя прислуга, все, как и положено омеге его статуса.

- Дети? – удивился Дирбас.

- Да, – пожал плечами Ран, – а почему нет? У Хатима есть дочка от первого альфы и трое детей от мужа. Дочка уже замужем, и кажется, даже есть ребенок. Старший сын – бета, поступил в прошлом году на учебу на Земле и лет через пять будет работать или со своим оми в лаборатории, или провизором в компании эмира. Средний сын, тоже бета, учится в школе, а самый младший ребенок – альфа. Ему всего годик, и Аббас в те дни, когда супруг работает, приносит его в питомник дворца, а вечером забирает домой, чтобы вся семья была вместе. А через два года младший альфочка будет жить в казарме, как и мой младший братик Медвежонок.

- И часто рождаются альфы в таких браках? – удивился Дирбас, – и как эмир реагирует на это?

- Прекрасно реагирует, – пожал плечами Ран, – дети – это счастье в доме. Когда воины счастливы, то и эмир счастлив! В таких браках почти всегда рождаются альфы, в некоторых даже по двое! Это же счастье отцу – растить своего сына настоящим воином! И даже более того, бывали случаи, когда в таких браках рождались омежки, и когда приходит время, мужей им выбирает не только эмир, но и родной отец. У нас сейчас, по-моему, двое таких омег в питомнике. Хотя, не берусь считать, я как-то не отслеживаю детей в питомнике, просто слышал разговоры в казарме.

- У вас удивительный эмират… – задумчиво произнес Дирбас.

Ран хлопнул его плечу, пытаясь приободрить, они как раз прошли стерильный коридор перехода на станцию, и Дирбас, достав из шкафчика свои вещи, наконец смог одеться, как положено альфе. Правда, пришлось оторвать от правого рукава манжету, потому что стеклянный колпак на новой руке с трудом протиснулся в рукаве и уперся в манжету. Но Дирбас был только счастлив. У него, похоже, появился реальный шанс опять стать полноценным альфой! Дирбас был рад опять оказаться в гостеприимной казарме. Он уже за несколько дней после операции привык к стеклянному колпаку на руке, и теперь с азартом рассказывал всем желающим послушать, какая станция изнутри. Что с ним происходило, каких людей видел и что слышал от этих странных иноверцев. Утром его нашел мальчишка и передал, что его ждут у ворот казармы. Это оказались Аббас и Хатим, который стоял за плечом мужа в привычных для Сабаха шейле и абая. Его лицо было закрыто в этот раз краем шелкового платка, а не медицинской маской, и из-за этого он выглядел, как обычный омега Сабаха.

- Мой супруг хотел бы осмотреть твою руку, – недовольно раздул ноздри Аббас, – и задать тебе несколько вопросов.

Дирбас молча склонил голову в приветственном поклоне и быстро поднял рукав, открывая полностью стеклянную емкость.

- Для начала, я хотел бы посмотреть, что осталось от надписи чернилами на коже, – Хатим с намеком подергал край рукава.

- Простите уважаемый, но надпись пропала, – Дирбас виновато пожал плечами, – когда я вернулся в казарму, то решился пойти в хамам. Я переживал, как помыться, чтобы не побеспокоить написанную суру. Но надписи не было. Я вначале испугался, что стер ее рукавом рубашки, но рукав был чистый, а сура пропала, как будто ее и не было.

- Хм, – Хатим задумался, а потом осторожно потрогал руку через ткань рубашки, – как ощущения? Температура есть? Как себя чувствуешь, только честно, без вашего альфьего героизма. Я сейчас врач, а не омега!

- Температура если и есть, то я ее не ощущаю. А вот руку ощутимо дергает. Иногда нервным тиком, вроде ударился локтем об угол, или вдруг жечь начинает, как будто отлежал очень сильно. Не знаю, как пояснить…

- Боль – это прекрасно, – Хатим довольно покивал головой, – это значит, нервные окончания оживают и начинают подавать сигналы, просто пока организм не может их распознать. Потерпи немного, но если будет очень сильная боль в одном месте, то обратись к Тиграну, возможно, нервный узел оказался пережат. Ладно, а теперь посмотрим, что происходит.

Хатим молча подошел ближе и, нацепив на нос смешные очки с дополнительными линзами, стал внимательно рассматривать содержимое. А потом осторожно взялся за стекло и стал поворачивать руку, чтобы лучше рассмотреть выступающие из раствора детали – красную от прилива крови мышцу, лучевую кость предплечья, крепление сухожилий и особенно внимательно рассматривал границу новой кожи.

- Мне кажется или она нарастает на глазах? – Хатим снял очки и протянул их мужу, – я хотел бы, чтобы ты посмотрел сам. Возможно, я пытаюсь увидеть то, чего нет. Смотри! – Хатим толкнул в бок Аббаса, поторапливая с очками, – смотри вот здесь! Видишь, граница белесой ткани? Это слой дермы. Слой непосредственно перед кожей. На ней видны луковички волосков и потовые железы. Видишь? Это не нанокожа! Это непосредственно сама кожа! – Аббас помычал, соглашаясь, что видит, что-то там, – а теперь попробуй зафиксировать границу дермы по отношению к какой-то точке.

- М-м-м… – пожал плечами альфа, а потом сдернул очки и потер глаза, – у меня не получается. Она расползается, как масло по воде. Только примеришь, а граница уже сдвинулась.

- Бинго!! – заорал Хатим, вздернув вверх кулачки, но сразу взял себя в руки и принял отрешенно-спокойный вид, – прости, я забылся. Ты представляешь?! Она растет сама! – Хатим схватил мужа за рубашку и подергал от избытка восторга, – нанокожа – это вроде молекулярной пленки, чтобы защитить от инфекции, а здесь появляется настоящая кожа!! О, Аллах!!! Я так взволнован! Надо немедленно записать все в журнал наблюдений! Не пойду сегодня на станцию! Пойду к Ясмину, пусть он мне поможет организовать место, где я смогу наблюдать за всеми этапами роста кожи и прочими изменениями!