Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
— И как ты собираешься объяснить людям мое появление? — спросила я.
Он поднял бровь.
— Что объяснить? — Он смерил меня взглядом. — Почему я должен что–то насчет тебя объяснять? Руки–ноги у тебя на месте, ты не заразная, не горбатая, не беззубая, не хромая…
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала я, пнув его под столом.
Леди, сидевшая рядом со стеной, тронула локтем своего спутника и указала на нас расширенными глазами. Я встретила ее взгляд и беззаботно улыбнулась.
— Ну знаю. — Джейми тоже улыбнулся. — Просто со всем, что на меня с утра навалилось, включая фокусы мистера Уиллоби и все прочее, у меня не было возможности об этом подумать. Может быть, мне просто сказать…
— Мой дорогой друг, стало быть, вы женаты! Превосходная новость! Просто великолепная! Мои искренние поздравления, и могу я — смею ли я надеяться? — что я первый, кто преподнесет мои поздравления и наилучшие пожелания вашей даме?
Маленький пожилой джентльмен в аккуратном парике, тяжело опиравшийся на трость с позолоченным набалдашником, одарил нас радушной улыбкой. Это был тот самый человек, который сидел с мистером Уоллесом и священником.
— Я уверен, что вы простите меня за недостаточную учтивость, проявленную посланным мною Джонсоном. Беда в том, что злосчастная немощь затрудняет мои собственные передвижения, но, конечно же, знай мы, что вы обрели супружеское счастье, никто не посмел бы вас тревожить.
При появлении этого господина Джейми встал и выдвинул для него стул.
— Вы присоединитесь к нам, сэр Персиваль?
— О нет, конечно! Я не смею мешать вашему вновь обретенному счастью, мой дорогой сэр. По правде говоря, я не имел представления…
Продолжая говорить, он опустился на предложенный стул и поморщился, вытягивая ногу под столом.
— Я мученик подагры, моя дорогая, — признался сэр Персиваль, наклонившись ко мне так близко, что я ощутила неприятное старческое дыхание, перебившее аромат грушанки, исходивший от тонкого полотна его сорочки.
Мне подумалось, что, даже несмотря на дыхание, этот, в общем–то, симпатичный немолодой господин не похож на продажного взяточника, но ведь внешность обманчива. Всего четыре часа назад меня саму приняли за проститутку.
Со всей возможной учтивостью Джейми заказал вина и терпеливо выслушивал многословные излияния сэра Персиваля.
— Это большая удача, что я встретил вас, мой молодой друг, — сказал наш собеседник, покончив наконец со своими цветистыми комплиментами, и положил маленькую руку с ухоженными ногтями на руку Джейми. — У меня как раз появилась необходимость кое–что вам сказать. Вообще–то я послал записку в типографию, но мой посланец не застал вас там.
Джейми вопросительно взглянул на Персиваля.
— Да, — продолжил тот. — Кажется, вы говорили мне — несколько недель назад, я уж не помню, по какому случаю, — о своем намерении отправиться по делам на север, чтобы приобрести новый печатный станок или что–то в этом роде?
Я подумала, что у сэра Персиваля, хотя он и не молод, весьма привлекательное лицо: породистое, с большими добродушными голубыми глазами.
— Да, это так, сэр, — вежливо ответил Джейми. — Мистер Маклеод из Перта предложил мне взглянуть на новые текстовые шрифты, которые только–только начали использовать.
— Именно, текстовые шрифты.
Сэр Персиваль прервался, чтобы достать из кармана табакерку, симпатичную золотую вещицу с зеленой эмалью и херувимами на крышечке.
— Но знаете, я бы не советовал вам предпринимать поездку на север именно сейчас, — сказал он, открыв коробочку и сосредоточившись на ее содержимом. — Уж поверьте старику, ради вашего же блага не советовал бы. Погода обещает испортиться, и это вряд ли подойдет миссис Малкольм.
Улыбнувшись мне, как престарелый ангел, он вдохнул большую щепотку нюхательного табака и замер, держа наготове полотняный носовой платок.
— Я весьма благодарен вам за совет, сэр Персиваль, — проговорил Джейми, с невозмутимым спокойствием потягивая вино. — Надо думать, о предстоящих на севере штормах вас известили ваши агенты?
Сэр Персиваль чихнул: звук получился негромким и аккуратным, словно его издана простуженная мышка. Он вообще напоминает белую мышь, подумала я, видя, как изящно вытирает старик свой острый розовый нос.
— Совершенно верно, — подтвердил он, убрав носовой платок и благодушно глядя на Джейми. — Поэтому я как друг, особо пекущийся о вашем благополучии и принимающий все ваши дела близко к сердцу, весьма настоятельно рекомендовал бы вам остаться в Эдинбурге. В конце концов, — добавил он, обратив свет своей благожелательности на меня, — теперь вы, безусловно, имеете достаточный стимул для того, чтобы задержаться дома. А теперь, молодые люди, извините, но мне нужно идти. Да и не пристало мне, старику, мешать вам отрывая, можно сказать, от свадебного завтрака.
Сэр Персиваль поднялся с помощью мгновенно подскочившего Джонсона и, постукивая по полу тросточкой с позолоченным набалдашником, заковылял прочь.
— По–моему, он славный старикан, — заметила я, когда он отошел достаточно далеко.
Джейми хмыкнул.
— Трухлявый, как изъеденная червями доска, — возразил он, поднял свой стакан и осушил его. — Мне, признаться, казалось, что старые люди должны быть другими. То есть я хочу сказать, Судный день для них ближе, чем для молодых, и такому человеку, как сэр Персиваль, не стоило бы об этом забывать. Но куда там, похоже, встреча с дьяволом его ничуть не страшит.
— Наверное, он такой же, как все, — цинично сказала я. — Большинство людей думают, что будут жить вечно.
Джейми рассмеялся, а вместе со смехом к нему вернулся и недавний настрой.
— Да, это верно, — сказал он, придвигая ко мне бокал с вином. — Теперь, когда ты здесь, я в этом тем более убежден. Давай–ка, mo nighean, допивай, и пойдем наверх.
— Post coitum omne animalium triste est [12], — произнесла я с закрытыми глазами.
Теплая тяжесть на моей груди никак не отреагировала, если не считать тихого дыхания. Правда, тут же я почувствовала что–то вроде подземной вибрации, каковую истолковала как смешок.
— Витиевато высказываешься, англичаночка, — сонно сказал Джейми. — Надеюсь, эта мысль принадлежит не тебе?
— Нет.
Я убрала его влажные яркие волосы со лба, и он с довольным сопением уткнулся лицом в ямку у моего плеча.
В качестве любовного гнездышка номера у Моубрея оставляли желать лучшего, однако кушетка, то есть относительно мягкая горизонтальная поверхность, здесь имелась, а это, если уж на то пошло, было единственно необходимым. Я поняла, что далеко еще не перешла рубеж желания предаваться плотским утехам, но была уже не столь молода, чтобы с упоением делать это на голом полу.
— Я не знаю, кто это сказал, наверное, какой–то древний философ. Эта цитата приводилась в одном из моих учебников по медицине, в главе о репродуктивной системе человека.
На сей раз вибрация обрела звучание: это и вправду был смех.
— Похоже, ты не зря брала свои уроки, англичаночка.
Его рука скользнула по моему боку, медленно просунулась под ягодицу и слегка стиснула ее, что сопровождалось удовлетворенным вздохом.
— Признаться, пока не сделаюсь, так сказать, triste, ни о чем думать не могу, — пробормотал он.
— Я тоже, — отозвалась я в тон ему, проводя пальцем по завитку рыжих волос. — Что и навело меня на эту мысль. А вот насчет побуждений древнего философа… Тут остается только гадать.
— Наверное, это зависит от того, с какими именно animalium он имел дело, заметил Джейми. — Может быть, им просто никто не увлекся, но он, наверное, испробовал немалое количество, раз пришел к столь обобщающему выводу.
Он крепко держался за свой якорь, пока приливы моего смеха мягко покачивали его вверх и вниз.
— Заметь, что собаки, когда совокупляются, иногда выглядят чуточку по–овечьи.
— Мм… А как же тогда выглядят овцы?
— Ну, овцы в любой ситуации выглядят как овцы — я имею в виду особей женского пола.
