Прелюдия любви - Ренье Элизабет

Незнакомка, сбросив плащ, устроилась на скамье напротив. А потом между прочим уронила:

— Мой слуга, похоже, узнал вас.

— Думаю, он мог видеть меня раньше.

— Вероятно, в Лондоне?

— Да. В Лондоне.

— И вы его сразу узнали? Не всегда легко отличить одного негра от другого.

— У меня были причины, чтобы его запомнить. Кроме того, вы назвали его Джозеф.

Женщина прикусила губу.

— Это было легкомыслием с моей стороны. Но я едва могла подумать, что на таком расстоянии от Лондона… Мы даже не представились. Мое имя — Трехерн, Дебора Трехерн. А ваше?

— Сара Торренс. Я — дочь сэра Уильяма Торренса.

Ее спутница издала сдавленный вскрик, который мгновенно подавила. Она всплеснула руками, потом положила их на колени.

— Я поняла. Конечно же это было на балу в честь вашей помолвки — именно там вы видели Джозефа? Простите, если я кажусь вам дерзкой, мисс Торренс, но могу я спросить вас, разделяете ли вы взгляды вашего отца?

— В отношении чего?

— Верите ли вы, что Джозеф, будучи крещен в этой стране, имеющий двух джентльменов в качестве крестных, должен, тем не менее, считаться собственностью его бывшего хозяина? И что его в самом деле следовало бы взять силой и отправить на плантации в Вест-Индию?

— Я… У меня еще нет мнения по этому вопросу, — нерешительно произнесла Сара. — В тот раз я просто не хотела, чтобы его избили, и всей душой была на стороне мистера Данси, который защитил его.

Мисс Трехерн немного расслабилась.

— Тогда могу ли я просить вас никому не сообщать информацию, которая может привести к поимке Джозефа, к его возвращению в неволю?

— Зачем мне это? Это не мое дело. Кроме того, мистер Данси в свое время ясно объяснил, что Джозеф в самом деле — свободный человек.

— Криспин думает, что он свободен. Так же думаем я и мой брат. Но ваш отец не согласился бы с этим.

— Но ведь, несомненно, имеются какие-то официальные правила на этот счет?

— Все очень запутанно. Человек зачастую может трактовать закон в собственных интересах, в особенности если за ним стоят власть имущие.

Сара откинула волосы со лба:

— Вы смущаете меня, сударыня. Я ничего не знаю о подобных вещах. Мой отец не разрешал мне вмешиваться в важные беседы.

— И лорд Бретертон придерживается того же мнения?

— Разумеется. В любом случае, Энтони не любит серьезные разговоры. — Она вдруг остановилась и с удивлением заметила: — Похоже, вы довольно много знаете обо мне.

Мисс Трехерн улыбнулась:

— Криспин говорил о вас. Но кроме этого, источник благосостояния вашего отца, ваша помолвка и характер лорда Бретертона — предметы, известные всем и каждому, разве не так?

Сара выпрямилась:

— Моя помолвка, естественно, явилась общедоступной новостью, сударыня, и многочисленные достижения лорда Бретертона, должно быть, тоже хорошо известны. Что же касается деловых интересов моего отца, я не имею о них никакого представления, исключая разве то, что он владелец многих кораблей.

Дебора Трехерн наклонилась вперед, ее серые глаза удивленно округлились.

— Вы не знаете? Вы не имеете представления о том, что за груз перевозят эти суда?

Сара поднялась, резко одернув юбку:

— Я же говорила вам, подобные предметы меня совершенно не занимают.

— Как вы можете быть такой отстраненной? Неужели вас устраивают узкие, ограниченные рамки существования? О, простите, теперь я вас оскорбила. Наша семья отличается своей прямотой.

Сара уже подходила к двери, когда она отворилась. Мужчина, рывком открывший ее, едва не столкнулся с Сарой. Ему пришлось подхватить ее под руку.

— Примите извинения, сударыня. Я обычно врываюсь в комнату, словно ветер.

Он был одет в черный камзол, прямые черные волосы рассыпались, когда он довольно мрачно отвесил ей поклон. Те же высокие скулы и такие же серые глаза, что и у женщины. Но если ее лицо было безмятежно-спокойным, то его лицо было полно оживления.

— Я искал сестру, — выпалил он. — И никак не рассчитывал увидеть очаровательную юную леди.

Женщина поднялась со скамьи.

— Позвольте представить вам моего брата, доктора Трехерна. Эдвард, эта леди — дочь сэра Уильяма Торренса.

Доктор поклонился, все еще поддерживая Сару под руку.

— Это в самом деле большая честь. Я… — Он запнулся, бросив взгляд на сестру. — Торренс, ты сказала? — Он резко разжал пальцы, выпустив руку Сары. — Боюсь, что своим вторжением мы нарушили ваше уединение, сударыня.

— Мисс Торренс была так добра, что разрешила нам пользоваться комнатой, — довольно холодно заметила его сестра. — Я полагаю, она уже собиралась удалиться к себе.

— Именно так, — быстро сказала Сара, сбитая с толку резкой переменой поведения. — Я желаю вам обоим доброй ночи.

Доктор Трехерн потянулся, чтобы открыть дверь:

— Очень мило с вашей стороны, что вы разрешили нам воспользоваться этой комнатой. Но боюсь, мы не можем и дальше злоупотреблять вашим добрым расположением.

Сара с изумлением обернулась к нему:

— Но отчего же, сэр?

— Потому что вы дочь своего отца.

Сара перевела взгляд с брата на сестру и обратно:

— Мне представляется, вы оба говорите загадками. В этом вы похожи на мистера Данси, с которым вы, видимо, знакомы. И тем не менее, полагаю, имею право знать, что стоит за вашим столь враждебным отношением ко мне и к моему отцу. Что за ужасный груз перевозят на его судах? Осмелитесь ли вы утверждать, что его перевозки незаконны, что он контрабандой ввозит в Англию товары?

— В его занятии нет ничего незаконного, впрочем, тем хуже, — ответил доктор Трехерн. — Сэру Уильяму нет ни малейшей нужды скрывать тот факт, что он вовлечен в африканскую торговлю, самое сатанинское дело, которое когда-либо совершалось на земле.

Сара яростно одернула юбку:

— Я не останусь здесь ни минуты! Неужели я стану слушать столь оскорбительные вещи о собственном отце? Что бы он ни делал, все это законно и приносит пользу. Еще раз желаю вам доброй ночи.

Эдвард Трехерн попытался задержать ее. Сара оттолкнула его руку и почти бегом бросилась в прихожую и вверх по лестнице.

В спальне она обнаружила Берту, укладывающую грелку в пышную пуховую постель. При виде Сары горничная вытаращила глаза:

— Что такое, мисс Сара, что стряслось?

Сара ухватилась за спинку кровати, пытаясь совладать с собой.

— Берта, завтра же поворачиваем назад. Мне не следовало покидать дом.

Девушка попыталась успокоить хозяйку:

— Ну что вы, сударыня, не принимайте все так близко к сердцу. Какой-то мужчина обидел вас?

— Нет. Да. Не так, как ты думаешь. — Сара собралась с духом. — Берта, ответь мне правду. Ты знаешь что-нибудь о деловых предприятиях моего отца?

Лицо Берты затуманилось.

— Только то, что я могла услышать от других слуг, сударыня, — осторожно сказала она. — Но я не хочу, чтобы вы думали, что мы болтаем…

— Что ты слышала?

— Ну, сударыня, что Сэр Уильям в делах не промах и знает, как превратить один фунт в сотню, особо не замарав рук.

— Это плохо, грешно?

Карие глаза горничной расширились.

— Почему это должно быть грешно? Знать, как нажить богатство, — в этом нет ничего плохого, во всяком случае, я по-другому не думаю. А теперь, мисс Сара, позвольте, я вас раздену, вы порядком устали.

И пока Берта расшнуровывала ее корсет, Сара продолжила свой допрос:

— Ты знаешь, что за груз перевозят корабли отца?

— Говорили, что в Лондоне они по большей части грузят на корабли одежду и отвозят ее в Африку. Потом они перевозят в Вест-Индию рабов и возвращаются обратно в Англию с кофе и всяким таким товаром. Вот ваша ночная сорочка, она хорошо согрелась.

Сара вскарабкалась на высокую кровать.

— Спасибо, Берта. Ты рассказала мне как раз то, что я хотела знать. Я была уверена, что отец не мог быть вовлечен в такое предприятие, которое не было бы законным и добродетельным. Этот отвратительный доктор, там, внизу, должно быть, движим враждебным чувством, раз говорил такие ужасные вещи. Его сестра сказала, что он беден словно церковная мышь.