Анчутка (СИ) - Малых Алексей

— Ты свободен от неё, наставник, — ты упустил своё время.

Выходя из землянки Храбр оглянулся назад — ведун будто изваяние, сидел без движение, казалось, что даже и не дышал, своим одноглазым взглядом устремившись куда-то в пустоту.

***

Дикое поле, неподалёку от Переяславля, двадесять (20) лет назад.

— Смотри, ещё одного раздобыли! — воскликнул поджарый отрок волоча за шкирку тонкого половца. Он извивался не выдавая ни единого звука и упирался ногами, пытался отбиваться руками.

— Ель, что ты там копошишься? — лениво спросил голова сторожевого разъезда из темноты. Его лица не было видно.

Сегодняшняя ночь была черна настолько, что кони пару раз спотыкались не видя пути, и тиха, что был слышен звон в собственных ушах. Перечасье (четверть часа) назад, когда четверо дружинников уже решили возвращаться с дозора, они заслышали торопливый перебор копыт. Идёт рысью. Схоронились в овраге. Насчитали двух верховых— один уже почти сравнялся с ними, другой поодаль, словно догоняет. Первый ушёл в сторону, заметив, что сгустившиеся тени в глубине оврага зашевелились, и припустил коня в галоп. Второй, замешкавшись, продолжил свой путь по прямой. Разъезду ничего не стоило окружить того. От испуга конь степняка встал на дыбы, чем предопределил судьбу своего тонкого всадника.

Тут и первый вернулся на подмогу своему. Борис на перерез. Их кони закружились, нервно визжа, пока два воина боролись. Борис был дюжей силы, и вскоре и этот половец выпал из седла. Полянин, соскользнув со своего коня, придавил того сверху, пару раз зарядив в челюсть, что тот обмяк.

Неподалёку молодой дружинник, Ель, пытался выкрутить руки хилому половцу. Тот впился зубами в ребро его ладони и не желал отцепиться, верно намереваясь прокусить кожу до крови. Ель сыкнул и отдёрнул руку. От подсечки сзади — ещё один подоспел на помощь — это был Вадим — степняк встал на колени, а его руки тут же были захвачены и связаны тугими путами за спиной. Второго, покрупнее, бездейственным мешком кинули под ноги сивого скакуна, на котором сидел голова разъезда. Половец что-то бессвязно мычал, приходя в сознание.

— Двое только, никого нет кроме этих, — отчитался Ель.

— Что они забыли здесь— их вежи далеко отсюда? — голова задумчиво прокрутил перстень на своём большом пальце.

— Видно, как и мы — с дозором.

На́больший (старший в разъезде) пристально всмотрелся в темноту степи и томно вздохнув, буркнул:

— Что-то не нравится мне всё это, Борис, — обратился он к матёрому воину, который пыхтел над крупным степняком, перевязывая того путами, словно коня треножил. — Возвращаться нужно.

— А с этими что? Кончать али с собой берём? — озадаченно спросил молоденький дружинник, пнув носком сапога худого половца.

Голова разъезда, высвободив ноги из стремян, ловко перекинув одну над шеей своего заряжающего (военный конь), спрыгнул с коня и медленно подошёл к паре степняков. Тот, что был покрупнее, и уже сидел, верно, собирая мысли в кучу — он крутил головой и озадаченно оглядывался — после этих слов, на коленях со связанными руками сзади, не говоря ни слова, подался вперёд перерезая путь, будто желал прикрыть собою другого, который от страха весь сжался.

— Оюшки, — ехидно поддел голова.

— Он верно первым хочет помереть? — реготнул Борис. — Можно устроить, — ражисто содрогнулся от смеха, из-за кожаного голенища вытягивая засопожный нож.

— Отпусти нас, — заговорил на славе половец. — Я выкуп дам. Отпусти только.

— Смотри, по нашему лапочет! — Борис дёрнул того за чуб, отрывая от младшего и заглядывая в светло- голубые почти прозрачные глаза.

— Северский я.

— А чего половцем прикидываешься? Али к поганым переметнулся?! — матёрый дружинник провёл двухлезвийным клинком по щеке пленного, поддел им под кадык, заставив того запрокинуть голову назад.

— В полоне был больше года, да бежать решился. Ельцкий дружинник я. Отпусти, век благодарен буду.

— Отпустить?! и что ж из плена тебя никто не выкупил? А может и выкупил, только ты возвращаться не захотел?! Предал! А сейчас половцев к нашим землям верно вёл — имею право двоих на месте порешать, — надавил под кадык, надрезав кожу. — Говори, далеко ваши вежи? — с размаху ударил пленника ногой в грудину. Тот переломился не в состоянии вздохнуть, и не успев отдышаться, откинулся навзничь от следующего в подбородок.

— Скажу всё, — наконец-то смог промычать, и поднялся на коленях.

Поднялся не сразу — из-за оглушения из стороны в сторону пару раз заваливался, а как встал на колени, то и не сразу нашёл глазами матёрого воина, который сидел перед ним на корточках, широко расставив колени в стороны — головой заводил, тяжело дыша.

— Всё скажу, всё что спросишь, — повторил и посмотрел на своего младшего, а тот головой крутит, слёзы глаза стелят, подбородок дрожит. А старшой глаза так прикрыл, вроде успокаивает— всё будет хорошо.

— Всю правду скажу. И то, что беглый — правда! К Ельцу бежали.

— Елец в другой стороне!

— В свидетели Сварога призываю — думал в северских землях скрыться.

— Разным богам мы с тобой поклоняемся! Я ведь в купеле омыт!

— С одной земли мы матушки!

— Ты северский, а я полянин! И ты, падла, удумал кривить мне! Говори, что делали здесь?

Младший головой мелко крутит, а другой взгляд от него прячет, по своему всё решил делать:

— Говорю же, бежали. Восход скоро. Думали на день в ваших землях схорониться — отдохнуть, а ночью опять в путь двинуться. За нами верно уже погоня следует.

— Погоня? — озадаченно переглянулись, да в темень непроглядную всматриваются, каждый в свою сторону, с недоверием спрашивают, — и сколько?

— Сотня, а то и больше, — на малого своего смотрит, а тот губы сжал от отчаяния.

— Брешишь, падла!

— Ври да не завирайся — за двумя беглыми урусами они столько псов в погоню спустят разве? — подхватил Ель. — Только если ты не князь! — все как один загоготали, обнажив свои блестящие зубы, единственное что было видно в густой темноте.

— Говори по-хорошему, а-то терпение моё на исходе, — зашипел Борис и ударил северского навершием ножа по плечу.

Тощий пленник пребывая в диком страхе, и до этого безмолвно сидя в оцепенении, видя муки своего старшого, резко и шумно вздохнул, обратив на себя внимание.

— А это кто? — кивнул в его сторону Борис.

Тихим шагом к нему приблизился голова разъезда. Зачем? Давно он приметил их взгляды, и понял, что северскому он очень дорог. Решил голова попробовать по другому правду выбить из несговорчивого пленного, и был прав.

— Не тронь его! — завопил старшой, когда голова того за ворот схватил. — Я всё скажу. Прошу, не трогай! — замолил.

— Говори, где их вежи? — голова наконец нашёл уязвимое место и влупил оплеху мелкому, думая этим разговорить. Мелкий, не удержавшись от, казалось бы, лёгкого удара, с тонким визгом упал на бок.

Сторожевой разъезд переглянулся, с удивлением рассматривая тугие косы, как те высыпались из под шапочки с заострённым концом, которая от удара отлетела в сторону.

7. Хозяин перстня

Сторожевой разъезд с удивлением переглянулся, когда тугие косы высыпались из под шапочки с заострённым концом, которая от удара упала и откатилась в сторону.

— Ба, девка?! Как пить дать, девка! — воскликнул Ель.

— Полюбовники, что ли?! — предположил набольший, горой нависнув над половчанкой и с интересом рассматривая нежные черты лица.

Та дико зарясь по сторонам, засучила ногами взрывая пыль, пытаясь подняться, но от торопливости и испуга не могла даже отползти.

— Отпустите нас, — умоляюще выдохнул пленный, семеня на коленях между дружинниками. — Мы ничего злого не замышляли. Просто укрыться хотели в ваших землях— рассвет скоро — говорю же, погоня за нами — они бы к вам не сунулись. Я и откупиться могу — у меня в Ельце двор большой и братья есть. Скажите сколько — в обиде не оставлю. Лишь бы до родных земель добраться.