Король нищих - Бенцони Жюльетта

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81

Сильви дождалась, когда тюремщик принес обед, часть которого она все же по привычке съела, но на этот раз она выпила почти весь кувшинчик бургундского: Сильви, даже преследуемой страхом, требовалось мужество, чтобы убить себя.

Когда тюремщик забрал поднос с посудой, не скрыв своего разочарования тем, что кувшинчик, который он сам привык опустошать, уходя от заключенной, пуст, Сильви взялась за дело: она схватила простыню и зубами вырвала из нее прочную полоску, после чего забралась на табурет и привязала ее к деревянной перекладине, к которой были подвешены занавеси кровати. Потом сделала скользящую петлю, убедившись, что это примитивное приспособление не подведет; затем, приставив табурет к ножке кровати, Сильви опустилась на колени, чтобы попросить у Бога прощения, сожалея, что не может даже написать нежную записочку крестному отцу. Франсуа вообще писать не стоило: он забыл Сильви. Это мучило Сильви не меньше, чем предстоящий роковой конец.

– Медлить нельзя! – прошептала она. – Надо решаться!

И Сильви, снова встав на табурет, просунула голову в петлю, когда вдруг послышался лязг засовов. Хотя Сильви резким движением ноги оттолкнула табурет, она даже не успела почувствовать, что на ее шее затянулась удавка. К ней бросился офицер, который ночью водил ее на допрос. Через секунду он уже держал на руках ослабевшее тело Сильви.

– Эй, ко мне! – крикнул он солдатам. – Перережьте веревку!

Как только Сильви открыла глаза, офицер резко проговорил:

– Самоубийство здесь запрещено! Вас следовало бы посадить в карцер! Там, по крайней мере, нет ничего, что помогло бы вам покончить с жизнью!

– Или чтобы выжить! – закричала Сильви, апатия которой сменилась гневом. – Какое вам дело до того, что люди кончают с собой? Вашему палачу меньше работы...

– Вот именно, вы отнимаете у него кусок хлеба, – с чудовищной логикой заметил офицер. – Теперь пойдемте, вас ждут!

Она стала отбиваться, но ее быстро скрутили.

– Ради Бога, оставьте меня здесь, дайте мне умереть! Я не хочу возвращаться... вниз!

– Вы пойдете туда, куда следует! Ну, вперед!

С мертвой душой, но живая, Сильви в сопровождении солдат пошла вниз по лестнице, страстно моля Бога о том, чтобы что-то произошло: рухнул лестничный пролет или на голову ей с потолка упал камень, избавив от грядущих страданий.

Выйдя во двор, Сильви сразу посмотрела на низкую дверь, которая так страшила ее, когда офицер взял ее под руку и сказал:

– На этот раз не сюда! Вам предстоит небольшая поездка...

На Сильви вдруг обрушилось чувство такого огромного облегчения, что она едва не разрыдалась. Ноги у нее еще дрожали, когда ее подсаживали в карету – точную копию той, которая ждала ее у ворот монастыря, и она скорее упала, чем села, на подушки, обитые серым сукном. Лишь в этот миг она заметила, что в карете сидит одетый в черное человек, и в испуге отпрянула, вспомнив о своем злоключении в замке Рюэль, но незнакомцем оказался только судья, допрашивавший ее прошлой ночью, и Сильви мысленно поблагодарила Бога, который убрал с ее дороги Лафма. Сильви не пережила бы этот путь, если бы ей пришлось преодолеть его под жестоким взглядом этого негодяя...

– Я знаю, что вы мне не ответите, и все же спрошу вас, куда мы едем?

– Это не секрет. Мы едем в кардинальский дворец.

И снова под колесами кареты прогремели доски на подземном мосту Бастилии...

8. Между Сциллой и Харибдой

Выйдя из кареты во дворе дворца, Сильви поняла, что здесь готовятся к отъезду. Вокруг некоего странного сооружения, обтянутого пурпурной тканью с вышитыми на ней гербами кардинала, суетились слуги и гвардейцы: одни укладывали на телеги сундуки и прочий скарб; другие проверяли собственную экипировку, тщательно осматривали лошадей и оружие.

– Разве его преосвященство покидает Париж? – прошептала Сильви; она уже вполне пришла в себя, чтобы осмелиться задать вопрос.

– Его преосвященство направляется на юг, к королю, чтобы вместе с ним разделить славу наших недавних побед. Постарайтесь не раздражать его преосвященство! Кардинал болен и предпринимает эту поездку ценой невероятных усилий воли.

В том, что кардинал серьезно болен, Сильви смогла убедиться, когда ее ввели в спальню, где слуги заканчивали облачать его преосвященство. Яркое пламя в камине яростно боролось с холодом. В комнате было почти нечем дышать, но кардинал был бледен как мертвец. Худоба Ришелье превратилась в изможденность, и его лицо, еще больше вытянувшееся из-за острой, почти побелевшей бородки, казалось не шире лезвия ножа... Глаза ввалились, а на шее и запястьях из-под длинной сутаны из красного муара белели кружева, прикрывавшие язвы, которыми, как говорили, было покрыто все его тело. Однако спину Ришелье держал прямо, а взгляд у него был властный. Двигаясь медлительно, кардинал с трудом добрался до кресла у маленького стола, заставленного пузырьками и баночками, потом повелительным жестом удалил из спальни слуг.

Сильви впервые видела Ришелье без его кошек, но ее удивление продолжалось недолго: вдруг откуда-то возник великолепный кот с густой пепельно-серой шерстью и вскочил на худые колени кардинала, который поморщился от боли. Длинная бледная ладонь сразу же погрузилась в шелковистую шерсть, и одновременно грудной, несколько хриплый голос спросил:

– Значит, это снова вы, мадемуазель де... де... Вален? Так ведь вас зовут?

– Когда-то давно я уже имела честь сообщить свое имя вашему преосвященству...

– Вы правы. Давно это было, но вы почти не изменились. Да нет, пожалуй, немного подросли! Сколько вам сейчас лет?

– Скоро исполнится двадцать, монсеньор.

– Я не буду спрашивать вас, чем вы занимались все эти годы. Во-первых, потому, что кое-что мне уже известно, во-вторых, потому, что у меня слишком мало времени. Вы продолжаете петь?

– После многих месяцев перерыва я снова начала петь в капелле монастыря Визитации. Чтобы хорошо петь, на сердце должно быть легко...

– ...или бесконечно тяжело. Утверждают, будто лебедь в предсмертные мгновения издает самые восхитительные звуки. Мне было бы очень приятно, если бы вы спели для меня в последний раз... Посмотрите возле флорентийского секретера, там должна быть гитара!

– Я не смогу петь, монсеньор, – тихо сказала Сильви, не двигаясь с места.

– Почему?

– Я не лебедь, и к тому же... Возможно, приближение смерти улучшает голос, но страх его портит...

– А разве вам страшно? Если мне не изменяет память, я слышал от вас уверения в том, что вы меня не боитесь?

– Теперь настали другие времена, монсеньор! Тогда я была на службе у королевы и в пределах дозволенного была свободна. Сегодня я приехала из Бастилии, куда меня бросили под тем предлогом, будто я хотела отравить ваше преосвященство...

Приступ сухого, грудного кашля сотряс худое тело кардинала, отчего на его бледных щеках пятнами проступил румянец. Он склонился к столу, взял наполовину наполненный бокал и медленно выпил.

– Но вы, естественно... вы... никогда не хотели... меня похоронить?

– Я? Никогда! – убежденно возразила Сильви.

– Вы, наверное, и не хотели, но другие, из тех, кто вам дорог? К примеру, герцог Сезар...

– Он никогда не был мне дорог. Без госпожи герцогини он ни за что ничего для меня не сделал бы.

– Допустим! Я очень хочу вам верить, но у вас тоже есть веские причины желать моей смерти, ибо, пока я жив, ваш друг Бофор будет вынужден щадить особу Исаака де Лафма, который верно мне служит. Надеюсь, вы не станете утверждать, что не желаете этому человеку тысячи смертей?

– Было бы достаточно одной, монсеньор. Тогда гнусные воспоминания, которые я о нем храню, быть может, несколько померкли бы, а главное – я смогла бы снова начать жить, не испытывая больше страха, что он опять появится... я боюсь этого каждый день, проведенный в Бастилии!

– Забавно! У него приказ больше вас не беспокоить...

– Это слабое слово для принудительного брака и изнасилования!

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81