Самая подходящая леди (ЛП) - дж.куин, к. брокуэй, э. джемс

— А как поступил ты?

— Я не мог выйти, — пояснил он. — Потому что хоть я знал не так много о правилах поведения, однако был уверен, что юным леди не полагается видеть краник мальчиков. Поэтому я отступил поглубже в воду, а ты последовала за мной. А потом, не успел я опомниться, как ты уже плескала на меня водой.

— Поверить не могу, что не запомнила такое!

— А я никогда не забывал. Ты была самой прекрасной девочкой, Джорджина. Самое красивое зрелище, встретившееся мне. Кожа белая-белая, как сердцевина цветка. Волосы, обычно заколотые и прилизанные, рассыпались по плечикам, когда ты отбросила шляпку.

— Ты же не…

— Почувствовал желание? Я думал о тебе, как об одной из моих сестренок. И в то же время… смутился. Ты так отличалась от меня, и такая хорошенькая, и такая… такая женственная. Твои волосы… и как ты визжала, когда я плескал на тебя водой.

— Ты плескал на меня? Очень не по-джентльменски.

— Я не знал, что еще делать. Конечно, я плескал на тебя, ты визжала и в ответ плескала на меня, поэтому я нахлебался воды, потому что хохотал вовсю. Вот так все было.

— Но как ты выбрался из пруда? А как я?

— Главный конюх отца услышал гам и явился. Он был не дурак и понял, что видит: ходячую катастрофу. Поэтому быстренько увел тебя куда-то, а мне приказал вылезать из пруда, и на этом все кончилось. Насколько я знаю, никто ничего не заподозрил. За ужином я услышал, что ты случайно упала в поилку для лошадей, и после этого твоя мама запретила тебе гулять около конюшен, а потом лето прошло, и мы все уехали в Лондон…

— Мне ведь не следовало упрекать тебя, что ты не понимаешь, что такое смерть? — тихо спросила она.

Настал миг молчания, а потом Хью чмокнул ее в нос и признался:

— Хотелось бы, чтобы ты была права. Всю жизнь не могу забыть. Я любил матушку всем сердцем, а она умерла.

— Тогда почему ты продолжаешь объезжать лошадей? — раздраженно воскликнула Джорджина. — Ты же знаешь, что точно так же можешь умереть.

— Не знаю, заметила ли ты, Джорджи, но никто из нас не избежит смерти. — Она фыркнула. убыцшу — Я не могу жить и бояться.

— Ты не думаешь о людях, которые вынуждены бояться за тебя.

Без предупреждения Хью перевернулся, увлекая ее за собой, и вот он уже лежит в клевере, а она лежит рядом с ним. Прямо около него. Джорджина мгновенно застыла, каждая частица тела вдруг ощутила присутствие Хью. Это большое, мускулистое, великолепное тело. И пальцы ее затряслись, так ей захотелось его потрогать.

— Джорджи, — произнес он.

И все. Однако она знала, что Хью хочет сказать. И знала, каков ее ответ, только вот Джорджина была дочерью своей матери и ничего подобного не смогла бы облечь в слова.

Глава 23

Вместо ответа Джорджина просто встала на ноги.

Тень мелькнула во взоре Хью, и Джорджина поняла — он испугался, что она уйдет. Приятно было подразнить его, поэтому она повернулась, чуть поведя бедрами, и шагнула к берегу ручья. Ему было невдомек, что Джорджина принялась расстегивать жемчужные пуговки на запястьях.

Мгновением позже она ощутила Хью у своего плеча, но не повернулась, чтобы нарушить молчание.

— Джорджи, — снова позвал он.

На сей раз голос звучал бархатно, будоража все ее чувства и затрагивая каждую струнку.

Джорджина не повернулась, сосредоточившись на вытаскивании очередной жемчужинки из петли. Потом стянула льняную рубашку и бережно отложила в сторону. Хью все еще не говорил и ничего не предпринимал, насколько она знала.

Секунды хватило, чтобы снять амазонку. Еще мгновение на сапожки. Подвязки, чулки, корсет… одежда, казалось, слетала с нее. И вот Джорджина осталась в одной рубашке. Глубоко вздохнув, стянула и ее.

Потом повернулась посмотреть, что делает Хью.

Он стоял обнаженный.

Все сокрытое прежде было столь же красиво, как его грудь. Мышцы на ногах бугрились, как и подобает человеку, привыкшему управлять жеребцом лишь коленями. Ноги поросли темными волосками.

— Тогда у тебя не водились волоски на теле, — с трудом встретившись с ним взглядом, напомнила она.

— А у тебя не было грудей.

Голос его звучал чувственно и откровенно опасно. От чего Джорджина ощущала, словно смотрит на себя его глазами и видит белизну своего тела, его плавные и изящные линии.

Не говоря ни слова, она стала вынимать из волос шпильки, которых не сказать что много осталось после бешеной скачки, но каким-то образом они удерживали локоны. Теперь волны цвета темных роз упали на плечи.

Ричард когда-то одобрительно отнесся к ее телу, о чем не преминул заявить в своей деликатной манере. Однако он всегда считал, что ее волосы на грани вульгарности.

При этом воспоминании Джорджина подняла руку и закрыла густой прядью грудь.

Хью застонал, этот хриплый звук, как всхрап жеребца, напугал Джорджину.

— Тебе не нравятся мои волосы? — спросила она.

— Ничего так не любил, как рыжие волосы. С той поры, как мне было десять.

Она не смогла удержаться от улыбки.

— Ты это сказал, когда Каро предложила включить в твой список Гвендолин Пассмур.

— Слишком бледные, — заявил он. — Ее волосы лишь слабая тень твоих.

Если она простоит так еще мгновение, то попросту набросится на него и начнет трогать во всех местах, где не положено касаться мужчины. Особенно, если мужчина ей не муж.

Посему Джорджина просто развернулась и пошла к пруду.

И в тот же миг поняла, почему леди не плавают. Потому что не очень-то приятно ступать в вязкий ил. И вода холодная к тому же. И хотя с берега она выглядела совершенно чистой, теперь Джорджина не могла различить дно, от чего испытывала неуверенность. И…

И тут ее накрыла волна брызг, когда рядом мощное тело плюхнулось в воду. Хью встал перед ней.

— Все черти ада, да она холодная, — воскликнул Хью, стряхивая влажные пряди с глаз.

Уж кого-кого, а Джорджину не нужно было о том оповещать. Ее соски превратились из малиновых ягод в твердые камешки. А животу стало неуютно от накатывающих холодных волн, которые поднял Хью, плюхнувшись в воду. Ей совершенно претило заходить глубже.

— Если еще раз плеснешь на меня, — заявила она, — убью. Просто предупреждаю.

— Мы все когда-нибудь умрем, — насмешливо осклабился он.

Его стоило обрызгать, и единственное, что Джорджину удерживало, твердая уверенность, что Хью ответит тем же.

— Неужели вода в детстве была теплее? — вопрошала она, а сама не могла отвести взгляд от его плеч. И от пояса. И ниже. Вода была довольно прозрачной, чтобы хватило разглядеть… его.

Ясное дело, раньше она не смотрела. То, что можно было увидеть, ей подсказывало: Хью отличался от Ричарда. Мягко говоря. Джорджина ощутила тревогу, вспомнив, что проникновения Ричарда не приносили особого удовольствия, хотя ее муж был явно меньше.

Тут Джорджина подняла глаза и обнаружила, что Хью, наблюдая за ней, широко ухмыляется.

— Ну и как меня оценивают? — спросил он с весельем в голосе.

Джорджина отворотила нос. Боже упаси хулить покойного супруга.

— Ты чуточку меньше, — оживленно откликнулась она, — однако…

Улыбка сбежала с лица Хью, и он в один прыжок оказался с ней рядом.

— Джорджина, — обратился он низким и угрожающим тоном, однако она слишком отвлеклась на то, чтобы претерпеть посланную им волну холодной воды, плеснувшей на живот. — Хочешь перефразировать?

— Что? — дрожа, спросила она.

Он прихватил ее нижнюю губу и подался бедрами вперед.

Джорджина не утерпела и посмотрела вниз, теперь они столь близко, что вода казалась совсем прозрачной. И Джорджина узрела все. Сердце загрохотало, и когда она подняла глаза, то наверняка в них отразился испуг.

— Ничего не получится, — тихо произнесла она.

Хью застыл.

— Разве?

Она закусила губу, чувствуя, как подступают слезы. И помотала головой.

— Ты хочешь сказать, что у Ричарда Соррела был такой непомерный инструмент, что мой даже рядом не стоял? — Хью отступил на шаг и запустил в волосы пятерню. — Вот же черт!