Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева

— Украли! Все украли! И лошадь, и повозку, и гостинцы, что из города вез! — бухнулся он перед ней на колени так, будто была она здесь полноправной барыней. — Графиню похитили! Своими глазами видел. На меня напали, еле ноги унес!

— Кто? — хрипло спросила управительница.

— Цыгане, двое! Мужики здоровые, у каждого за поясом топор!

Марфа отвернулась к стене и закрыла лицо рукой. Ко всем несчастьям еще и это! Теперь ей оставалось только умереть. Все равно житья не будет, когда барин обо всем доведается.

Архип еще много раз пересказывал свою историю мужикам и бабам в деревне. И каждый раз она обрастала все более интересными подробностями. Вот только о том, что главный похититель, уезжая, бросил ему монету, на которую можно было трижды купить все утраченное, а мальчишка крикнул, что лошадь с повозкой они оставят на станции, Архип умолчал.

“Сандро! Где ты?!” — вокруг темнота и волны, соленые, как слезы. Потерять его снова, после того как чудом обрела, было выше ее сил. Всю ночь он обнимал ее, а в предрассветном забытьи Нина вернулась в те страшные времена, когда его не было рядом, и проснулась в холодном поту от ужаса. Но как только открыла глаза, увидела, что Сандро никуда не исчез, а сидит за столом и, глядя в маленькое зеркальце, подстригает свою бороду. Он был одет, но не полностью. Хорошо, что в горнице не холодно. Вчера вечером, рассказывая о своих злоключениях, он поведал ей о болезни, задержавшей его в пути. Хоть Сандро и не говорил о том, что болел он очень тяжело, она все равно догадалась и теперь боялась за него, сегодня еще сильнее, чем вчера.

Снизу, из трактира, где всю ночь гулял народ, доносились приглушенные звуки: женские голоса, звон посуды, визг щенка, на которого впопыхах кто-то наступил. Пронзительный крик хозяйки: “Манька! Долей воды в самовар! Два ведра в мгновенье ока выхлюпали! И давай, блины заводи! Скоро постояльцы проснутся!”

Свеча, не догоревшая ночью, хорошо освещала лицо Сандро, и позволяла Нине разглядывать мужа не подавая виду, что она проснулась. Как хорошо, что она позвала его только во сне, а не наяву! Сейчас ей хотелось одновременно и смотреть на него, и побыть немножко наедине с собой.

Рубашка, одолженная из гардероба супруга, была слишком коротка для того, чтобы Нина решилась показаться в ней из-под перины. Кроме того, она закатилась, чуть ли не до шеи, Нина чувствовала это и сильно смущалась. Она не представляла себе, как можно поправить рубашку так, чтобы Сандро ничего не заметил. Ведь для этого нужно привстать. А ему достаточно всего лишь оторвать взгляд от зеркала… Что последует за этим, предположить нетрудно. Этот мужчина абсолютно лишен скромности. А ведь за окном уже почти белый день!

Воспоминания о минувшей ночи вызвали у Нины знакомый трепет. Острые коготки удовольствия зацепили что-то, глубоко упрятанное в ее груди. Представив себе, что могло бы произойти, решись она его окликнуть, Нина закрыла глаза и прошептала:

— Сандро…

Услышать так тихо сказанное слово было невозможно, но он сразу же отложил ножницы.

— Иду, любовь моя, — Сандро торопливо вытер лицо полотенцем и поспешил на зов.

Забыв о своем смущении, Нина обняла его. После всех перенесенных бед они обрели друг друга, разве это не чудо? И разве не чудо то, что они вообще вместе?

— Нет, иначе и не могло случиться! — сказала она в ответ на свои мысли. Но для Сандро ее слова прозвучали неожиданно.

— О чем мы говорим?

— Это ведь Бог дал тебя мне в мужья, знаешь? Ты был послан мне в ответ на мою молитву!

Вот это откровение! Выходит, она молилась о том, чтобы стать женой простого музыканта? Когда же?

— Неужели после того, как мы с Лидией чуть не подрались у тебя в гостиной? — спросил он. Да, точно, никак не позже. Потому что уже на следующее утро она сказала, что хочет видеть его снова.

— Нет, помнишь тот день, на кладбище, чуть больше года назад?

— Первый раз? Когда ты от меня убежала?

Она кивнула:

— Я попросила Бога послать мне мужа, а когда открыла глаза, увидела тебя!

Теплое чувство, которое могла вызывать в нем только она, Нина, заполнило сердце.

— Не удивительно, что ты испугалась, — улыбнулся он, проникая руками под перину, — просить надо осторожнее!

Тепло неотвратимо превращалось в жар. Выходит, он сам решил свою участь, присоединившись к ее молитве? Помнится, ему тогда хотелось, чтобы исполнилось все, о чем она просит. Руки Сандро быстро нашли то, что искали. Он требовательно привлек Нину к себе. Она и не думала сопротивляться, но все же покосилась сначала на окно, а потом на дверь, запертую на задвижку. Еще не привыкла, смущается. Ах, как ему нравилось ее смущение! Поманила и испугалась. Сейчас выдумает что-нибудь, чтобы его отвлечь…

— Мне очень жаль, что из-за меня ты пропустил начало сезона, — виновато пробормотала Нина.

Она действительно чувствовала себя виноватой, и Сандро было немного стыдно из-за этого. Он еще не говорил ей о своих проблемах с голосом и не хотел говорить до тех пор, пока сам не выяснит все свои возможности.

— Ничего страшного, — ответил он. — Ла Скала никуда не денется, он еще тысячу лет простоит на месте. Я мог остаться там еще в прошлом году, но не сделал этого.

— Но почему?!

— Ты же хотела, чтобы я вернулся, помнишь? Я предпочел тебя!

Жар, наполнявший Сандро, превратился в огненный смерч, но это тоже было не страшно, потому что против последнего признания не смогла бы устоять ни одна женщина.

Через день господину Милорадову доставили послание — очередной донос на Марфу Копылову — содержащее новости, показавшиеся Сергею убийственными.

В письме подробно описывалось все, случившееся в бане, а в конце сообщалось, что на имение напала банда цыган, которые пытались поджечь господский дом (к счастью, сгорел только кабинет управительницы), украли лошадь с повозкой и увезли с собой графиню Нину Аристарховну.

Что за бред? Зачем Нина цыганам? Да и не было этим летом никаких цыган в их краях! Марфа об этом обязательно написала бы! Нет, больше откладывать визит в Бояровку невозможно. И не только из-за Нины. Чем тщательнее Сергей обдумывал послание, тем сильнее склонялся к мысли, что кому-то просто нужно было свалить свою вину на воображаемых цыган. Но кому? Неизвестность порождала тревогу и злость. Нужно было немедленно навести порядок в этом имении. Слишком уж походило это все на крестьянский бунт. А пугачевщины в своих владениях Сергей Андреевич допускать не желал.

Данила Степанович въехал в ворота нового поместья Милорадова, когда в соседнем монастыре зазвонили к вечерне. Встретил его не кто иной, как Харитон. “Вот и хорошо, что Сергей Андреевич дома, — подумал Киселев. — Сразу и разберемся”. Теперь оставалось убедиться, что и синьора Лоренцини тоже здесь. Посему в первую очередь он спросил не хозяина, а Нину Аристарховну. На что холоп сказал, пряча глаза и низко кланяясь:

— Добро пожаловать, господин консул! Сейчас я доложу барину. Не всякий день к нам заезжают такие visitatori! — догадливый холоп сразу сообразил, что Киселев не в гости пожаловал.

Лингвистические изыскания Харитона Данила Степанович пропустил мимо ушей:

— Где синьора, ответствуй немедля!

— Не могу знать!

Холоп ответил по чину, но потом поежился и тихо добавил, оглядываясь:

— Нету ее здесь, а где, — никто не знает! Управительница говорит — выкрали, а детишки, что грибы в лесу каждый день собирают, сказывали, что сама она ушла, убежала, пока пожар в доме тушили.

Данила Степанович досадливо поморщился. Час от часу не легче! Убежала — одна, по лесной дороге! И это графинюшка, которая и шагу-то никогда без сопровождения не ступила! Где ж ее искать теперь? И что сказать Лоренцини?

— Барин Сергей Андреевич тоже в расстроенных чувствах, — продолжал Харитон. — Чуть не плачет за графиней! Говорит, не могла она убежать! Не способная! Марфу, управительницу, думали, прибьет, да, слава Богу, одумался. И правильно. Зачем грех на душу брать, перед законом отвечать. Сама помрет, иродова дочь!