Анчутка (СИ) - Малых Алексей

— А что не пошёл к ней? Согрел бы. — Мир брата таким взглядом одарил, что понятно стало, что ему не до веселья. — Неужто ревнуешь? — скобрезностью задевает, своего допытывается.

— К Храбру что-ли? Не ревную. Я, может даже, и благодарен ему, что он с ней всегда рядом был.

— Уведёт ведь её он у тебя, — подначивает.

— Если раньше с ним не пошла, значит не люб он ей.

— А с чего взял, что она с ним не ложилась? Ааа, — протянул на того покосившись да и смекнув. — Федька, что ли приглядывает?! Ну ты и жух (пронырливый человек)… Только ведь то, что ты ей люб тоже неизвестно?.. Или вы уже?.. Ну-ка, признавайся, уже заломал что-ли? В книговнице тогда? — прям оживился весь, готовясь выслушать братовы откровения, да реготнул, когда Мир на того кулак нацелил. — Ну-ну! — успокаивает буйный нрав, понимая, что обидел своими домыслами, что не просто там какое-то пустое увлечение, а серьёзные чувства в душе брата зародились.

— Венчание скоро, не хочу чтоб слухи лишние поползли, да и по отношению к невесте то не честно, — вроде оправдывает свою нерешительность, а потом добавил, отвечая на вопрос, — Не ревную её, от того что доверяю.

Ещё за разговором Извор заметил, что кто-то между деревьями маячит, то в одну сторону вильнёт тонкая свита (лёгкая верхняя одежда, одевающаяся через голову), то в другую, и самое главное тихомолком — ни звука не издаёт, поэтому ни сразу и обратил на этого загонщика внимания. Только когда за тем заметил кабанчика нехилого, понял, что отрок от него драпает.

— Глянь, — брата в плечо торкает, от смеха на траву повалился. — Подсобим может, хоть чеканы (маленький боевой топор) кровью омочим для наглядности.

А ловчий из лесу выскочил, к берегу бежит, за ним следом вепрь несётся, и даже видно, что догоняет.

— На Федьку похож, — Извор в стремя встал, приглядывается.

— Федька вон у реки, — Мир уже со своего коня тому в сторону указует, руку ко лбу приставил, чтоб лучше разглядеть. Увидал его возле табуна, Извору на него махнул. — Он коней с водопоя назад ведёт.

— Верно и нам пора возвращаться, солнце уже к земле клонится, лишь кабанчика завалим, — Извор Буяна к речушке правит на ходу лук из налучня достаёт, стрелу прикладывает, а сам глазами дичь ведёт.

Мирослав брата своего нагнал, сам стоит в стремени, всё пытается рассмотреть этого ловчего, уж сильно знакомым он ему кажется.

— Смотри какой прыткий отрок, хряк его никак догнать не может, — Извор за салками тоже наблюдает.

А на том берегу озверевший, сам некогда загнанный вепрь, пронзая воздух своим истошным рёвом, в отместку гнал теперь того, кто до недавнего времени желал ему смерти. Он уже почти догнал ловчего, по заплетающимся ногам которого было понятно, что тот выдохся, что ещё немного и он просто упадёт, но желание жить подхлёстывало отрока бежать дальше, давая силы, но и те постепенно иссякали.

— В воду! Прыгай в воду! — пустив коней к подножию холма, насколько было возможно быстро, чтоб не кубыркнуться самим, братья кричали ему с противного берега, но верно тот и не слышал, ближе располагаясь к ревущему хряку, да от своего собственного тяжёлого дыхания, потому что бестолково продолжал носиться возле кромки воды.

Поспешив, думая, что приблизился на достаточное расстояние, Извор пустил стрелу — под ноги отрока легла. Чеканец тоже в вепря не попал — мимо. Сулицу Мир тоже в холостую бросил. Скорее всего от того, что эти двое носились то взад, то вперёд, постоянно меняя своё направление.

Верховой Мира, заступив в воду, уже достиг середины. Его наездник плыл рядом, удерживаясь за седло. Извор же наоборот остановился на берегу, отвлекая вепря криками и стрелами.

— Не мельтеши, — кричит знакомому отроку, прицеливаясь в зверя.

В один момент оба, до одурения загнанных: и жертва, и ловчий, которые по какому-то промыслу поменялись местами, остановились набираясь сил: кто-то перед окончательным нападением, кто-то в желании передохнуть, чтоб воспользоваться последней возможность для бегства. Хряк рванул первым, что ловчий, всё же больше от усталости нежели от неожиданности, попятился назад и опрокинувшись в воду, разорвав её неспешное течение, скрылся в потоке, потом всё же вынырнул немного в стороне и захлёбываясь принялся махать руками, брызгаясь во все стороны.

Зверь наконец-то заметил приближающуюся опасность — Мир вышел на берег и примерился чеканом для броска. Вепрь замешкался, потеряв из виду ловчего в свитке, но приметив воина громоподобно орущего на него и, верно решая, что лучше выбрать — дать излиться своей ярости и вспороть брюхо хоть одному обидчику уничтожевшему всё его стадо или всё же спасать свою шкуру. Это предопределило его дальнейшую судьбу. Сулица, брошенная с противного берега Извором, который стоял по колено в воде пробила правую лопатку щеревшегося вепря, но не глубоко зайдя, и почти одновременно его настиг и миров чекан. Дикий зверь коротко взревел, метнулся в сторону, пару шагов ещё прошёл и повалился с пробитой черепушкой, растерянно хрякнув.

Братьев более не интересовал этот боров, они искали глазами отрока, каждый уже давно поняв кто это на самом деле. Сорока! — они как один воскликнули это имя, признав её ещё на холме. Нет её нигде словно под землю провалилась, точнее в воду канула. Не желая думать, что этот недотёпистый ловчий утоп, Извор с братом ныряя на глубину, искали эту баламошку, которая вечно попадает в какие-то передряги.

— Может течение унесло? — перекрикивались они, когда в очередной раз вынырнули.

— В тех камышах посмотри! — захлебнув воду ртом и носом, отплёвывался Мирослав, которого потянуло ко дну, намотавшимся вокруг его ног плетистым взморником.

Извор неистово искал девицу, он раздвигал высокие камыши, те шумели, а ему всё казалось, что слышит заливистый ручеёк своей невесты, а в глазах… В глазах у него стоит её образ в рассечённом доспехе, как она беззащитная упала в воду… почти как сейчас это было.

Если бы он тогда знал, что тем отроча была его невеста. Если бы он знал, то не дал бы её обидеть, защитил, вот так бы как сейчас Мир ищет ту которую полюбил, и он бы из воды достал, не дал бы унести её течением. Или же и тогда трусость тоже возымела бы над ним? Извор не желал думать о этом, не хотел признаться в сем проявлении своего юношеского малодушия. Сейчас-то иное дело — он другим стал.

" Я найду тебя, я исправлю свою ошибку."

Выйдя на берег возле леса, Извор, пытаясь унять наваждение, зажмурился и даже закрыл уши, чтоб только не слышать этот смех, посчитав его за плод своего, воспалённого долгими помыслами о своей пропавшей невесте, воображения. Немного придя в себя и утишая гулкое дыхание, он выкрикнул:

— Мир, перестань! — но тот без остановки искал Сороку выше по течению, где она скрылась из виду.

Понимая, что брат не успокоится пока не найдёт эту несносную сенную девку, Извор осознавал и то, вернее даже не хотел об этом помышлять, что в один момент обессиленный Мирослав, занырнув под воду, может там и остаться вместе с утопленницей. Не прекращая поиски, тот всё чаще стал выныривать, не в силах подолгу задерживать дыхание. Желая угомонить брата, более переживая за него, чем за девицу, верно которую уже будет и не вернуть к жизни после столь длительного прибывания под водой, Извор вступил в реку и, кромсая воду ногами, побрёл по мелководью вдоль берега.

В душе он клял эту взбалмошную, бездумную, но такую развесёлую и запоминающуюся своей непосредственностью егозу, вечно что-то вытворяющую и попадающую во всякие неприятности, и жалел её, так глупо и рано закончившую свою жизнь. Вот жила бы себе и жила в терему, Мир точно её в обиду не дал бы, да и Любава её побаивается, особенно после последнего случая на торжище, а дойди до чего, Извор смог бы повлиять на сумасбродную сестрицу, пригрозить — к нему-то она хоть немного да и прислушивается, а может даже и любит его — он-то её с самого начала, как та на их двор с матерью пришла, окружил заботой. Потом только его к ней влечение стихло, когда увидел её высокомерную натуру.