Дилемма дебютантки - Боумен Валери

Джессика прищурилась: что он здесь делает и кто его впустил? Скорее всего, это мать так торопилась, что проводила его к месту рядом с Элизабет – единственному оставшемуся незанятым во всей гостиной.

Уже вскоре мать торопливо подошла к ней и, откашлявшись, попросила:

– Джессика, дорогая, можно тебя на минутку?

Это было самым последним, чего ей хотелось, – говорить с матерью о Торнбери. А у нее были все основания думать, что именно о нем пойдет речь. Но не откликнуться на ее просьбу было бы проявлением невоспитанности, поэтому, тихо извинившись перед джентльменами, она последовала за матерью в дальний угол гостиной, где сидели Элизабет и герцог.

– Дорогая, ты знаешь, что герцогиня Торнбери нанесла мне сегодня визит? – начала маркиза.

– Да, – кивнула Джессика, – Лиз говорила.

Сестра, как всегда, подслушивала под дверью кабинета Джастина и знала, что мать герцога приехала в самом начале часов для визитов.

– Мы с ней решили, что наилучший способ пресечь любые сплетни – формально принять извинения Торнбери. Таким образом мы продемонстрируем всем, что повода для вражды нет.

– Я не собираюсь делать никаких шагов навстречу этому чудовищу, – отрезала Джессика, скрестив руки на груди.

Откуда взялась такая решимость, она не могла понять. Обычно ей не стоило труда выполнить пожелание матери во всем, что касалось поведения в обществе, но теперь, когда речь зашла о герцоге Торнбери и его выходке перед целым бальным залом, она отказывалась предпринимать что-либо.

– Ничего делать и не нужно, – поспешила успокоить ее мать. – Главное – притвориться любезной ради своей же репутации.

– Мне показалось, что она ничуть не пострадала, скорее напротив, – заметила Джессика.

Мать кивнула.

– Верно, но это нужно для того, чтобы покончить со сплетнями.

Джессика наморщила нос, но упоминание о сплетнях привлекло ее внимание. Если бы светские сплетницы до конца сезона по-прежнему связывали ее имя с герцогом, это было бы еще ужаснее, чем принять его извинения, в особенности теперь, когда ей нужно было привлечь внимание другого поклонника.

– Хорошо, давай покончим с этим.

Мать повела ее в дальний конец гостиной, где герцог сидел с выражением скуки на лице. Взглянув на него, Джессике опять захотелось отвесить ему пощечину. Почему при виде этого сноба в ней просыпается все дурное?

В тот момент, когда герцог понял, что она направляется в его сторону, он встал, откашлялся и нацепил на лицо улыбку, явно фальшивую, но еще до того, как он сделал что-то специально для нее, Джессика почувствовала себя полностью опустошенной под его взглядом. И как только ему это удается? Один взгляд – и ты уже в его власти. Это, должно быть, незаконно!

Подошли мать и Элизабет. Очень хорошо! Ей так будет проще.

– Нам что, следует устроить еще одно представление? – спросила маркиза с напряженной улыбкой.

– Именно, – с поклоном ответил герцог.

– Прекрасно! – фыркнула Джессика, подозрительно глядя на него.

– Ваша светлость, – повысила голос леди Уитморленд, – позвольте представить вам мою дочь, леди Джессику Уитморленд. Джессика, это герцог Торнбери.

С кислой улыбкой девушка окинула его пустым взглядом и одарила пародией на реверанс.

Герцог поклонился.

– Леди Джессика, очень приятно. Можно попросить уделить мне минуту?

– Вам? Да ни… – начала Джессика, но мать перехватила ее взгляд и предупреждающе покачала головой.

Тогда она прочистила горло и выдавила:

– Хорошо.

Развернувшись на каблуках, девушка направилась к дверям гостиной, миновала холл и остановилась у дверей другой, меньшей по размеру гостиной. Торнбери и леди Уитморленд шли за ней следом.

Мать осталась в коридоре возле открытой двери.

– Я подожду здесь.

Она могла бы и не беспокоиться: у Джессики не было никакого желания уединяться с герцогом. Она намеревалась задержаться в этой комнате не больше того времени, что потребуется герцогу для того, чтобы сказать то, что он хотел сказать, и облегчить свою совесть.

У окна юная леди развернулась к нему лицом, скрестив руки на груди, и одарила его оскорбительно-снисходительной улыбкой, стараясь не замечать ни завораживающих глаз, ни отличного покроя сюртука на великолепной фигуре, ни высоченного роста. Все ее внимание сконцентрировалось на его самодовольстве. Он был так далек от того образа, который она мысленно нарисовала себе, – образа идеального мужчины, который был учтив, любезен и обходителен, обладал прекрасными манерами… мужчины, похожего на ее любимого деда. Торнбери не напоминал его ничем.

Герцог стоял в нескольких шагах и рассматривал ее, задрав свой идеально прямой нос. Глаза его медленно осматривали ее фигуру.

– Прекратите! – наконец не выдержала Джессика, сжав кулаки.

– Пардон? – герцог приподнял бровь. – Разве я что-то делаю?

– Вы совершенно бессовестно разглядываете меня, как лошадь на базаре.

Его бровь так и осталась задранной.

– Мне и в голову не приходило… Я не собирался вести себя невежливо.

– Как, впрочем, и вчера.

– Совершенно верно.

– Это неправда! Вы целенаправленно вели себя бестактно.

Герцог перевел дыхание, вздернул подбородок.

– Леди Джессика, мы двинулись не по тому пути. Можно, я начну снова и сразу поблагодарю вас за то, что согласились поговорить со мной?

– Не стоит благодарности. Так лучше?

Реверанс делать вновь она не стала: много чести.

– Да, значительно. Позвольте мне извиниться за мое недостойное джентльмена поведение на балу у леди Шиллингем. Я понятия не имел, кто вы.

Джессика посмотрела на него прищурившись. Вот это считается извинением? Никакого сожаления из-за высокомерия, грубости и оскорбительного поведения? Всего лишь досада, что наткнулся на высокородную леди?

– Знаете, я ожидала чего-то более осознанного, ваша светлость, – презрительно усмехнулась девушка, обращаясь к нему нарочито почтительно.

Герцог нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Это было самое нелепое извинение, которое я когда-либо слышала.

Ему хватило дерзости принять оскорбленный вид, еще выше вздернуть подбородок и приложить руку к груди.

– Вы всего лишь сожалеете, что нагрубили сестре своего знакомого, к тому же маркиза, и не более того.

– Я сказал, что сожалею, – с раздражением в голосе произнес герцог.

– Сожалеете о чем? Извиняетесь, потому что не знали, кто я?

Сдавленный вздох донесся из холла, где в ожидании стояла маркиза. Вне всякого сомнения, ее хватит апоплексический удар, если Джессика не остановится, а она, похоже, вознамерилась пикироваться с герцогом до тех пор, пока он не извинится так, как надо: неискренности она не примет.

У Торнбери затрепетали ноздри.

– Мои извинения недостаточно хороши для вас, леди Джессика?

– Да, именно так! – отрезала Джессика. – Вы были грубы со мной, а ваши так называемые извинения неискренние.

Герцог сжал виски ладонями, откашлялся и, прочистив горло, попросил:

– Вы не могли бы напомнить, что именно я сказал вам вчера? Я… э… судя по всему, у меня из памяти выпали кое-какие моменты.

Джессика закатила глаза.

– Потому что вы были пьяны.

Он пригладил рукой свой отлично сшитый жилет цвета сапфира и высокомерно спросил:

– Это важно?

– Думаю, нет. Вам, судя по всему, вообще наплевать на манеры, ваша светлость. Что ж, я освежу вашу память. Вы заявили, что с другого конца Лондона можете учуять дамочку, которая нацелилась на ваш титул и стремится стать герцогиней.

Эйден вскинул брови.

– А вы нет?

Он произнес это настолько обыденно, что Джессика не сразу поняла, что в ее адрес прозвучало очередное оскорбление, а когда осознала это, в гневе шаркнула по паркету туфелькой, представляя, что это голова обидчика, и едва не зарычала:

– Пардон?

– Леди Джессика, вам наверняка известно, что джентльмена с моим положением представляют немыслимому количеству дебютанток каждый сезон.