Очаровательная проказница - Карлайл Лиз

– Хочешь выпить? – нарушил неловкое молчание Робин. – У Стюарта, возможно, есть мадера.

– Немного бренди, Робин, – чуть замялась Зоэ, – если ты не станешь слишком дурно думать обо мне.

Робин ни в чем не мог отказать Зоэ. Вопреки голосу разума он подошел к буфету, налил по стаканчику бренди и, словно одумавшись, щедро плеснул в каждый воды. Ему не нравился сегодня вид Зоэ. Она казалась другой. Более ломкой… на его взгляд, это синоним хрупкости. Для девушки это был тяжелый сезон. Рэннок подгонял ее к поворотному моменту, выдвинув отвратительный ультиматум: или замужество, или Шотландия.

Но в более трезвые мгновения Робин признавал, что Рэннок тоже заслуживает некоторого сочувствия. Любой болван видел, что Зоэ переходит границы дозволенного и бросает вызов ограничениям светского общества, из досады и, возможно, даже из какого-то отвращения к себе самой. Она растратила по пустякам пять сезонов, флиртуя, танцуя, разбивая сердца, собрав кучу предложений руки и сердца и несколько менее благородных предложений, и все от негодяев, постаревших распутников, нуждающихся вдовцов или джентльменов, которых обстоятельства вынуждали жениться на деньгах. Зоэ была внебрачной дочерью Рэннока, и лучшие семейства света не для нее, независимо от того, как их отпрыски безумствуют из-за ее красоты. Красоты, по общему признанию, несравненной.

Робин, взяв стаканчики с бренди, приглядывался к стоявшей на балконе Зоэ, слабый ветерок легко шевелил ее тончайшую золотистую шаль, гибкая рука устало оперлась на оконную раму. Зоэ была невелика, едва пяти футов, но ее кипучесть и обаяние с лихвой восполняли недостаток роста. Теперь, однако, плечи Зоэ нехарактерно поникли, лебединая шея склонилась. Она казалась хрупкой, почти бесплотной красавицей, сказочной принцессой, похищенной злодеем и ждущей спасителя-принца на белом коне.

Прискорбно, но эта роль не для него. Хотя ради Зоэ, подумал Робин, он почти готов поддаться искушению и попытаться.

Он чертовски обожал эту девочку, иногда даже вожделел ее, и от ее несчастного вида у него сердце разрывалось. Хотя они были дальними родственниками, он знал Зоэ всю жизнь, и оба они унаследовали от прабабки шотландское упрямство.

Зоэ, услышав сквозь музыку его шаги, повернулась и с улыбкой взглянула на него из-под черных ресниц, когда он сунул стакан ей в руку.

– Здесь есть что-нибудь покурить?

– Тут все есть, – блеснул озорной улыбкой Робин.

Вернувшись в комнату, он предусмотрительно запер дверь и стащил великолепную турецкую сигару Мерсера из стоявшей на столе кедровой шкатулки. Через мгновение они с Зоэ стояли плечом к плечу на слабом ветерке, дружески передавая друг другу сигару.

Хотя несколько пожилых дам в обществе и покуривали, курение было уделом куртизанок и актрис. Для девушки в положении Зоэ это была не лучшая затея. Однако Робин разрешил ей курить, когда они оба были очень молоды и слишком смелы. И дело кончилось как с большинством проделок Зоэ: вырвавшуюся лошадку уже не загнать в стойло.

Робин выдохнул в темноту облачко дыма.

– В чем проблема, девочка моя? – беззаботно спросил он. – Рэннок снова не дает покоя с замужеством?

Зоэ отхлебнула бренди.

– Как ты догадался?

– Держал пари в клубе у Буддла, – на миг заколебавшись, признался он. – Уэнтуорт утверждает, что сэр Эдгар, поскольку его жена умерла, снова собирается сделать тебе предложение и поставил двадцать фунтов, что ты сдашься. Но я-то тебя лучше знаю и поставил пятьсот фунтов, что ты этого не сделаешь.

– Что?! – возмутилась Зоэ. – Ты на меня спорил?!

Робин состроил огорченную гримасу.

– Дело казалось верным, – повел он плечом. – Если ты дважды ему отказала, то нет никаких причин соглашаться сейчас, правда? Скажи «нет», Зоэ, и мы поделим выигрыш.

Она повернулась к темному парку и одним глотком допила бренди.

– Сказать «нет», Роб, и до конца дней жить в Пертшире? – Ее голос внезапно охрип, сжимавшие стакан пальцы побелели. – Или сказать «да» и видеть, как леди Хаверфилд презрительно морщит нос во время свадьбы…

– О, Шотландия – чудесное место, дорогая, но не для таких, как ты. – Робин забрал у нее стакан, потом легко коснулся ее плеча. – И во всяком случае, не до конца жизни. Рэннок, конечно, не серьезно?

Зоэ повернулась.

– Думаю, на этот раз серьезно, – прошептала она, и ее глаза налились слезами. – Он боится, что я хочу погубить себя. Я знаю, Робин, что я не эталон добродетели, знаю, что флиртовала и слишком веселилась… но неужели я действительно заслуживаю такой свекрови, как леди Хаверфилд? Эта женщина меня презирает.

– Зоэ, – мягко упрекнул он, – почему ты так думаешь?

– Она когда-то так сказала, – едва слышно призналась Зоэ, отведя взгляд. – Это было во время моего второго сезона, на загородном приеме ее сестры в Хэмпстеде. Мы играли в прятки, и я забралась на стропила беседки миссис Холт.

– О господи! Зоэ, это же двадцать футов высоты!

Зоэ горько усмехнулась.

– Я иногда жалею, что не свалилась оттуда, – ответила она, – поскольку то, что я в результате получила, хуже, чем разбиться в лепешку. Пока все бродили по кустам, леди Хаверфилд втащила миссис Холт в беседку и сказала, что в ужасе от того, что Эдгар собирается сделать мне предложение. Она винила покойного мужа за то, что он оставил Эдгара в таком положении, что сын «должен исключительно из-за денег жениться на девке, нагулянной оперной плясуньей».

– Ну и дрянь! – Робин швырнул окурок в темноту. – Поэтому ты тогда отказала Эдгару? Слюнтяй получил по заслугам!

– Н-но я не хотела отказывать ему! – шептала Зоэ. – Я уже начала тешить себя тем, что могу увлечься Эдгаром. Я никогда не мечтала… ох, Робин, услышать такое обо мне! Это меня ошеломило и сразило. Именно тогда я поняла, что в словах моей гувернантки мисс Смит правда, что меня никто не захочет взять в жены, что я никогда не буду достаточно хороша, независимо от того, насколько Эви и папа любят меня.

У Робина лицо сморщилось от горя.

– Но именно поэтому Рэннок уволил мисс Смит. – Он легко погладил Зоэ по щеке. – Потому что все это вздор. Ты красавица, добрая и мастерица на всякие проделки.

– Но этого недостаточно, Роб. – Несмотря на его прикосновение, она все еще высматривала что-то в глубине парка. – Ты это знаешь. Умоляю, не надо обманывать меня из вежливости.

Робин раздумывал, как на это ответить. Но между ним и Зоэ никогда не было ничего, кроме честности.

– Прости, – мягко сказал он. – Я имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду, – оборвала она, подняв на него глаза. К его изумлению, слезы текли по ее щекам, а губы дрожали, чего не случалось с их детских ссор. – О, Робин, это все так ужасно! Что мне делать?

Робин заколебался, но лишь на миг.

– Иди сюда, старушка, – пробормотал он, распахнув руки. – Вот что ты должна делать, и черт с ней, с этой старой дурой леди Хаверфилд!

– Ох, Робин! – Зоэ нырнула в его объятия, прижалась щекой к его лавандовому жилету и разрыдалась. – Папа… – всхлипывала она, – собирается отослать меня! Отправить навсегда в свое шотландское поместье. Там буду только я… и… и две тысячи овец!

Робин коснулся губами ее макушки. От Зоэ пахло пряными цветами; прижимая ее к себе, он мечтал как-то исправить ее положение.

– Зоэ, думаю, тебе нужно передать Рэнноку слова леди Хаверфилд. Он наверняка поймет.

Но рыдания Зоэ стали еще более горькими.

– Робин, разве ты не понимаешь? Это только заденет папу за живое и оскорбит до глубины души. Женившись на Эви, он старался быть хорошим, он действительно стал столпом общества. Папа уверен, что если он очень старается и если я достаточно хороша, общество простит мне мое происхождение.

– О, Рэннок вряд ли так наивен, – ответил Робин. – В обществе всегда полно поборников нравов, но думаю, любой мужчина почтет за счастье иметь такую жену, как ты, Зоэ.

Она подняла глаза, заморгав влажными темными ресницами, и казалась уязвимой, что для Зоэ редкость. Внезапно Робина охватило галантное желание поцеловать ее, и он поддался этому, как и большинству своих порывов. С легким уколом вины и без всякой предусмотрительности он медленно наклонился и накрыл ее рот губами.